Теперь я не Адвокат 2 - Михаил Воронцов
— Так-так-так, — я пробарабанил пальцами по столу, — а на потенцию он хоть положительно влияет?
— Безусловно! Азиатская кухня вокруг неё, родимой, вся и строится. Думаете, иначе кто-нибудь стал бы это жрать⁈
— Я всё понял, — произнес я, представил обнаженное тело Снежаны и приступил к поеданию синего грибка. Вот ты какое, любовное зелье. Раньше я представлял тебя немного иначе.
Скоро обед был закончен. Надеюсь, нервные клетки всё-таки восстанавливаются, потому что сейчас я потерял очень много.
— Если вы не против, я бы хотел провести несколько экспериментов с вашим «даром», — сказал Альберт.
— Конечно, за. Что мне нужно делать?
— Пройдёмте в комнату без окон.
— Мы сделаем так, — объяснил Нечаев, усаживая меня на стул. — Я буду заносить предметы, обладающие некими магическими свойствами, и для чистоты эксперимента оставлять вас одного. Разговаривать мы будем через микрофон. Вы будете говорить о том, что видите благодаря магическому зрению.
Глава 4
— Я доверяю вашему опыту, — сказал я.
А про себя подумал «надеюсь, останусь после экспериментов живым». Хотя это была шутка. Мне действительно было очень интересно, что на самом деле представляет собой мой дар.
Нечаев положил на стол нож — обычный охотничий большой тесак — и вышел из комнаты. В отблесках пламени свеч он выглядел зловеще.
Я посмотрел на него при помощи «дара» и понял, что первое впечатление не обманывало — на ноже показались кровавые пятна, и он засветился красной аурой.
— Что вы видите? — раздался из динамика под потолком голос Альберта.
— Нож, — вздохнул я. — В крови. Аура красная, жуткая. Не с убийства он?
— Вы угадали. Пятнадцать лет назад им был зарезан прохожий. Убийца умер в тюрьме при загадочных обстоятельствах, а мне удалось договориться, чтобы улику не уничтожили, как это положено по закону, а отдали мне.
— Полиция всегда готова прислушаться к любым коммерческим инициативам, — согласился я.
— Там была даже не полиция, а прокуратура. Но хотя у них зарплата выше, деньги они также любят. Подойдите, возьмите нож в руки. Чувствуете что-нибудь необычное?
— Пожалуй, да, — кивнул я. — Он словно наэлектризован.
— Есть теория, что орудия убийства впитывают в себя часть души жертвы. Таким образом, этот нож немного живой.
— Можно, положу? Ничего страшного, но держать его не хочется.
— Да, конечно. Я сейчас заберу.
Дверь открылась, Альберт вошёл в комнату и унёс нож.
А вместо него положил топор.
Тот светился красным ещё больше.
— Кого им убили? — спросил я. — Та же аура, те же пятна, только хуже.
— Одиннадцать человек, — послышался голос Нечаева. — Эти топором тридцать лет назад орудовал Подольский маньяк. Наверняка вы о нём слышали.
— Удивительный человек, — согласился я. — Зэки его убили в следственном изоляторе. Такое животное даже для них было чересчур. Сидел в «одиночке», но в коридоре столкнулся с другими заключёнными. Недоглядела охрана.
— Да, всё так и было.
В общем, за несколько часов я полюбовался на кучу разнообразнейших орудий убийств. Ничего нового я для себя не открыл, я и раньше чувствовал их жуткую ауру, но Альберт оказался доволен. Помимо них, он принёс несколько обычных лезвий, молотков и топоров, безо всякой ауры, о чём я ему честно сообщил.
Проверял меня, судя по всему. Ну, так и должно быть. Доверие — доверием, но люди склонны обманывать.
— Я, — сказал он, — несмотря на все тренировки, едва могу что-то разглядеть. А вы… уникальный талант. Вам повезло.
— Или не повезло, — кивнул я.
— Да, или не повезло, — согласился Альберт. — Умным людям вообще не везёт. Они видят и понимают то, что другим безразлично. Как композитор, который, приехав в Париж, не мог сочинять музыку, потому что на каждой улице стучал молотком жестянщик.
— Вещи с убийств — это начало, — добавил Альберт. — Потом мы попробуем с более тонкими материями.
Мы поговорили ещё. Альберт рассказал мне о некоторых своих путешествиях.
Очень интересно, а временами по-настоящему кошмарно. Но рассказывал он с юмором, хотя ничего смешного в его рассказе я не заметил. Граф — смелый человек. Во время перехода через пустыню Гоби он и его проводник сутки прятались в пещёре от гигантского песчаного червя. Убить его было очень сложно — стрельба этой твари была нипочём. К счастью, удалось сплести сеть, и когда червь в неё угодил, его закидали ветками и подожглизакидать его ветками и поджечь.
— А так, один укус — и всё! — улыбался Нечаев. — Даже деревья не выдерживают его яда. Я видел такие — ссохшиеся, почерневшие, но живые. Деревья-зомби, иначе не скажешь. Зачем черви их кусают, не спрашивайте. Вероятно, от ненависти ко всему не похожему на них.
Он, кстати, предложил поужинать, но я вежливо отказался. Честно говоря предыдущей трапезы мне хватило. Но не тут-то было. Мой новый друг все же меня уговорил.
— Не волнуйтесь, блюда будут другие, — улыбался Нечаев. — Не экзотика. Обычная московская кухня. У меня два повара с разной специализацией. Один из Камбожди, второй всю жизнь прожил в Химках.
— Пауков Насекомых готовил химкинский, я угадал?
— Совершенно верно, — засмеялся Альберт.
Остались мы с ним чуть ли не лучшими друзьями. Я тяжело схожусьсходусь с людьми, несмотря на то, что у меня большой круг общения (тут ещё и работа обязывает), но с Нечаевым у меня было много общего. Как здорово, когда тебя хоть немного понимают.
Раньше понимала Вика. Теперь понимать не очень хочет.
Ладно, жизнь такая штука. Просить от неё милостей глупо. А когда она чувствует слабину, кидается на тебя с удвоенной энергией.
— Как ты? — спросил я по телефону у Снежаны, пропуская какого-то придуркапродурка на «ладе», решившего меня «подрезать».
— Отлично! — защебетала та. — Но как мне надоела эта учеба, не представляешь!
И, пока я ехал, двадцать минут рассказывала, какие дураки бывают среди преподавателей, потом перешла на рассказ о новом Машином приятеле, который ей совершенно не понравился, потому что «дитё дитём», даже выглядит моложе своих лет, и поговорить с ним не о чем.
— Может, отличный любовник, — пошутил я.
— Нет, средний, на троечку, — сообщила Снежана, подтвердив мои подозрения, что эта тема среди девчонок-художниц запретной
