Анна Веди - Антифальшь

– Ой, извините, пожалуйста, – пролепетала я, думая, что сейчас мне влетит.

– Я ждал этого, – отвечает парень мне.

Я удивляюсь. А он цитирует философскую мудрость:

– Хоть сыпь песок в глаза, а ему всё – божья роса.

Я думаю, что всё равно странно, ну, ладно. Я решила собрать свои вещи в сумку, они у меня на перекладине велосипеда и в багажнике были. Лосины золотого цвета, чёрная рубашка. Я знаю, что парень наблюдает за мной. Сложив всё в сумку свою холщовую через плечо, я опять поражаюсь, почему получилось много и толсто набита сумка.

Я устроилась на работу в компанию оператором. Потом меня переводят помощником бухгалтера. И я влюбляюсь в директора, он красивый, тёмненький, кудрявый и у него крутая, спортивная тачка. Я думаю, что у меня будет такая же, поработаю здесь на должности. Но я боюсь обнаружить свою татуировку, быстрее бы заработать деньги и свести её. Всех приглашают обедать. Я откусываю чёрный хлеб с колбасой, минибутеры и ммм, забыла, как называются такие закуски на шпажке, ну, ладно. А канапе! Этот парень рядом со мной показывает, как откусывать надо.

Звонит девочка с доставки цветов и говорит:

– Я не смогу доставить сегодня, только завтра.

– Как это? Нет, нет, нет, только сегодня! Сегодня день рождения! – говорю я.

– Нет, сегодня я не смогу, я сама не своя.

– А можете мне деньги обратно перечислить? – уже плача, в отчаянии говорю я.

Быстро думаю, как заказать у других, и плачу. Потом муж, подруга и наркотики. Сначала я встретилась с подругой, она угостила меня стипом. Я покурила, ничего не поняла. А потом у меня появилась своя порция. Приходит подруга, говорит:

– Есть что-нибудь?

– Нет, нету, – говорю я, хоть у меня есть, но мне сейчас некогда.

Она, грустная, уходит. Я оправдываю себя тем, что сейчас я занята и потом я не должна её угощать за то, что она меня угостила.

Я в больнице. Мне должны левую руку загипсовать на две недели. Она у меня сломалась, неестественно болтается. Я думаю, блин, как же теперь работать две недели, рука ведь в гипсе. У меня какие-то дела и я размотала бинт. Сложности будут с тем, чтобы надевать одежду зимнюю, да вообще, никак не просунуть руку. Я придумываю разрезать рукав. Я иду в другой корпус, хочу устроиться на работу. Там встречаю знакомую. Я знаю про неё, что она на низкой зарплате не работает.

– Какой график и зарплата? – спрашиваю у знакомой.

Я в группе людей, среди них мой муж. Он говорит:

– Моя мама придёт и решит вопрос.

Я подумала, что он как ребёнок – мамой прикрывается.

Я с мужчиной. Мы обнимаемся. Я закрыла дверь на замок, у нас мало времени, чтобы заняться любовью.

Я пытаюсь уехать незаметно от семьи с мужем. Мне надо, чтобы его отец перечислил мне деньги. Я говорю об этом ему. Как будто я хочу их обмануть. Уехать навсегда, а им говорю, что с мужем. И вот я сижу на выступе в стене очень высоко, рядом со мной две девочки. Мне не очень удобно, потому что место маленькое из-за чемодана девочки. Я говорю:

– Ты можешь убрать чемодан выше?

– Нет, он туда не поместится, – отвечает она и прыгает не на землю. Приземляется на две большие коробки с четырьмя отсеками, там что-то мягкое.

Я прыгаю за ней, но приземляюсь на край ёмкости, они стоят две друг на друге. И он клонится вбок. И я, и девочка выпрыгиваем из этих контейнеров и приземляемся на Землю. Мне нравится прыгать, летать.

Я в какой-то новой квартире с мамой. Приехал брат от своей жены в гости к нам. Я обращаю внимание, что из моего шкафа выпали сумки и вещи. Я стала складывать обратно. Обнаруживаю несколько новых пар носков с этикеткой. Я говорю:

– О, здорово! У меня есть новые носки, оказывается.

– У тебя есть новые фотографии? – спрашивает у меня брат.

– Зачем тебе? – вмешивается мама.

Я изловчаюсь одной рукой взять ближайший фотоальбом и даю брату. Он ложится на диван и смотрит. Заходит разговор о тёте, маминой сестре.

– Она отрекается от своей сестры, потому что не верит в неё. А я верю в тебя, – говорит брат и смотрит мне в глаза любящим взглядом. Я смотрю с благодарностью на него.

Мама ходит и молчит, но я знаю, что она отреклась от своей сестры.

– Долго я хотела сказать, что это неправильно отрекаться от родственников, – говорю я с тем умыслом, чтобы дошло до мамы. – Потому что они не посторонние и не чужие люди. Это, как отрекаться от себя. Ведь часть тебя есть и в родственнике.

Я думаю про семью брата.

– В последнее время ты не жалуешься на конфликты. Может, наладились отношения? Выглядишь спокойным, – говорю громко в сторону брата.

Потом смотрю маме в глаза и чувствую, что ей неприятно это слышать.

– Я понимаю, что ты хотела бы получить в детстве любовь, внимание, заботу, уважение, но тебе не досталось.

Ты была старшей дочерью. Но сейчас ты можешь это дать сама себе, – обращаюсь я к маме. И она с благодарностью смотрит на меня – и мне хорошо.

Я заснула, но услышала сквозь беруши шёпот, пытаюсь их вытащить, одну достала, прислушалась, а другую не могу. С трудом тяну руку к уху, еле дотянула, она словно онемела. Дотянула, помогая другой рукой, достала. Было тихо сначала. Но потом за головой у окна опять слышу шёпот, но не могу повернуться, всё онемело и ощущение страха в ногах и теле не позволяет двинуться с места. Я силюсь открыть глаза. Еле приоткрываю и вижу два бесформенных пятна: девочки в бледно-розовом и сером тоне, как привидение повисли в воздухе в двух метрах от моей кровати… Потом у меня опять глаза закрываются. Я ощущаю страх и начинаю кричать, звать маму: «АААААААА, АААААААА».

Только это ААА у меня получается сначала тихо, потом всё громче и громче. И жуткое ощущение страха в ногах и теле не покидает меня. Я кричу: «ААААААААА».

Я же год назад поняла, что люблю чувствовать страх, вину, брошенность, отвержение, отречение.

В большом полуразваленном здании я и со мной много женщин и мужчин. Тут узнаём, что появился в здании маньяк-убийца, который всех убивает. Мне страшно. Я и небольшая группа спрятались в комнате. Проходит мимо меня женщина-психолог и говорит: «У тебя такое дыхание, со свистом в носу. Ты либо не хочешь, либо что-то мешает пережить ситуацию своего детства – поэтому всё так.»

Я забегаю в одну из комнат и прячусь в шкаф, но моё дыхание такое сильное, что дверь шкафа шевелится и я могу себя обнаружить. Выхожу. Все бегают от этого убийцы, а он говорит:

– Всё равно я вас всех настигну.

В комнате находятся главная женщина и мама. У меня есть игла, и я втыкаю ее в их сердце. Знаю, что они не умрут, но так я надеюсь избежать смерти.

У меня есть собака – далматинец. Она рядом с мамой. Я ложусь, зову собаку к себе, она ложиться на спину, и рядом ещё кот серый, тоже брюхом кверху лежит. Я кричу:

– Мама! Мама! Посмотри, сфотографируй нас быстрее!

Она где-то мешкает и не приходит. Тут я вижу, что в вентиляционное отверстие из дырочек выползает мышь.

– О, мышь! – я кричу. – Надо её поймать!

Она залезла на новогоднюю ёлку с игрушками. Я пытаюсь схватить её за хвостик – она пытается куснуть меня. Я понимаю, что она может быть заразная и ловить её надо в перчатках, причем за тело, а то хвостик может оторваться. Ещё я знаю, что ловить мышей кошка должна, но она куда-то исчезла и я её не вижу. Так стою я на табуретке возле ёлки и смотрю, как мышь по ней ползает.

Мы в магазине с мамой, там два отдела. В одном отделе мама выбрала колбу-термос, на ней написано слова секс разными шрифтами. В другом отделе на витрине стоят различные колбы с духами и эфирными маслами. Она даёт термос продавцу и говорит:

– Мне надо восемь разных видов масла.

Я сама недавно купила набор из эфирных масел, только там пять видов. Но у меня маленький объём и стоит недорого. Она же берёт большой объём, много колб и тратит на это уйму денег. Я завидую, что она может позволить себе лучше и больше. И чувствую свою покорность. Думаю, что она хочет продемонстрировать своё превосходство и преимущество.

Потом я ездила на машине. Как классно ездить за рулём! Начальница сказала, что бывают экстренные ситуации и машина должна стоять у дома. Я вижу глаза. Мне говорят, что у меня папины глаза. Я всматриваюсь в его глаза и в свои. Вроде бы похожи, но я всё равно пытаюсь найти различия. Накладываю свои глаза на его глаза. Теперь я смотрю в глаза какому-то мужчине. Один глаз у него голубой, а другой – водянистый.

Я собираю хлебом чёрные точки. Это личинки мух и я ем их. И думаю, если они все превратятся в мух у меня в животе, я же лопну.

Я познакомилась с мальчиком двадцати пяти лет, высокий, стройный, светлый. Он всё ходит за мной, несмотря на то, что мы и так всю ночь прогуляли с ним. Я пришла домой и собираюсь принять ванну, набрала воду и – тут он заходит.

– Только тихо, – говорю я. – Мама рядом, не разбудить бы её.

Я раздеваюсь, у меня давно не было секса и – я бы не отказалась. Сажусь в ванну. Парень тоже оказывается в ванной со мной и смотрит на свой половой орган – он стоит. А парень сам молодой и неловкий, перемещается ко мне в мою сторону ванны сверху и начинает меня целовать. Мне не нравится, но это только секунду, и потом сразу я принимаю его такого, как есть, и наслаждаюсь близостью.