Человек, обманувший дьявола. Неполживые истории - Михаил Юрьевич Харитонов
– А у нас что было? – не понял Тёмка.
– Ну я не про это. Я про брак, семью там всякую… И никаких детей! По крайней мере до диплома!
– Брак, – зачарованно повторил Костыльков. – Дети. Ты имеешь в виду легальное отцовство… Извини, я все никак не привыкну… – Он машинально взял бутылку с химической кока-колой и отпил, не чувствуя вкуса.
– Ты жуткий извращенец, – повторила Луся. – Хотя дети в наше время – это еще то извращение… Сына назовем Игорем. Не подумай чего, мне просто имя нравится. А дочку… давай Матильдой? Тоже красиво…
– Мрл, – вспомнил Тёма сладострастную пуму. – Извини, у меня течка, мне нужна женщина, – сказал он, аккуратно, но крепко беря девушку за узенькие бедра.
– У тебя всегда течка, – вздохнула Луся, стягивая майку через голову.
Херакала
Огород у Никитича был в низине. Поэтому каждую весну его заливало.
В этом были свои преимущества: земля с ранней весны набиралась влаги, и, как только пригревало солнце, высаженная зелень поднималась от грунта ударными темпами, обещая богатый урожай. К осени обещание обычно выполнялось, так что Никитич был доволен.
Однако в этом году преимущество обернулось проблемой. Малоснежная зима перед уходом «хлопнула дверью» – разразилась невиданными снегопадами, навалившими по всей округе огромные сугробы. Затем пошли теплые дожди, растопившие снег, и началось наводнение, превратившее огород Никитича в настоящий пруд. Нужно было срочно прокапывать дренажную канаву.
Задача была непростой и уж тем более нелегкой. Единственным местом, куда имело смысл пробивать дренаж, являлся берег ближайшей речушки, превратившейся в широкий мутный поток. Огород и берег разделяло меньше сотни шагов. Но даже по самым оптимистичным моим прикидкам выходило, что нам вдвоем придется перекидать вручную не меньше сорока кубометров пропитанного водой суглинка. А это свыше шестидесяти тонн. Та еще работенка.
Никитича, впрочем, объем работы не смущал. Пригласив меня в свой необъятный – как и он сам – сарай, он покопался в груде сваленного за дверью садового инвентаря и отобрал две лопаты – штыковую и совковую. Затем критически глянул на меня, буркнул что-то нелицеприятное в адрес моего телосложения, крякнул и скрылся в лабиринте самодельных стеллажей.
Я же принялся изучать отобранный Никитичем инструмент.
Лопаты оказались правильные: титановые, крепко насаженные на ровные, отшлифованные и опаленные горелкой черенки с гладкими поперечными рукоятями, прикрепленными к черенкам надежным металлическим крепежом. Работать такими лопатами – одно удовольствие, особенно если к физическому труду привычен и умеешь получать от него удовольствие. А я считай что из таких. И бурчал на меня Никитич совершенно напрасно. Ну, допустим, с ним, заматеревшим волотом, мне не сравниться. Но спортзал я посещаю регулярно, и телосложение у меня вполне атлетическое, девушки заглядываются. Причем мускулы настоящие, рабочие, никаких «дутых» мышц, как у подсевших на анаболики культуристов…
Никитич вынырнул из недр своего сараища с какой-то штукой в руках. При первом взгляде на нее в голове немедленно всплыло загадочное слово «херакала». Это была она самая – херакала. То есть странный кривой предмет непонятного назначения.
Второе, что мне бросалось в глаза – так это то, КАК Никитич ее нес. Старый колдун отличался хомячьей хозяйственностью и к вещам относился бережно. Но тут было что-то другое. Он держал херакалу так, как держат старое заслуженное оружие – хорошо продуманное, надежное, проверенное в сотнях кровавых стычек. Ну, представьте, что вы взяли в руки настоящую боевую катану с кровавой историей в четыреста с лишним лет. Если вы занимались кендзютцу или айкидо или хотя бы увлекаетесь аниме, вы меня поймете.
Подойдя ко мне, Никитич молча сунул мне в руки кривулину и вышел на улицу, прихватив отложенные ранее титановые лопаты. Я двинулся за ним, на ходу рассматривая выданный мне непонятный артефакт.
* * *
Артефакт при ближайшем рассмотрении оказался не чем иным, как лопатой. Но какой!.. Во-первых, весила она в три-четыре раза меньше обычной титановой, типа тех, что взял Никитич, – при почти таких же размерах. Во-вторых, она была кривой. Нет, даже не так. Она была КРИВОЙ. Кривыми, изогнутыми были и сама лопата, и ее черенок. Но если лопата как таковая – штык то есть – выглядела просто немного несимметрично и несколько выгибалась наподобие лопасти пропеллера, то черенок словно вынырнул из кошмара безумного сюрреалиста. Упрощенно говоря, он представлял собой две дуги, смотрящие в разные стороны да еще и лежащие в различных плоскостях. Плюс к этому он имел вторую поперечную рукоять почти точно на месте соединения этих дуг, что придавало херакале отдаленное сходство с косой. Но именно что отдаленное – эта вторая поперечная рукоятка, как и привычная верхняя (которая у сюрреалистичной лопаты тоже присутствовала), представляла собой единое целое с черенком и плавно соединялась с ним отнюдь не под прямым углом. Плюс ко всему черенок имел не круглое, а овальное сечение. И его поперечные рукояти тоже.
И еще одно. Херакала была старой. Очень старой. То есть с виду-то она была как новенькая, но именно что «как». Я чувствовал ее возраст руками. Не знаю, как это описать, но однажды мне приходилось держать в руках древнегреческую керамику, и меня аж затрясло. Так вот, взяв в руки лопату, я почувствовал что-то похожее, только отчетливее. Ощущения были такие, будто эту штуку добыли в каком-нибудь древнем захоронении, причем извлекли ее оттуда буквально вчера.
Я догнал Никитича у самого огорода. Он уже успел бросить лопаты на землю и сейчас, похоже, прикидывал, по какому именно маршруту лучше всего пробивать дренаж.
– Никитич, будь ласка, – обратился я к колдуну максимально вежливо, – скажи, ты уверен, что я достоин трудиться этим, э-э-э… раритетом?.. А если я его сломаю?.. Может, я лучше это, ну, с обычной титановой покорячусь?..
Колдун посмотрел на меня как солдат на вошь. Это он умеет.
– Копать, Мыкола, будешь, – сухо сказал он, выдержав подобающую паузу. – Отсюдь до унизу. Глыбь повынна быть табе по яйки, ширь – кабы ты… кабы я поперек улез. Опосля косогора убачим. Тваржем до огороду устань, отваливай землю налево и задом иде не спешаючи. Глыбже двых трацын штыка за проход не закопывайся, лепше – меньше. Наступный проход в отворотный бок, землю вальцуй за ыньший край.
На каком наречии изъясняется Никитич, я так и не понял. Луська Атлипецкая, которой я о Никитиче много рассказывал и пытался его цитировать, говорила, что это похоже на сильно изуродованный белорусский.
