Владимир Фалеев - Третий глаз
— Поток солнечных лучей тоже информация, которая поступает в твой мозг через третий глаз, — ответил Зот. — Учись ценить красоту лучей, собирай натуральную информацию, она исходит и от ромашки, и of зверобоя… Вкушай голос филина…
И Даша замерла: на суку сидел желтоглазый мохноногий филин.
— Как же теперь ты погасишь солнце? — ехидно спросила Даша, отогревшись в его жарких лучах, и удивилась быстроте, с какой солнце пропало над деревьями нависла лавина черных туч.
— Я отваживаюсь на недопустимые эксперименты, — проговорил Зот, — хотя не фокусник, не артист, не колдун и не маг. Я учу тебя не верить ни страшному, ни таинственному, не стремиться к чудесам и волшебству, так же как к эгоистичному и корыстному. Вера в чудеса порождает суеверия, схоластику. Прошу, зову тебя открыть твой третий глаз, чтобы видеть мир таким, какой он на самом деле.
Человек не то, что он о себе думает, ибо он думает поспешно, под давлением обстоятельств или голода, жажды плоти, плача детей, ненависти врага или разнообразных приказов инстинктов. Он может быть очень творческим, если узнает свою линию…
— Но если судьба уже свершилась в будущем, как ты раньше говорил, и мы только повторяем изгибы ее своим поведением, то ты обманываешь меня и обманываешься сам, — возразила Даша.
— Как космический корабль, выведенный на орбиту, подчиняется инерционной силе, так человек мчится по заданной орбите, подчиняясь траектории, заданной ему от рождения до смерти… Но если он научится владеть своими инстинктами, он способен скорректировать траекторию жизни… по совести…
Человек может работать, как лошадь, как вол, как раб, но он способен исполнять то же дело, как властелин, творчески, легко и свободно. Все дело в том, знает ли он свою траекторию жизни или не знает, то есть знает ли он свои потенциальные способности. Мнительность, неврастеническая боязнь судьбы, исступленная настойчивость в получении недостижимых похвал или наград, боязнь смерти или боли, смятение перед необходимостью — это все от незнания своей траектории жизни… И люди боятся знать ее, ибо тогда, им кажется, будет скучно жить, ибо они будут только сверять свой полет по жизни с точкой, в которую они в конечном счете обязательно угодят. Что же лучше — быть рабом неведения или быть всезнающим и мчаться навстречу цели спокойно, иногда лишь координируя свои действия? Мы — дети природы, она управляет нами. И когда мы действуем не для себя, но бескорыстно, для других, для своих детей или во имя своего народа, то мы, пусть политики или просто бетонщики, служим и своему благу.
— И чего же ты хочешь от меня, Зот? — Даша медленно двинулась по протоптанной в траве тропинке. — Чтобы я оставалась верна своему мужу? Но я и так ему верна…
— В информационном поле ты ему уже не верна, — сказал Зот, шагая следом за Дашей.
В зарослях они наткнулись на захламленную поваленными деревьями яругу со звенящим колокольчиками ручьем. Деревянный мостик был разрушен, торчали гнилые столбики, поперек овражка лежала жидкая березовая жердиночка.
— Смелей, не трусь, — приветливо сказал Зот, — вот мостик для тебя…
Глазам Даши предстал деревянный из выгнутых досок мостик с перилами; она без колебаний шагнула на скрипучие полосы и спокойно перешла на другой берег, оглянувшись, удивилась: никакого мостика нет, лежит все та же жидкая жердиночка, а Зот стоит на другом берегу и улыбается. Она спустилась к ручью, оперлась руками о землю, ткнулась лицом в воду, желая удостовериться, что вода — не оптический обман. Она трогала руками траву, песок — все было настоящее: трава прохладная, песок влажный, зачерпнутая пригоршней вода, как ртуть, выскальзывала меж пальцев.
— Зачем ты гипнотизируешь меня, если проповедуешь, что я должна руководствоваться реальными информационными полями?
Он перешел по жердинке на другой берег, к Даше.
— Я показываю тебе, что очень легко очутиться в плену миражей и попасть в яму ошибок и неприятностей… Тебе кажется, что девушки Шестаковского моста не догадываются, о чем вы переглядывались с Павлом, ты вообразила, будто бы я или Семен Васильевич не знаем, что было в купе вагона, ты любишь самообман… Но все твои мысли вьются в воздухе, как пчелиный рой, возбуждают информационные поля, которые воспринимаются окружающими.
— И ты знаешь, о чем я сейчас думаю? — спросила она настороженно.
Губы Зота были сомкнуты, но Даша внутри себя услышала его голос: «Ты решаешься на безумие — хочешь принадлежать Стрелецкому, хочешь иметь от него ребенка… Сейчас, в этот момент, ты видишь третьим глазом свою дорогу… как лунной ночью по тропинке сворачиваешь за угол, во двор, там Павел, он обнимает тебя… Смотри же! Ты ведешь его по лестничному маршу в свою квартиру… Еще есть момент… Может, ты остановишь его? Нет, впустила!..»
«Зот, как ты мне надоел! Нищий зануда! Мне по душе блеск, роскошь, раскованность. Я мечтаю о пышных платьях, изысканном обществе, я надеюсь, Павел Николаевич выведет меня в такое общество, где…»
— …Где ты будешь в центре внимания, — добавил Зот вслух.
— Зот! Ты угадал мою мысль! — Со смешанным чувством восхищения и ужаса Даша смотрела на него.
Зот горько усмехнулся. И было чему. Понимать мысли собеседника для него не составляло труда, но чистосердечное обнажение намерений людей, втайне вынашиваемых ими и тщательно скрываемых от других или даже от самих себя, всегда порождало неприязнь к нему, являлось причиной разрыва дружбы, разлада с родственниками.
…Было ему семь лет. Мать отправила его погостить к родной тетке, бездетной крестьянке. Та радушно приняла мальчика. Желая расположить его к себе, понравиться ему, в первое же утро надела лучшее шелковое платье, взбила густые рыжие волосы, выставила на стол самые вкусные угощения. А маленькому Зоту хотелось домой, к маме, где все родное, привычное. Незнакомая обстановка пугала его, обостряла восприятие. Когда тетушка, улыбаясь, наклонялась к нему, он, в страхе глядя на ее горбатый нос в рыжих веснушках и предчувствуя, что этот большой нос вот-вот клюнет его в щеку, отодвигался в угол, поднимал плечики, смотрел волчонком и, наконец, сказал, что тетушка уродина, прическа ей не к лицу, платье топорщится, а прыщавые щеки надо напудрить. С огорчением посмотрела на него пожилая женщина и заплакала:
— Глупенькое дитя! От своей понятливости и простодушия много горя узнаешь… Самой ведомо, что не вышла лицом, потому и замуж не взяли…
И пошла тетушка на село искать лошадь и подводу. В тот же день маленький Зот вернулся к матери в родную деревню.
Овладеть наукой деликатности оказалось для него делом — нелегким. Он оставался верен своей совести, но старался заглянуть в глубь самого себя, чтобы понять других.
Будучи уже подростком, Зот случайно оказался свидетелем кражи: из магазина выходили воры. Угрожая ему ножом, бандиты взяли с него клятву молчания… Он погрузился в раздумья, больше года ничего никому об этом не рассказывал, не находя ответа на вопросы, как остаться честным. Есть ли истина?
Много лет спустя, став учителем поселковой школы, он поставил опрометчивый эксперимент, после которого его уволили с работы. Не посоветовавшись с педагогами, не поставив в известность ни директора, ни завуча, Зот решил испытать пятиклассников на честность. Преднамеренно он забыл на столе кошелек с деньгами и всю неделю не напоминал детям о пропаже, а когда признался, что спровоцировал их, ему рассказали, что двух совестливых девочек, которые собирались было рассказать учителю, кто украл деньги, одноклассники побили. А потом эти девочки вместе с обидчиками проели ворованные деньги на конфетах.
Снова Зот вглядывался в себя, размышлял, и стало для него проясняться, почему дети искусные дипломаты и хитрецы, почему смело лгут, услуживают тому, кого не любят, поступаются совестью ради временной выгоды. Он понял, что нельзя ставить эксперименты на детях, провоцировать их на антисовестливые поступки, тем более если провокации устраивают авторитетные для них люди. Дети приспосабливаются к условиям жизни, идут на самообман, не хотят знать истины, не хотят жить по истине. И однажды Зота осенило! Однажды, уединяясь на обдуваемом ветром берегу речки, сосредоточась на своей жизни, он вспомнил свою мать, идущую с ведрами к колодцу, своего молодого, в кожанке, улыбающегося отца и сидящего на крылечке дедушку… В какой-то миг в мозгу промелькнуло столько картин его детства, что их невозможно было бы описать за много дней… Как же это получается? Что такое мысль и почему информация, которой она пользуется, может порхать в мозгу в прошлое и в будущее, не считаясь с расстояниями?
Эволюция миллионы лет творила генотип отца и матери, размышлял Зот, а когда-то был генотип Адама и Евы, по всей вероятности, своим видом не отличавшихся от питекантропа… Значит, генотип совершенствовался природой. С момента зачатия генотип реализуется в организм, который в науке принято называть фенотипом; а воспитание организма в обществе создает социотип, и человек осознает себя личностью. Как певец долгими упражнениями усовершенствует свои голосовые связки, так и он, Зот, может усовершенствовать все свои органы, весь свой организм, выявить в себе способность исследователя или художника, изобретателя или певца… «Кто же мне мешает?» — спросил сам себя Зот. «Насмешки других людей, — ответил он сам себе. — Я могу выявить в себе сверх-Я, но для этого необходимо самосовершенствоваться…» Жизнь поощряет совершенствование приборов для глаза, аппаратов для слуха, она создает индустрию развлечения и развращения своих органов… Люди вдыхают никотин, гоняются за зрелищами, за изощренной музыкой, радуются, что удалось кого-то обмануть или получить такое количество денег, которое им вовсе не нужно…
