Анна Веди - Антифальшь
У меня есть работа в деревянном доме, и я там пишу, анализирую… У меня много проектов. Сейчас делаю один, потом другой, третий и так далее. Они начаты, их необходимо закончить. Потом я обнимаюсь с мужчиной, я сижу сверху и одета. Мы обнимаемся и целуемся. Доходим до высокой стадии возбуждения. Я хочу, чтобы он вошёл в меня, но как будто нельзя. Достигнув пика возбуждения, я встаю и отхожу. Я очень хочу его и даже злюсь, что вот так. У меня даже чешется в промежности. Я встаю рядом с железным забором и трусь о железный прут. Потом я беру взаймы деньги в соседнем доме на подарок к свадьбе. Прихожу к себе домой. Хочу помыться. Мне девочка говорит:
– Ты же вчера мылась!
– Хочу ещё и всё, – отвечаю я.
Я захожу в ванну. Там много белья висит, противно, но вижу свои розовые пижамные брюки, пробираюсь в ванну. Стала мыться, намочила голову и вспомнила, что только вчера мыла голову… Снова зачем?. Но ведь я на праздник собираюсь, на свадьбу. Что ж, уже поздно, намочила голову, мою. Выхожу, а там уже девочка с парнем собрались, и мне нужно торопиться. Я не хочу торопиться и ловлю себя на чувстве вины, но потом думаю, да что это вдруг. Приходит главная женщина.
– У кого ты брала взаймы? – спрашивает меня. – И я возьму себе.
Зачем она мне это сказала?
У меня есть стип, но курить его некогда. Праздник. Главная женщина съела всё, и я убираю её грязные тарелки, а чистых нет, именно таких же – есть другие. Я подогреваю пиццу. Вся не вошла в микроволновку. Я её оторвала неровно, положила разогреваться. Сама думаю, зачем я стала прибирать и ухаживать, я лучше бы сама села и поела. Я нашла другие тарелки, продолговатые, как у моего дедушки. Тут слышу, что кто-то говорит:
– Пицца не прожарена. Где ты её купила? – предъявляют мне типа.
Я смотрю на пиццу, она, действительно, как сырая. Когда я забирала тарелку у главной, я заметила, что салаты быстро уменьшаются, и я беспокоюсь, что всё съедят и мне не хватит. А сама прибираю посуду и грею пиццу. И я злюсь на себя, что я и сама хочу поесть, а иду прибирать за другими.
Я в квартире с двумя подругами. Я собираюсь уезжать и складываю вещи. Получилось немного вещей: сумка с ноутбуком, две сумки с одеждой, одна лёгкая. Мы ругаемся с одной подругой и даже, типа, дерёмся. В этой драке я специально беру её за грудь и сжимаю сильно. После этого подруга становится доброй ко мне. Но я всё равно хочу уехать. Выхожу на улицу, там дождь и ветер, я надеваю капюшон от серой кофты поверх оранжевой шапочки, дохожу до поворота и понимаю, что у меня нет сумки с пледом. Его, кстати, до этого просила подруга.
– Я сама им накрываюсь, вдруг будет холодно в квартире, – сказала я.
Хотя я не очень-то хочу носить его с собой. И тут я как раз и обнаруживаю, что его-то нет. Я вынуждена вернуться. Вижу парня, стоящего у уличного бара, он там работает. Я подхожу к нему.
– Посмотрите мою сумку, она где-то на этом отрезке должна быть. Сумка с пледом, – прошу его. – Но он мне нужен, – добавила я, увидев, как блеснули его глазки.
Пошла дальше и смотрю сумки, похожие на мою, только пустые везде и всюду, их тащит ветер, и я вижу, что моей сумки среди них нет. Я звоню в квартиру, дверь очень большая и сам подъезд с высоким потолком. Звонок на квартиру один и два. Нажимаю на номер два. И тут из соседней двери, а она ещё завешана прозрачной шторой, выходит высокий парень с придурковатым видом.
– Ой, простите меня, что не в ту квартиру позвонила, ошиблась, – говорю я.
Он недовольный уходит. А звонок в квартире с номером один не работает. Я надавливаю на дверь, она открыта. Я, кстати, вернулась ещё и ключи оставить, и брюки погладить. Зашла, зову подругу. Она выходит с кислой миной и говорит про ключи. Я оправдываюсь как будто.
– У вас дверь была открыта во-первых, а во-вторых я и вернулась, вспомнила, что ключи не оставила, – говорю ей.
Мне неприятно, что она недовольная. Вроде расстались по-доброму, а сейчас она злая уже. Я смотрюсь в зеркало, отдаю ключи и раскладываю брюки для глажки. Включая утюг, обращаю внимание на то, что он очень старый, даже рискованно. Отключила электричество. Стала гладить свои коричневые брюки, но их не обязательно гладить, бессмысленно.
Я на вокзальной площади, много поездов, я слышу телефон, отвечаю маме на звонок. Я ей ещё не рассказала, что уезжаю в Австралию. И смс-ка от бывшей начальницы. В ней написано английскими буквами, первое слово не понятно, потом название пластинки и «forever». Я понимаю, что классную пластинку я купила. Бывшая начальница рассказывала об участии в выставке, что она придумала новое соединение для спа-процедуры. Перехожу пути, захожу в поезд и иду через тамбур в вагон, поезд трогается. Я вдруг понимаю, что, видимо, что-то оставила здесь и мне не надо уезжать, надо побыть с этим. Обычно, я всегда тороплюсь и действую. Можно не уезжать и поплакать где-нибудь, но как будто мне негде. Я думаю, могу прийти к маме, на крайний случай. Тут в тамбуре вижу косого алкаша, он предлагает мне выпить.
– Дорога дальняя, – говорит он мне.
Я хочу сойти с поезда, но он ещё не скоро остановится, только в Питере. Ну, думаю, ладно, хотела в Питер съездить, отдохнуть. И вот тебе, пожалуйста. Но у меня дела ещё не закончены, а поезд мчит, и я еду вперёд.
Ярослав неожиданно приезжает ко мне. Звонит в дверь, заходит ко мне в комнату. Сходил в туалет, вернулся. Я беспокоюсь, что сосед слышит, и думаю, что мне сосед, я взрослая и живу отдельно. Мы начинаем обниматься с Ярославом. Я сильно возбуждена, мне хорошо даже до проникновения. Я думаю, когда же он вставит свой член в меня, но он сильно возбуждает и без проникновения. Была музыка, фильм шёл. Я название дважды произнесла шёпотом. Был очень громкий звук. Я беспокоилась, что мешаю соседу. Тут нас что-то остановило. А за дверью начался кипиш: сосед ходил, его мамаша что-то роняла, шумела, хотя была ночь. И страсть Ярослава утихла. Я пытаюсь к нему прижаться, трогаю его член, но он был уже не совсем твёрдый. Я расстроилась. Боялась, что он больше не придёт ко мне. Ярослав снова у меня дома, смотрит фильм. Я легла спать на кровать к нему спиной, тут чувствую, что он тоже ложится, и своим телом ощущаю его тело, но лежу спиной к нему, боясь повернуться. Потом поворачиваюсь медленно. Он встаёт, идёт смотреть фильм. Мне грустно, я возбуждена, а он вот так уходит.
Я с толстым мальчиком светленьким. Мы вместе живём. Он стесняется, что он толстый, а я ему говорю:
– Главное – внутреннее, и я уже давно не обращаю внимания на поверхностную внешнюю оболочку.
Мы обнимаемся, я возбуждена, снимаю футболку. Мне нравится, как он трогает мою грудь, очень хочу, чтобы это произошло, я хочу секса. Он что-то медлит. Он внешне похож на Ярослава.
Собираюсь в обувную отнести много, пар четыре, обуви с различным ремонтом. На белых набойках болтается, на других строчка порвалась – надо прострочить. Я спрашиваю:
– Сколько это всё стоит?
– Двадцать рублей за строчку, а всё вместе получится четыре тысячи, – отвечает приёмщик старичок.
– Что-то дорого получается, – пытаюсь торговаться я. – Две тысячи я уже заплатила, а две тысячи могу заплатить при приёме, у меня нет просто больше.
Он пишет на листе бумаги «Обувь Нино» и кладёт мой диплом сверху. На листе ещё пишет «надеюсь, что придёт».
– Конечно, приду, диплом нужен, – отвечаю я, а про себя удивляюсь, что это он сомневается.
Хотя у меня была мысль плюнуть на обувь. Выгоднее новую купить, а то ещё две тысячи платить, итак, всё посчитано до копеечки.
Я встречаюсь с мамой и братом. Они хвастаются, что ходили в баню. Мне обидно. Я говорю:
– Вы жируете, а я копейки собираю и экономлю. И вообще я злая, что не могу более трёхсот тысяч в месяц зарабатывать и что у нас семья такая бедная.
И я злая на эту жену брата, суку, что смеет издеваться над ним. У неё есть квартира и всё, а она ещё вышла замуж за моего брата.
Я под стипом, чувствую состояние эйфории, как будто летаю, всё успеваю и делаю легко. Мне здорово, классно. Тут я уже трезвая понимаю, знаю и уверена, что стип – это вред для здоровья и плохо. Уже поздно и я знаю, что мама ждёт меня. Вижу, что вышла из квартиры и строго смотрит. Я не хочу идти домой, как будто сопротивляюсь ей и хочу сделать на зло. Да и гулять и стип употреблять тоже не хочу. Подруга хвастается, что у неё куча денег, и она пошла за стипом. Я хочу развести её пойти в косметический магазин, так как моя тушь и подводка для губ заканчиваются. Возможно, она мне их купит. Подруга говорит:
– Ладно, хорошо.
Я роюсь в коробке с карандашами – выбираю себе. Мне кажется, что подруга смотрит, как бы я дорогой не выбрала. Я сначала смотрела марки, но они не известные. Тогда я перестала смотреть – выбирала по цвету.
Иду от дома по одной улице, уже дошла до другой и перешла на противоположную сторону. Подошла к палатке с хлебом. Мне нужен особый хлеб. Я надламываю тот, который есть. Нет, он не устраивает. Я спрашиваю у продавца:
– Будет ли «особый» хлеб?
