Паромщик - Джастин Кронин
– Досталось же вам от них.
– Они делали это с благими намерениями. И мне казалось, что я очень взрослая. В этом-то и была проблема. Я ничего не понимала в этих шедеврах, и они мне совсем не нравились, но я мастерски научилась притворяться и изображать восхищение.
– Ваши родители были из мира искусства?
– Боже упаси! – засмеялась Тия. – Отец работал в Министерстве финансов, а мать дни напролет каталась верхом.
– Стало быть, галерея…
– Назовем это сверхкомпенсацией. В университете я получала высшие баллы по предмету «творческое самовыражение и эстетика». Я думала, это поможет мне разгадать тайну того, почему одни вещи считаются прекрасными, а другие – наоборот, но вышло гораздо хуже. Вся эта возвышенная болтовня – какое отношение она имела к реальности? Вы знаете, кем был Пикассо?
– Наверное, какой-то знаменитостью, – предположил я, делая очередной глоток вина.
– Испанский художник, живший в двадцатом веке. Он изобрел направление в живописи, которое назвали кубизмом. Это трудно объяснить словами, нужно самому увидеть кубистические работы. В общем, он показывал тот или иной предмет сразу в трех измерениях. Понимаете? Зритель видел его под разными углами, причем одновременно. Когда смотришь на картины Пикассо, кажется, что все изображено более правдиво, таким способом, о котором ты даже не задумывался. Это какой-то необычный мир грез. Там нет ничего красивого в привычном смысле, у зрителя возникает некомфортное ощущение, но в этом вся соль. Правда не всегда приятна. Познакомившись с творчеством Пикассо, я решила после окончания университета открыть галерею. Захотелось найти других художников, способных вызвать у меня такие же чувства. Ведь не мог же Пикассо быть единственным! И не вся живопись состоит из натюрмортов с цветами и фруктами. – Тия сокрушенно пожала плечами. – Вскоре я поняла, что ошиблась. Художники плодят банальщину.
– Кроме вашего друга с Аннекса.
– Да. – Она подняла бокал, словно собираясь выпить в его честь. – Кроме него.
Мне стало любопытно, и я спросил:
– И вы часто туда ездите? На Аннекс?
– Не сказала бы, что часто. Но езжу.
– Значит, у вас там есть друзья.
– Можно сказать и так. – Она вдруг насторожилась. – А почему вы спрашиваете?
– Мне недавно встретился один человек. Не то чтобы встретился… Мы с ним немного поговорили на автобусной остановке. Мне показалось, что он из обслуги, но занимает высокое положение. Он читал книгу, которая называлась «Принципы Учения о Прибытии». Вы что-нибудь знаете об этом учении?
– Слышала. На Аннексе много его приверженцев. А у меня есть лишь самые общие представления.
– Расскажите.
Тия сделала несколько глотков и поставила бокал на стол.
– Это разновидность религии. Свой главный догмат они называют Великим Замыслом. Нечто вроде награды на небесах после земных тягот. Примерно так. Праведное восхождение и достижение мифической земли обетованной. Власти не признают Учения о Прибытии, но пока относятся к нему терпимо.
– Эти люди поклоняются кому-нибудь?
– Да. Великой Душе. Это их богиня. Или бог. Или божество. Честно говоря, все это весьма расплывчато и туманно.
– И много на Аннексе последователей этого учения?
– Трудно сказать. Они очень скрытные.
– А ваш художник?
– Не знаю. Никогда не спрашивала.
Странно: столкнувшись с тем человеком, я почти забыл о нашей встрече, однако что-то запало мне в душу и заставило заговорить об этом с Тией.
– Человек, который мне встретился… Он постоянно называл меня «другом».
– Приятный, доброжелательный человек. Что вас удивляет?
– Меня удивили не столько его слова, сколько то, как он их произнес. Он сказал: «Прибытие грядет, друг. Да свершится Прибытие». Прибытие куда?
Она улыбнулась:
– Вечный вопрос. Думаю, туда, куда мы движемся.
Мы перестали говорить об этом. Официант принес заказ – блюда из рыбы. Мы ели и беседовали на разные приятные темы. Золотистого вина в бутылке становилось все меньше.
– Проктор, должна вам честно признаться кое в чем, – сказала Тия, когда мы доедали десерт. К этому времени зал опустел. – Не удивлюсь, если после этого вы выставите мне счет за моральный ущерб.
– Сомневаюсь.
– А зря. – Она глубоко вздохнула. – Я отправилась вслед за вами на балкон еще по одной причине. В среду я была на причале и видела, что там произошло. – (Я оцепенел.) – Иногда я хожу туда… проводить паром. Зачем? Не могу толком объяснить. Наверное, чтобы посмотреть на людей, которые… обрубили все связи с прежней жизнью.
Казалось, она показала мне уровень существования, о котором я не знал: параллельный моему, но не пересекающийся с ним.
– Значит, все это вы затеяли, чтобы… удовлетворить свое нездоровое любопытство?
– Должна признаться, мне было любопытно.
– Что именно?
– Не что, а кто. Естественно, вы. Работа паромщиков. Я всегда считала этих людей… не знаю, как правильнее выразиться…
– Упырями?
– Это уже чересчур. Но по сути – да. – Тия внимательно посмотрела на меня. – Меня удивило выражение вашего лица. То, как вы вели себя с тем стариком. Я ожидала совсем другого.
– А чем отличалось мое поведение?
Она задумалась.
– Мягкостью? Нет, не то. Что-то более глубокое… Вы знали этого человека?
– Он был моим приемным отцом.
– Понятно, – растерянно прошептала Тия.
– Правда, мы несколько лет не общались друг с другом.
– Возможно, этим и объясняется ваше поведение. Все это потерянное время. Представляю, как тяжело вам было прощаться. Обоим.
«Все это потерянное время». Она имела в виду годы, которые мы с отцом провели впустую: каждый из нас думал, что так лучше для другого. Однако в словах Тии я услышал не только это. Не один десяток лет я брел по жизни, как лунатик. Я выбирал то, что кто-то уже выбрал для меня. Я произносил чужие слова, как актер, репетирующий роль. Мир учил нас такому поведению, но оно не имело ничего общего с настоящей жизнью. И теперь я впервые почувствовал, что просыпаюсь.
– А знаете, вы напоминаете мне одну особу, с которой я недавно подружился.
– И кто она?
– Девочка-подросток. Я познакомился с ней на берегу. Она тоже не спускает мне банальных отговорок.
– Что ж, вам повезло с такой подругой. – Тия помолчала. – А потом я увидела вас на концерте, узнала и… остальное вам известно. – Она настороженно посмотрела на меня. – Я все испортила, да?
– Ничуть, – возразил я и улыбнулся в подтверждение сказанного. – Рад, что вы признались. Приятно поговорить о таких вещах.
– Вы имеете в виду честный разговор.
Я кивнул.
– Раз уж речь зашла о честности… Ваша жена…
– А-а.
– Она знает, что вы здесь?
Я покачал головой:
– Уехала на выходные.
– Значит,
