Роберт Хайнлайн - Двойная звезда

Хуже всего то, что человек не является просто суммой каких-то качеств, черт и привычек; для каждого, кто знаком с ним, все они представляются в РАЗНОМ свете — а это означает, что для полного успеха имперсонация должна быть разной для разных людей — для каждого из знакомых человека, роль которого мне придется играть. Это не просто очень трудно, это статистически невозможно. Именно мелочи и могут подвести. Какие взаимоотношения были у прообраза с неким Джоном Джонсоном? С сотней, тысячей других Джонов Джонсонов? Откуда это знать двойнику?

Обычная игра на сцене, как и любое искусство, является отвлеченным процессом, обнажением только одной характерной черты. Но в имперсонации любая деталь может быть значительной. В противном случае, рано или поздно найдется простак, которому не запудришь мозги, и он выпустит из мешка кота.

Потом я облегченно вспомнил, что мое представление должно быть убедительным лишь столько времени, сколько потребуется снайперу, чтобы прицелиться в меня.

Но я все же продолжал изучать человека, место которого мне предстояло занять (да и что мне оставалось делать?). Вдруг дверь открылась, и я услышал, как Дэк в своей обычной манере еще с порога орет: — Кто-нибудь есть дома? — Зажегся свет, изображение поблекло, и у меня возникло ощущение, будто я пробудился ото сна; я повернул голову: девушка, которую звали Пенни, пыталась приподнять голову со своего гидравлического ложа, а Дэк стоял в дверном проеме.

Я глянул на него и удивленно спросил: — Как вы ухитряетесь стоять? — Какая-то часть моего мозга в это время, работая независимо от меня, отмечала то, как он стоит, и укладывала в папку с надписью: «Как человек стоит при двойном ускорении».

Он улыбнулся мне. — А что такого? На мне специальный корсет.

— Уфффф!

— Вы тоже можете встать, если хотите. Обычно мы не рекомендуем пассажирам вставать из противоперегрузочного танка, если ускорение больше полутора «же» — слишком велика вероятность, что какой-нибудь олух свалится с копыт долой и сломает ногу. Правда, однажды, я видел действительно крепкого человека, который телосложением напоминал штангиста. Так тот выбрался из «пресса» при пятикратном ускорении и принялся ходить — конечно, после этого он был уже ни на что не годен. А двойное ускорение — это почти ничего, вроде как несешь кого-либо на закорках,— он взглянул на девушку. — Ну как, Пенни, просвещаешь его потихоньку?

— Пока он ничего не спрашивал.

— Вот как? Лоренцо, а мне показалось почему-то, что вы из тех людей, которые хотят все знать.

Я попытался пожать плечами. — Теперь мне кажется, что все знать вовсе не обязательно, особенно, если прожить остается слишком мало, чтобы насладиться этим знанием

— Что? От чего прокисло молоко, старина?

— Капитан Бродбент, — уколол я его. — В выражении моих чувств меня сковывает присутствие леди: я только узнал, кого мне предстоит сыграть. И хотел бы задать вам только один вопрос: кто собирается убить Бонфорта? Ведь даже глиняный голубь имеет право знать, кто стреляет в него.

Тут я впервые увидел, что Дэк по-настоящему изумлен. Потом он вдруг так расхохотался, что ускорение оказалось непосильным для него — он сполз по стене вниз и продолжал хохотать, сидя на полу.

— Не вижу ничего смешного, — сердито заявил я.

Он перестал смеяться и вытер слезы. — Ларри, старина, неужели вы всерьез могли подумать, что я собираюсь использовать вас в качестве подсадной утки?

— Это очевидно, — и я поведал ему свои соображения насчет предыдущих покушений.

У него не хватило здравого смысла не рассмеяться вновь. — Не понимаю. Значит, вы решили, что это вроде работы отведывателя пищи при дворе какого-нибудь средневекового короля? Ну что ж, попытаемся разубедить вас в этом: мне кажется, что постоянная мысль о том, что вас вот-вот сожгут на месте, не способствует вхождению в образ. Так вот, послушайте, я с шефом уже шесть лет. И за все это время, я точно знаю, он ни разу не воспользовался двойником... Зато я лично присутствовал при двух попытках покушения на его жизнь — при одной из них я сам застрелил наемного убийцу. Пенни, ты дольше работаешь с шефом. Использовал ли он когда-либо раньше двойника?

Она холодно посмотрела на него. — Никогда. Даже мысль о том, что шеф позволил бы кому-нибудь подвергнуться опасности вместо себя... ей богу, я обязана дать вам пощечину. Я просто обязана это сделать!

— Полегче, Пенни, — мягко сказал Бродбент. — Вам обоим предстоит еще много дел, да к тому же работать вам придется вместе. Кроме того, его ошибочное предположение не так уж глупо, по крайней мере, для постороннего человека. Кстати, Лоренцо, позвольте представить вам Пенелопу Рассел. Она личный секретарь шефа и тем самым ваш наставник номер один.

— Счастлив познакомиться с вами, мадемуазель.

— Хотелось бы мне сказать то же самое.

— Перестань, Пенни, или мне придется отшлепать тебя— и при двойном ускорении. Лоренцо, я должен признать, что работа двойника Джона Джозефа Бонфорта не так безопасна, как езда в инвалидной коляске — да, черт возьми, мы оба знаем, что было предпринято несколько попыток прикрыть его страховой полис. Но на сей раз не этого приходится опасаться. Дело в том, что в настоящее время по причинам политического характера, которые станут вам понятны через некоторое время, ребята, играющие против нас, не осмелятся убить шефа... или любого, кто окажется в роли его двойника. Играют они действительно грубо — как вы знаете! — и при малейшей возможности с радостью укокошили бы меня и даже Пенни. Если бы они смогли достать вас сейчас, то тоже убили бы. Но стоит вам появиться на людях в роли шефа, как вы окажетесь в полной безопасности: обстоятельства таковы, что они не посмеют тронуть вас пальцем.

Он пристально посмотрел на меня. — Понятно?

Я покачал головой. — Нет.

— Пока еще нет, но со временем поймете. Это очень сложный вопрос, включающий в себя марсианский взгляд на вещи. Поверьте мне на слово: когда мы прибудем на место, вы будете знать все.

Все же мне это было пока не по душе. До сих пор Дэк не обманывал меня в открытую. Но я знал по собственному печальному опыту, что он прекрасно может лгать, попросту скрывая часть того, что знал. Я сказал: — Судите сами, у меня нет никаких оснований верить вам или этой юной леди — прошу прощения, мисс. Но хотя лично я и не испытываю симпатии к мистеру Бонфорту, у него репутация человека болезненно и даже оскорбительно честного. Когда я смогу побеседовать сним самим? Когда мы доберемся до Марса?

Угловатое, располагающее к себе лицо Дэка вдруг стало печальным. — Боюсь, что нет. Разве Пенни не сказала вам?

— Не сказала чего?

— Понимаете, старина, именно поэтому мы и вынуждены прибегнуть к услугам двойника шефа. Его похитили.

У меня нестерпимо разболелась голова. Может быть( от двойной тяжести, а может быть, от того, что за это время я пережил столько потрясений. — Теперь вы знаете, — продолжал Дэк, почему Джок Дюбуа не хотел вам говорить этого до того, как мы выйдем в космос. Это самая, крупная сенсация с тех пор, как человек впервые ступил на Луну, и мы делаем все возможное, чтобы об этом никто не узнал. Мы рассчитываем воспользоваться вашими услугами до тех пор, пока не найдем его и не вернем обратно. К тому же, вы уже начали вживаться в образ. На самом деле этот корабль называется не «Ва-Банк». Это «Том Пэйн» — личная космическая яхта шефа и его передвижная канцелярия. А «Ва-Банк» крутится по орбите вокруг Марса, посылая в эфир позывные «Тома Пэйна», причем знают об этом только двое — его капитан и первый помощник — а тем временем «Томми», сломя голову, мчится к Земле, чтобы найти замену шефу. Ну как, начинает доходить, старина?

Я ответил, что пока еще не очень. — Ладно, капитан, но смотрите: если политические противники Бонфорта похитили его, то зачем держать это в секрете? Вам скорее следовало бы объявить об этом на каждом перекрестке.

— На Земле, да. В новой Батавии, тоже да. И на Венере, да! Но здесь мы имеем дело с Марсом. Вы знаете предание о Ккахграле Младшем?

— Что? Боюсь, что нет.

— Вам следует изучить его, это позволит вам понять, что же движет марсианами. Вкратце вот что оно гласит: этот самый парень Кках должен был явиться в определенное время в одно место тысячи лет назад, чтобы быть удостоенным очень высокой чести — что-то вроде посвящения в рыцари. Не по своей вине (с нашей точки зрения) он не смог явиться вовремя. Поэтому единственно правильным было казнить его — по марсианским понятиям. Но учитывая его молодость и прежние заслуги, некоторые радикалы стали выступать за то, чтобы ему дали еще одну возможность начать все сначала. Но Ккахграл и не подумал соглашаться. Он настоял на том, чтобы ему разрешили самому определить свою собственную судьбу, и по своей же собственной просьбе был казнен. И, представьте себе, это сделало его воплощением пристойности, ее святым покровителем на Марсе.