Таймер - Фёдор Михайлович Шилов
— У неё была любимая присказка. Попробует то, что готовит, задумается, вздохнёт и невольно проворчит: «Эх, то ли соли пожалела, то ли души».
— Ха-ха, мне о таком и думать не доводилось.
— Не тебе одному, — Шало понимающе кивнул и продолжил рассказ: — Так и повелось, сначала соседи по сектору окликали её: «Эй ты, которая соли пожалела…» или между собой Судачили: «Да это та, что соли пожалела… — А-а-а, которая соли…» Дети дразнилку сочинили: «Толи-Соли, Соли-Толи». Постепенно остальные слова отпали, только старожилы сектора ещё помнили, откуда имя пошло, а новички бездумно подхватили, да так и закрепилось — Соли. А она и непротив, оставила имя навсегда. И присказку сохранила, часто либо себя, либо меня этой поговоркой попрекает. Шутя, конечно. И любя.
Он расползся в широченной улыбке. Я хлопнул друга по плечу.
— Молоток. Бросил-таки детские глупости, забыл идиотские клятвы и взялся за ум!
Шало посмотрел серьёзно и прямо, впиваясь в меня глубочайшими голубыми глазищами и засыпая с ног до головы бессчётными соцветиями веснушек. Его крупноватый нос от сосредоточенности обычно заострялся и это означало, что сейчас он готов биться насмерть, посмей только кто-нибудь возразить против его убеждений.
— Ни от чего я не отказался. Это она.
Я аж картошкой подавился. Он похлопал меня по спине.
— Она? — выдавил я, всё ещё покашливая. — Девочка, которой ты в детстве поклялся в верности? Чушь, Шало! И ты это знаешь не хуже меня. В Таймере люди не встречаются дважды.
— Но мы-то с тобой встретились. Даже трижды. И с Дедом я виделся больше одного раза.
— Хорошо, — я отыграл назад, — в Таймере о-о-о-очень редко, почти ни-ког-да и ни-кто не встречается дважды! Так что прости, мой дорогой друг, но ты пригрел в доме самозванку.
Я произнёс это с беспечной фамильярностью, но Шало шутки не одобрил.
— Это она, Пай.
Его тон не оставлял сомнений в абсолютной уверенности. И я сдался. Мне-то что? Она так она.
— Соли однажды, совсем как ты, вернулась сюда в поезде. Когда закончились её 28 дней я попросил: «Не уезжай от меня — никогда». И это было самое могущественное волшебство, на которое я только способен. И всё её могущество слилось в одно-единственное слово: «Остаюсь».
— И что, стоила ли она ожиданий? Не разочаровался?
Шало посмотрел на меня недоумённо. Я понял, что спросил совершенную чушь. Он живёт в другом мире и мыслит особыми категориями. Ему, похоже, даже не известно, что в жизни бывают разочарования. Или он так привык не обращать внимания ни на что, кроме того, что действительно принадлежит только ему? Невозможно! В Таймере, где всё — ничьё, он абсолютно уверен, что ему положена какая-то личная собственность. И собственность эта — безупречна. Что ж, дружище Шало, я надеюсь, никогда и ничто не сломит в тебе этой уверенности…
— Я не могу тебя понять, Шало. Пока не могу. Но, думаю, время придёт…
— Непременно придёт.
Мы засиделись за столом до утра, пока в дверь не заглянула Соли и не разогнала нас по постелям. Это было непривычно: раньше никто (кроме Таймера, разумеется) не отсчитывал времени наших бесед с Шало. Но спать хотелось изрядно, поэтому ни он, ни я сопротивляться не стали.
Я успел рассказать ему обо всех злоключениях прожитого цикла, о бесплодных поисках, о тысяче портретов и сточенном карандаше, не умолчал и о последнем безрассудном поступке.
— Я предатель, Шало? — спросил я и замер. Его мнение было крайне важно для меня.
— Нет. Ты — творец. Ты — художник. И однажды она действительно выйдет к тебе из стены.
Оптимизм друга согрел меня и засыпал я почти счастливым.
* * *
— Ты правда врезал мародёрам в Хранилище мёртвых тел?
Соли оказалась жизнерадостной полной девушкой, несколько бледной, с простым открытым лицом и тёплым искренним взглядом. Светлые волосы она заплетала в длинную косу. Её молочно-белые руки витали в воздухе плавно, словно причудливые фигуры из табачного дыма.
— Погоди, — она вышла на минуту и вернулась со склянкой.
— Намажь руку, — велела она, — Я бы этим олухам сама лопатой оплеух отвесила! Они вели себя так, словно со смертью запанибрата!
— Это ещё одна таймеровская черта, — подхватил Шало, — если уж ты с живыми не церемонишься, то трупы точно почестей не достойны. Странно, да? В мире, где не встречаются дважды, ни в ком и никогда не удаётся воспитать понятия о безвозвратной утрате.
— Это как раз не странно, — глухо откликнулась Соли, — иначе этот мир не просуществовал бы и дня: каждый захотел бы кого-то себе вернуть.
— Они растаскивали трупы на сувениры! — продолжил я, не вникая в их философствования, и содрогнулся при воспоминании. — Словно удачно скатались в отпуск и привезли на память занятные безделицы.
— Может быть, я скажу кощунственную вещь, но так они дали покойным ещё несколько смен по 28 дней…
— Что? — я подпрыгнул на стуле. — Я думал, ты первый закричишь, что это ужасно!
— Это ужасно, Пай, не отрицаю, но, если кому-то что-то уже не нужно, почему бы не передать это тому, кто нуждается. Польза, пусть даже извлечённая варварским способом, лучше забвения. У живых мы можем перенимать опыт, знания, настроения, теплоту, любовь, наконец! У мёртвых иные дары. Волосы, ногти, ноги — пусть их разбирают те, кому не хватает собственных, руки, у кого они растут не из того места, почки или печень. Сердце, в конце концов, — может, чужое гораздо горячее… А тот, кого разобрали, как ты выражаешься, на сувениры, совершит ещё один виток по Таймеру. Конечно, их уже не запишут в журнал, им не подремонтируют часы, не вызовут для перехода в новый сектор, но всё же это жизнь… И она продолжится. И это замечательно. Я так считаю.
Соли погладила Шало по рыжей шевелюре. Он разгорячился и при этом стиснулся, ужавшись будто втрое. Так случалось всегда, когда он боялся нападок на свои идеи. Нос выточенной остроконечиной торчал посреди лица, а глаза блуждали по щербинам деревянной столешницы и оставшейся после обеда посуде.
Вот тебе и Шало, которого я так мечтал смутить рассказами о неэтичном поведении людей в Хранилище. Никогда не угадаешь, что у этого парня на уме, как извернёт он мысль, как оценит события.
— А вдувать в Хранилище — это как тебе? — выдал я последний, самый вопиющий, козырь.
Шало только пожал плечами:
— Не в моих правилах читать нотации целому миру. Это Таймер. Какие ещё тебе нужны оправдания?
— Пойдёмте-ка лучше на озеро, мальчики! — Соли поднялась из-за стола, проворно собрала посуду, отмахнувшись от полной раковины всё тем же
