Время перемен - Владимир Владимирович Голубев

Таким образом, сложностей с мусульманами в новых землях мы не предвидели – вот на территориях, оставшихся под властью бывших османских пашей, там творилось совершенное безобразие. Цесарцы явно не собирались, как было предусмотрено довоенными проектами, брать эти территории под контроль, думая только о порядке в своём государстве. Туда бежали многие мусульмане из бывшей Румелии[8], там были войска, готовившиеся обороняться против австрийцев, да и местных мусульман там было множество, впрочем, как и христиан.

Резню, которая началась в этих землях, следовало остановить – получить на своих границах опьянённые кровью исламские государства, что так просто будет натравить на нас, совсем не было нашей мечтой. Мы пошли на соглашение с Али-пашой Тепелином, который остановил кровопролитие на европейских землях и принялся строить собственное государство, пусть в горах Боснии, Пелопоннеса[9] и части Македонии ещё и держались его противники.

В результате оказалось, что в новоприобретённых землях самую трудно разрешаемую проблему для нас составляли вовсе не мусульмане, а христиане. Греки, славяне и армяне, конечно, приветствовали нас сейчас, но они так давно привыкли жить по своим законам, основывающимся на взятках, что встроиться в Российскую империю им было бы весьма тяжело. Пусть эта проблема касалась в основном состоятельных горожан, погружённых в торговлю – деревенские жители и простые ремесленники были совершенно счастливы освобождению от власти турок и искренне стремись присоединиться к новому христианскому царству, но не обращать внимания на начавшееся шушуканье было опасно.

Конечно, самые крупные неприятности нам доставлял Константинополь, где больше половины богачей поддержали восстание только на словах, чаще всего под шумок решая свои вопросы – устраняя соперников в торговле и в любви, хотя второе случалось значительно реже, слишком уж здесь привыкли любить только деньги. В первых рядах такого отношения к жизни оказалось духовенство во главе с патриархом Неофитом[10].

Греческие архиереи даже не пытались дождаться нашей победы. Пока в городе ещё шли бои, секретари Вселенского патриарха уже навещали всех посланников европейских стран, не сидящих в Семибашенном замке, а после открытия порта тайные делегации Неофита отравились во все стороны, даже к Али-паше Тепелину и Каджару. Желание усилить свои позиции и обогатиться было основным для слишком многих греков, армян, славян, живших на бывших землях Османов.

Вокруг патриарха быстро образовалась тесная кучка не только православных богатеев, но и армян, эфиопов, коптов, ассирийцев, даже католиков, плетущих заговоры против уже новой власти. Зараза измены расцветала в Царьграде, Смирне, Варне – её надо было искоренить как можно скорее, не допуская взрыва, которым могли воспользоваться наши соседи.

Потёмкин потерял зрение на один глаз – на это списывалось ухудшение его характера, но на самом деле его просто невероятно раздражали доклады тайных служб, которые говорили о невероятном лицемерии и подлости большинства членов высшего общества земель, которыми он управлял. Григорий Александрович хотел арестовать всех, часть просто утопить в заливе, а часть засадить навечно на каторгу, но это было невозможно – как бы восприняли такое простые люди? Разом уничтожить практически всех влиятельных местных... Бунт в этом случае был бы точно, что очень серьёзно навредило бы и экономике, и представлению о нашей терпимости.

Гришка скрипел зубами и держался, в этом ему очень помогала Екатерина Алексеевна – без неё бы он мог и не выдержать такого напряжения. Для помощи им в Царьград направлялись лучшие наши следователи во главе с Довбышем – им надлежало срочно завершить свои дела и отбыть на берега Босфора для исправления ситуации.

⁂⁂⁂⁂⁂⁂

Чисто выбритый и коротко подстриженный человек в кандалах вошёл в кабинет, в котором его регулярно допаривали уже много месяцев.

- А где же Григорий Илларионович? – живо и насмешливо обратился он к работавшему за столом незнакомому господину.

- Садись, ирод! – конвоир толкнул кандальника на стул, привинченный к полу, а сам отступил в сторону.

Господин за столом продолжал спокойно писать, совершенно игнорируя гостя. Это молчание длилось больше получаса. Заключённый несколько раз порывался что-то сказать, но солдат равнодушно бил его по шее, и тот замолкал.

Наконец, хозяин кабинета закончил свою работу и неожиданно сказал:

- Иван Борисович.

- Что? – непонимающе и слегка испуганно дёрнулся кандальник.

- Обращайтесь ко мне Иван Борисович, фамилия моя Зыков, дело Ваше теперь у меня. – равнодушно повторил следователь.

- А где же Григорий Илларионович?

- Отбыл по служебным делам. Я закончу Ваше дело сам, Сергей Александрович.

- Что? – испуг в глазах заключённого был неподдельным.

- Сергей Александрович, Вы серьёзно думали, то, что Вы сын полковника Александра Львовича Вельяминова, подпоручик Тамбовского пехотного полка, скрывшийся с места службы, навсегда останется тайной? – прищурился Зыков.

- И что с того? – злобно оскалился бывший подпоручик.

- Как Вам нравится вид на Неву? – почти светским тоном продолжил следователь, — Похожа ли Нева на Темзу? Господин Стивенс, говорят, любит смотреть на реку…

- Откуда Вы узнали?

- Что Вы четыре года учились у Стивенса? Королевские тайные службы преотличная рекомендация, да… А каково Вам было убивать Игельстрёма, Сергей Александрович? Он же с Вашим батюшкой служил, прошение писал в его защиту, Вас на руках нянчил, а?

- Что Вам надо? – мрачно выдохнул Вельяминов.

- Пока ничего. Просто хочу понять Вас… — грустно сказал Зыков, — Да, отца сослали по ложному доносу в участии в заговоре. Но вот, брат Ваш, Николай, боролся за его честь. Игельстрём написал шесть докладных о его невиновности… А Вы продали Родину. Сами бежали к туркам, сами связались с англичанами, сами, всё сами…

- Отпустите меня в камеру, мне подумать надо. – тихо проговорил бывший подпоручик.

- Идите, Сергей Александрович. Подумайте о своей жизни. Хотя стойте! Возьмите с собой, почитайте на досуге. – следователь вытащил из папки пачку бумаг и протянул заключённому.

- Что это? – выдохнул с болью Вельяминов, с явным страхом протянув руку.

- Не бойтесь. Я не хочу тревожить Вас Вашими преступлениями. Это письма Вашего брата и отца.

- Что? Они живы?

- Да, вполне. Александра Львовича освободили от наказания с высочайшими извинениями уже более десяти лет назад, он сейчас воевода Нового Каргополя. А брат Ваш, храбрец известный, недавно полковником стал, Белгородский полк морской пехоты возглавил. Не убили их каты, да даже под арест их не брали, это всё неправда была…

- Они знают? – потерянно произнёс