Душа для четверых - Ирина Родионова
Мысль промелькнула, не давшись в руки, и Маша туго застегнула куртку – от ветра онемел подбородок, посинели ладони. Злость всегда приходила с дрожью: хотелось или заорать в черное небо, или пнуть ни в чем не повинную лавочку, но Маша всматривалась до рези в глазах: разбитая фара у соседского форда, черные росчерки маркером на деревянных рейках, глубоко утоптанные следы. Из подъезда вышла Оксана – она пахла терпкими, горько-сладкими духами, пушистый ворот шубы едва прикрывал ее тонкую шею, а губы красиво темнели на строгом лице. Маша все бы отдала, чтобы стать хоть немного на Оксану похожей, пусть даже и внешне.
– Едем? – спросила Оксана, глядя куда угодно, лишь бы не в Машино лицо.
Та кивнула. Достала маску – в школе снова ввели карантин и оставляли учеников в одном кабинете, но Маша надевала маску еще у подъезда. Будь ее воля, она закрыла бы марлей все лицо: и обломанные ресницы, и толстый нос, и лоб в прыщиках, спряталась бы, как в кокон, но на таких сумасшедших точно будут пялиться во все глаза.
Заднее сиденье, Оксанина любимая музыка, молчание.
Маша немного забылась, отвлеклась от Сахарка и переключилась на Колю. Мысль – ее единственное спасение, друг и советник, который не уедет, не пропадет, не предаст. Значит, надо пользоваться.
Колей и был тот конопатый рыжеволосый парень из «бэшек». Маша долго не могла понять, что же беспокоит ее на переменах. Тогда она бегала в столовую, покупала кружку чая без сахара (там продавали пирожные-корзиночки с вареной сгущенкой, пирожки с картошкой и грибами, яблочные слойки, но Маша брала один пустой чай и отходила подальше), в одиночестве сидела за столом, вглядываясь в широкое панорамное окно. На пришкольной аллее ветер рвал с деревьев замороженную сухую листву, и та, уже мертвая, билась о стекло раненым стрижом. Маша слушала чужое щебетание и уверяла себя, что успокаивается.
Но рыжий Коля пропал и больше не встречался Маше на пути. В очередную пожарную тревогу всех выгнали в школьный двор – сработала сигнализация, и директриса с выпученными глазами бегала по этажам, а учителя слабыми мотыльками бились в закрытые двери запасных выходов. Пацаны искали по карманам сигареты, девчонки хихикали, радуясь, что сорвалась физика или геометрия (у Маши была литература, и ее класс расстроился – лучше бы химия или алгебра, на худой конец). Стоять под холодным, продрогшим небом было сложно, все мерзли и перетаптывались, обнимали друг друга раскрасневшимися руками под тонким шифоном рукавов, но, пока учителя не убедились, что тревога была ложная, классы оставались пустыми. Куртки забыто висели на вешалках, Маша растирала плечи и разглядывала соседний класс – они стояли такие же бледные и хохочущие, с синевой на губах, но шапки медных волос среди них не было.
Ее не было нигде – Маша, захотев поиграть в сыщика, иногда заглядывала к «бэшкам», чтобы проверить, появился ли рыжеволосый, или на его месте теперь сидит кто-то другой. Выяснилось, что зовут его Коля, живет он без отца совсем неподалеку от школы, водит младшую сестренку в садик. Коля не появлялся уже месяц, и учителя говорили «бэшкам», что он с семьей переехал в другой город.
Как-то вечером, когда Оксана опрокинула на дуршлаг пропаренный бурый рис и покрошила в салатник помидоры, пахнущие свежескошенной травой и на вкус ровно такие же, как сено, Маша с приемной матерью разговорились – такое бывало редко, приступами, и все еще удивляло.
– Чего там за расспросы у тебя в школе? – спросила Оксана лениво, пока Маша пристально следила за каждым ее движением. Как Оксана взмахивала рукой, вынимая из навесного шкафчика кружки, как привставала на цыпочки и улыбалась, просыпав горсть соли на мойку.
– Настучали уже?
– Ну чат-то я читаю. Периодически.
– Да просто кто-то с семьей уехал из города, вот и все.
– Коля, да?
– Да.
– А вы с ним общались?
– Не особо. Но его издалека видно, как бы он ни горбился. Просто интересно стало, куда пропал…
– Уехал и уехал. – Оксана облизнула чайную ложку со сметаной, единственной разрешенной заправкой для салата (нежирная, совсем капелька, просто для вида). – Голову не забивай.
У Маши внутри загудело тонкой сиреной, звякнуло – обычно Оксану не интересовали Машины друзья-подруги (несуществующие), она скорее спрашивала про деньги на жалюзи в кабинет, потому что шторы запретили после очередной проверки, про школьные обеды или драки, в которых Маша все равно не участвовала. Когда тебя не замечают, трудно влезть в чужой скандал. А тут вдруг – Коля.
Почему?
На кухню сунулся Сахарок, и Маша склонилась над ним, сложилась пополам, погладила по шершавому загривку, и кот дернулся, отбежал. Мяукнул требовательно. Оксана набросала ему в миску пресных куриных волокон, и кот зачавкал.
Мысли о Коле не ушли, наоборот, они стали приходить все чаще, звучали все настойчивей – в переезд Маша не особо поверила, а если учесть Оксанин интерес, то дело и вовсе принимало странный оборот. Наевшийся Сахарок привычно забился под диван и орал оттуда дурным голосом, а Маша снова поддалась приступу тоски, безграничного своего одиночества, и сосредоточилась на расследовании.
Она прислушивалась к чужим разговорам, слухам, шепоткам. Попробовала расспросить Юлю-моль – та в любую карантинную перемену, когда нельзя было выходить и нельзя было спускать маску с носа, сидела, таращась перед собой, и в кровь расчесывала воспаленное лицо. После того случая с пирожком Маша надеялась, что обретет если не подругу, то приятельницу, – они будут перебрасываться пустыми фразами о тесте по литературе, о разыгравшейся метели с ледяным дождем, о чем угодно, лишь бы поговорить, но Юля упрямо молчала. Молчала и Маша.
Про Колю одноклассница ничего не слышала, зато взглянула так, будто Маша встала перед ней, прорвала пальцами кожу и раздвинула ребра – загляни, мол, что у меня внутри. Больше вопросов Маша не задавала.
Выяснила немного о Колиной семье: сестренка, как и прежде, ходила в садик, мать работала в разливной пивнухе, а это значит, что переехать они никуда не могли. Вряд ли Коля сделал бы это один – в графе «отец» в школьном журнале у него стоял жирный прочерк.
В конце концов один из Машиных одноклассников с родителями побывал на кладбище – недавно у него умерла бабушка, и надо было подсыпать земли на зиму, чтобы могила не провалилась. Одноклассник заметил неподалеку свежий бело-золотистый крест, возвышающийся над остальными могилами, словно ангел с нарисованными крыльями. Венки густо укрывали землю и снег, пряталась в пластиковых венчиках выцветшая фотография, а на табличке блестело Колино имя.
Даже если бы Маша
