Как становятся предателями - Изяслав Кацман
Медеплавильные мастерские бонкийского таки после металлургических заводов Кесу и Талу выглядели откровенно убого: неужели когда-то ваш покорный слуга мог гордиться такой вот «промышленностью»? Сейчас работа там встала: мастеровые с помощниками вовсю глазели на колонну солдат в светло-серой полевой униформе с палеовийскими «Тухурами» на плечах. Я со своей охраной привлёк куда меньше внимания публики, чем старающиеся держать подобие строя бравые папуасы с яркими погонами на плечах и в кепи на курчавых головах – мне, как первому министру Пеу-Даринги, приходилось щеголять в традиционной набедренной повязке, а сопровождающие мои кто был в таком же сером обмундирование, что и у гвардейцев, только попроще, а кто в облачении подражал Сонаваралинге-таки.
Тонкутаки встречал, как и полагается радушному хозяину прямо посреди площади для собраний рядом со своей резиденцией. Сотни ног в лёгких армейских башмаках на грубой подошве успели поднять тучу пыли, так что торжественность встречи правителя Бонко с Устами, Глазами, Ушами и Десницей типулу-таками была несколько смазана постоянными чихами жителей Хау-По и гостей.
А четвёрка свиней, разделываемых в честь высокого визитёра, меня, то есть, на фоне заполнившего неровный квадрат в центре селения батальона выглядела откровенно жалко. Сам таки это, кажется уже начал понимать. Потому улыбка, должная обозначать радость от появления в его владениях второго лица Пеу, получалась явно натянутой.
Если честно, не так я себе представлял занятие последней неподконтрольной центральному правительству области острова. Когда Хонокоре зачитывал мне план вторжения в Бонко, воображение моё рисовало стремительное движение батальонных колонн с запада, через Нижний Огок и молниеносную высадку с моря, в устье Боо и Береговом Сонаве, с последующим занятием ключевых пунктов, подавлением сопротивления и сортировкой местной элиты на полезных, бесполезных и опасных.
Увы, в грубой реальности вместо быстрого захвата получалось всё медленно и печально: если достроенную часть Огокского тракта промаршировали бодро, за четыре дня, на оставшиеся в виде пешеходной тропы пять или шесть километров вместе с переправой через Туо потратили ещё сутки с половиной, то дальше, на территории собственно Бонко, два цаба пехоты и выделенная им в усиление артиллерийская батарея тащились со скоростью черепахи, причём я даже не уверен, что беговой. И даже полное отсутствие сопротивления нисколько не ускоряло продвижения. Высадившийся с моря в Береговом Сонаве двадцать девятый батальон находился примерно в таком же положении – тамошний вестовой, отыскавший нашу колонну на полпути к Хау-Поу, сообщил, что два дня назад десант топтался в районе Бон-Хо.
Правитель Бонко продолжая натянуто улыбаться, открыл рот: «Приветствую достославного Сонаваралингу-таки, Уста, Глаза, Уши и Десницу Солнцеликой и Духами Хранимой типулу-таками Раминаганивы! Лёгок ли был твой и твоих спутников путь от Тенука до наших мест? Обилен ли урожай на полях типулу-таками и твоих полях?»
«Милостью духов-покровителей уже который год нам не приходится жаловаться» – отвечаю – «Но заботы Солнцеликой и Духами Хранимой типулу-таками простираются на поля всех людей Пеу». Затем в ответ интересуюсь видами на урожай у местных. Тонкутаки стандартно рапортует, что и у них всё замечательно. И, как положено, переходит к обмену информацией о поголовье свиней. При этом бонкийский таки машинально косит взглядом на разделываемые туши, выдавая невольно, что с главным традиционным мерилом папуасского богатства у него дела обстоят не очень. Так что мне самому мой же ответный вопрос на эту тему кажется форменной издёвкой. Надеюсь, что для остальных все эти обороты «торжественным языком» всего лишь фигуры речи, наподобие «слава богу» в устах атеиста в оставшейся где-то далеко России.
Насчёт скудности «финансов» номинального правителя моих почти что родных краёв я в курсе как из аналитических записок, предоставляемых периодически Вторым и Пятым столами, так и из рассказов сунийцев, рекомендуемых то и дело Раноре ко мне в личную охрану. И изначально Такумал, на чью поддержку приходилось опираться местному Самому Главному Боссу, не сильно того баловал, присваивая себе большую часть дополнительных поступлений от медного производства и дани с орошаемых ганеойских полей. А когда рана, а вслед за ними и сувана, побежали массово к тенхорабитам в Ухрат-Уму, «олени востока», желая хотя бы отчасти компенсировать уменьшение прибавочного продукта от «презренных», не нашёл ничего лучше, чем посадить таки вообще на голодный паёк. Так что последние годы бедолага Тонку скатился чуть ли не до уровня деревенского старосты, уступая по числу дружинников не только Такумалу, но и Панхи, а также нижнебонкийскому предводителю Рогамую.
Потому для хозяина Хау-По у нас в обозе приготовлены ответные подарки, долженствующие с лихвой покрыть все возможные затраты, которые обязана нести принимающая гостей сторона: пара десятков стальных топоров регоям, пяток бронзовых – разных по размеру и форме для самого таки и наиболее значимых людей из его окружения, полсотни железных клинков, опять же – от «карманных» до мечей, полсотни копейных наконечников стандартной, то есть почти полуметровой, длины. Довеском шли две сотни тяпок вполне привычного мне по работе на родительском мичуринском вида – разве что чуть толще и тяжелее, чем принято было у нас, на Земле, компенсируя низкое качество стали массивностью. Ну и, конечно, чугунные котлы и эмалированная вохейская посуда – продукт одного из многих «затрофеенных» склинцами и Ко, и сбагренных Повелителю Четырёх Берегов производств.
Вообще-то, наши «старшие братья» использовали нанесение достаточно твёрдого защитного покрытия на не очень качественное железо в первую очередь в государственных целях, штампуя «противоударные» и лёгкие (в сравнении с обычной для бронзового века керамикой) чашки и кружки для армии и массово загоняемых в «пролетарии» «сирот» и «низших». Но кое-что попадало разными путями и на свободный рынок. Нам, впрочем, пять тысяч солдатских комплектов из глубокой миски, кружки и ложки с вилкой достались совершенно
