Время перемен - Владимир Владимирович Голубев
Дюмурье повёл огромные массы горожан и солдат, верных Учредительному собранию на Версаль. Король не оказал им ни малейшего сопротивления, объявив о верности государству. Его и королевскую семью перевезли в Париж, во дворец Тюильри[8], где окружили строгой охраной и принялись обсуждать их будущее. Ситуация накалялась день ото дня, неудивительно, что в такой сложном положении король и королева вспомнили о своих старых и верных друзьях, супружеской чете Орловых, поддержку которых сами же ранее и отвергли.
Людовик был должен Орлову более пяти миллионов ливров, которые он брал у него, не задумываясь, для собственных нужд. Однако, когда король решил принимать советы сторонников своей жены, то очень взвешенная позиция русского посланника оказалась не в чести, ему было оказано в личных аудиенциях, и даже его красавица-жена более не приглашалась ко двору. Теперь же именно Орловы остались той опорой, на которую смог положиться монарх.
Бегство для королевской семьи виделось единственным вариантом спасения, но за ними следили очень внимательно. Сам Дюмурье отвечал за охрану дворца – караулы менялись регулярно и под строгим контролем людей генерала и депутатов Учредительного собрания. В городах Франции были сформированы отряды Национальной гвардии, которые пристально смотрели за всеми чужаками. По дорогам страны бродили ватаги преступников и ничем от них не отличавшихся революционных солдат.
Так что, побег был делом весьма сложным…
⁂⁂⁂⁂⁂⁂
- Еремей, мне нужна твоя помощь! Понимаешь, нет? – Орлов, очевидно, закипал.
- Алексей Григорьевич! Ну, не могу я такого сотворить, никак! Одно дело, информацию Вам давать по охране Тюильри, по передвижению гвардейцев, а вот обеспечить такую невнимательность караула – не могу никак! Людей верных нельзя ради личных дел подставлять! – Сидоров тоже начинал злиться, такое поведение посланника его раздражало.
- Что же, по-твоему, выходит — жизнь короля не стоит разоблачением пары агентов?
- А король-то что, наш, русский, а?
- Вот ты как заговорил? – набычился посланник.
- Да, что ты, Алексей Григорьевич? Совсем, что ли, помешался? Хочешь всех наших агентов в гвардии и собрании подставить? Сколько лет мы их подбирали, пристраивали? Денег столько потратили! А ты хочешь одним движением пальца всё это порушить? Не узнаю́ я тебя…
- Тьфу! Вот ты Ерёма… Ну, обещал я помочь Людовику бежать! Обещал! Он же человек хороший, добрый, а эти волки его сожрут… — смягчился Орлов.
- Да уж, сожрут и не поморщатся. – скривился Сидоров, — Ну и что России-то с этого? Зачем нам так подставляться-то? Совсем без глаз, ушей и рук во Франции остаться? И то, если повезёт всех вывести…
- А если, не России? Если мне? Ерёма, помоги, век помнить буду!
- Вот ты, Алексей Григорьевич, скажи мне, как на духу, мы ведь друг друга много лет знаем… Вот как ты до такого дошёл? Ты же своими руками Петра Фёдоровича задавил, а он всё же твой законный император был… А теперь вот, за этого Луи цепляешься… Что он тебе родной?
- Да, может, я так Ерёма свой грех покрываю, а? – горько всхрипнул граф Чесменский, — Я тебе так скажу, бывает, глаза закрою, вижу его перед собой. Сколько я людей перебил за жизнь, даже не сосчитаю, а его вижу. Гнилой он был изнутри, а всё одно вижу… А вот Луи, он проще и чище, что ли… Глуповат, но человек хороший… Вот и хочу так, может, исправлю чего…
- Ох, ты, Алексей Григорьевич… — покачал головой Сидоров, — Ладно, постараюсь помочь в твоём деле, только не дави… Мне тут надо поговорить кое с кем, мысль одна есть.
- Спасибо, Ерёма. Я не забуду!
⁂⁂⁂⁂⁂⁂
- Еремей Иванович, ты совсем с ума сошёл? – участливо спросил Сидорова человек, в котором добрая половина парижан опознала бы популярного адвоката и депутата Учредительного Собрания Анри Файо, — Знаешь же, что император такого никогда не разрешит. У короля Луи память короткая – королевская, сколько раз он Орлова забывал, а?
- Михаил Порфирьевич, Алексей Григорьевич запросил согласие государя на то, чтобы это дело стало только его личным. Он подал в отставку с поста посланника, чтобы Россия никак не была замешана в его авантюре. Дела Тимофееву он уже сдаёт.
- А тебе-то что, Еремей?
- Орлов просит помощи, сам он человек смелый, но вот с организацией у него не выходит – следят за королём, днём и ночью глаз не спускают. Я сам ему помогу, никого из наших привлекать не стану.
- Что ты говоришь, Еремей? Ты же лучший мой человек! Ты всю Европу наизусть знаешь! Всех наших людей, все ходы и лазы! Зачем ты собрался рисковать? Даже ради самого́ Алексея Григорьевича – не могу я тебе разрешение дать!
- Что ты, Михаил Порфирьевич? Я дело своё знаю – коли уж Шухов, человек молодой, смог пистолетом голову свою нащупать да выстрелить, то мне, старику, это и подавно дастся!
- Ерёма! Ты что же такое говоришь, а? Тебя же покойный Степан Фёдорович любил и ценил! Ты же мне учителем был! Как же без тебя-то? – в голосе адвоката послышалась паника.
- Миша! Ты это брось! Все мы под Богом ходим! Не пропадёшь ты – парень ты ловкий, дела ведёшь аккуратно. Люди тебе доверяют, государь ценит. Ну не могу я Алексею Григорьевичу не помочь, он просил.
- Ох… Ладно. Иди уж… Молиться за тебя буду, Еремей Иванович. И, да… Можешь воспользоваться нашими переходами, только не наследи…
- Спасибо тебе, Миша!
⁂⁂⁂⁂⁂⁂
В ночь на 18 сентября 1792 года караул у одного из входов в Тюильри, подкупленный Сидоровым, ушёл со своего поста ровно на пятнадцать минут. К дверям быстро подкатили две больших повозки – из первой высыпали переодетые в штатское морские солдаты, именно им Орлов доверил охрану, и
