Сибирская Симфония - Андрей Валерьевич Скоробогатов
— Голодные… А вы знаете, Тихон, что величайшей загадкой зоологии на сегодняшний день является тот факт, что подобным животным удается выживать в таких тяжелых сибирских условиях! Ведь снежный сезон у нас длится не как у всех, месяцев пять–шесть, а все десять — одиннадцать. Тайну… — тут он снова поправил очки, — тайну сибирского биоценоза никто не может разгадать, да. Вот, допустим, вы представьте цепь питания в нормальной экосистеме, с полноценными…
— Они мне еще тут спорить будут! — Леонидыч бросил ружье, гневно сорвал с себя шапку, кинул в снег, отошел в сторону и закурил. Потом все же подобрал ушанку, повесил ружье на плечо и пробурчал: — Биоциррозы у них в экосистемах! Двенадцать волков, говорите, да? Вот сами и стреляйте!
— Ты бы помог, Теодорыч, — сказал Тихон ученому, видя, что машинист сильно обиделся. — А то стоишь без дела, а у самого такое оружие.
Ученый погрустнел, снова поправил свои очки и проговорил:
— Просто… мне жалко убивать таких прекрасных представителей сибирской фауны… Но, раз вы так просите, — Теодорыч подошел к воротам, тяжело вздохнув, приставил свой тяжелый пистолет-пулемет к створке и послал длинную очередь в сторону пустыря.
Тихон подумал, что Теодорыч точно относится к разряду безумных ученых, раз жалеет волков. Волки, медведи и мужики вот уже семьдесят лет являются главными соперниками за еду и жизненное пространство в Сибири, и было непонятно, зачем жалеть своих главных врагов. Этих ученых вообще никто не поймет.
6. Склад
Трупов оказалось пятнадцать, но никто даже не вспомнил о сказанном истопником. Леонидыч, похоже, несколько успокоился, молча шел вслед за остальными по пустырю и вез пустые санки. Ветер немного приутих, снег стал идти медленно, неторопливо покрывая тела убитых животных.
На пустыре из-под снега торчали ржавые обломки грузовиков и тележек. Автотранспорт был в Сибири невыгодным, да к тому же порождал нездоровое разделение по признаку «водитель/пешеход». Поэтому Большое Начальство, стремясь уравнять условия жизни населения, почти полвека тому назад повсеместно использовать автомобили запретило. Конечно, кое-где разрешались вездеходы, например, у нефтяников, но это совсем другое дело. Со временем большинство оставшихся в городах машин переплавили и сделали из них танки, ракеты и атомные станции. Когда-нибудь доберутся и до этого металлолома, подумалось Тихону.
— Снимайте лыжи, — сказал Леонидыч, когда все четверо подошли к длинному бетонному корпусу склада. — Внутри снега нет.
Из глубин склада, через щели дверного проема, пробивались лучи тусклого света. Истопник, шедший первым, открыл дверь, и все зажмурились от резкой смены освещения.
В центре склада, среди покрытых пылью и копотью стен и стеллажей, горел небольшой костер. Рядом с костром на ящике, в напряженной позе сидел коренастый человек, одетый в шкуры и волосатый. Завидев вошедших, он соскочил с места, схватил лежащий рядом кусок арматуры и, приближаясь, начал бормотать что-то непонятное.
— Дикий мужик, — пояснил Леонидыч, выходя вперед и поднимая ружье.
Истопник трусливо взвизгнул и отступил назад. Теодорыч же, напротив, поправил очки и сказал мужику:
— Мы, уважаемый, сюда за консервами пришли и за водкой. А вы кто будете?
Леонидыч недовольно сплюнул и протер усы.
— Что с ним разговаривать. В этих дикарей стрелять надо! Стой, где стоишь, мужик, у меня ружье метко стреляет.
Тихон тоже наставил дуло на мужика и стал наблюдать за происходящим.
— А волки? — буркнул дикий мужик, останавливаясь. — Почему волки? Не съели?
— Нету твоих волков больше. Ты что их, подкармливал? — спросил машинист.
— Ага, — кивнул мужик и почесал ногу арматуриной. Тихон заметил, что дикарь ходит босиком, а ступни его покрыты густыми черным волосами. Ученый тоже обратил на это внимание, опустил свой пистолет-пулемет и с радостным криком подбежал к мужику.
— Посмотрите! — восторженно воскликнул он, тыча пальцем на волосатые ноги дикаря и обращаясь к попутчикам. — Посмотрите! Моя теория верна! Эта особь Homo Sibirius имеет уже совершенно другой фенотип, а значит стоит на более высокой ступени развития, чем мы. Это сибирская эволюция! Это могли сделать только…
В этот момент дикий мужик замахнулся на Теодорыча, и тот поспешно отбежал обратно ко входу.
— Что вы все мне, это, на ноги тычете? — обиженно пробормотал дикарь. — Ноги как ноги. Что мне их теперь, брить что ли? А в валенках ходить — чешется и неудобно.
— Ты давай нам показывай, где что у тебя лежит тут, — сказал Тихон и качнул ружьем.
— Это мой склад! — рявкнул мужик и помахал арматуриной. — Мне его еще, это, Лысый передал. Перед тем, как на север со своими уйти. А вы ходите тут, волков наших убиваете. Вы, это, давайте идите отсюда, а то я остальным-то скажу! Мужики наши с иногородними не шутят! Медведей спустят — и того!
— Ну и как ты им скажешь? — нахмурившись, спросил Тихон. — У тебя тут что, телефон есть?
— У меня вот что есть!
Дикий мужик махнул арматуриной куда-то в угол, там стояла большая старая радиостанция вековой давности. Тихон не раздумывая выстрелил в нее и перезарядил ружье.
— Ах вы!…! — выругался мужик и, забурчав что-то невнятное, с удрученным видом сел обратно на ящик.
Леонидыч посмотрел на Тихона и Теодорыча и махнул ружьем вперед, скомандовав подойти.
— А я? — жалобно спросил помощник машиниста, видимо, боялся остаться один.
— А ты, истопник, сторожи сани у входа… — Машинист подошел к дикому мужику и толкнул его в плечо ружьем. — Мне, конечно, не важно, про валенки ты уже сказал, значит, но никак не пойму, чего ты без ружья ходишь?
Дикий мужик почесал ногу и буркнул.
— Ружье мне зачем. Звери меня не трогают, они нас, это, за своих принимают. А от ружья только шум и это… на руках болячки.
Ученый с интересом посмотрел на руки дикаря и спросил:
— И как же вы тут живете? Если зверей не стреляете, то чем кормитесь?
Волосатое лицо мужика приобрело удивленный вид, и он ответил:
— На зверей у нас другие люди охотятся. В лесу, с копьями, на городских нельзя. А мне еды со склада хватает. Их надолго еще хватит, складов этих. Тут и тушенка, и рыба, и овощи разные в консервах.
Тихон поморщился. Овощи… Ему никогда не было понятно, как можно жевать что-то растительное. Разве что орехи кедровые и черемшу, если зима кончается.