Время перемен - Владимир Владимирович Голубев
Таким образом, декларация по итогам конференции свелась к определению условий мира между Габсбургами и Гогенцоллернами на основе довоенного status quo. Однако между монархами Австрии и Пруссии образовалось необходимое им взаимопонимание. Леопольд легко стал императором.
⁂⁂⁂⁂⁂⁂
Пока немцы рядились между собой, мы смогли вернуться к текущим проблемам – ещё несколько лет о войне с нами наши соседи точно и думать не могли. Истощение сил центральноевропейских держав было очень значительным, армии устали от войны, территории были разорены, крестьяне бежали от налогов – всем нужен был мир. А для нас тем более, сейчас война была бы совершенно излишней – мы получили большие земли, новое население и новые проблемы.
По данным Земского приказа, во вре́менных лагерях на границах империи находился почти миллион человек. Миллион! Какое-то невероятное количество людей, искавших новой жизни – валахов, болгар, сербов, греков, армян, грузин, персов, курдов, да кого только здесь не было! Всех их нужно было срочно начать перемещать вглубь наших земель, привлекать к работам, резко снижать стоимость их содержания. К тому же людям требовалось показать перспективы – пока радость победы ещё владела их сердцами, но вскоре они могли начать волноваться.
Планы требовали раздумий. Пусть большинство расчётов были уже сделаны, многие подготовительные работы проведены, но итоговое решение было за мной. Тянуть с ним было нельзя.
Мои чиновники предлагали переселить большинство беженцев на старые земли империи, решив вопрос с растущим недовольством помещиков в отношении недостатка крестьян на их землях. Мысль была в целом верная – такое решение напрашивалось, к тому же именно этот вариант предусматривался довоенными проектами, но всё же количество желавших стать нашими подданными было почти в три раза больше прогнозируемого.
Устроить всех на землях Центральной России было возможно, но это могло оказаться ошибкой – слишком уж лёгкой разом стала бы жизнь дворян, да и многочисленное подрастающее поколение лишалось шанса получить наделы рядом с родительскими землями, чего наверняка хотели многие. Пришлось всё пересчитывать, меняя распоряжения губернаторам и наместникам, серьёзно озадачивая все службы и ведомства, подключая к решению армию и флот.
Демобилизация, ожидаемая многими солдатами, была объявлена, так же, как и раздача поместий офицерам на завоёванных землях. Почти двадцать пять тысяч человек получили наделы за Дунаем и на Кавказе, туда же двигались волны новых переселенцев из губерний. Налаженная система изучения и освоения земель уже предоставила нам первые карты будущих дорог, каналов, поселений – инженеры, землемеры, агрономы шли в обозах нашей армии и сразу же брались за работы.
Болгар, пожелавших остаться на своих землях, трогать не стали – в основном это были горожане, которых не затронули налёты башибузуков, и жители предгорий, успевшие спрятаться в скалах. Турецкого населения в Мёзии, большей части Фракии и на Черноморском побережье Кавказа практически не осталось – кто пережил ненависть христиан, бежали в земли, где сохранялась власть бывших османских пашей. Проблему составляли только сам Стамбул, да территории Малой Азии, где мусульман было немало, а порядок поддерживала исключительно наша армия.
Меллер стремился показать себя прекрасным военачальником и резвился в Анатолии, словно молодой дельфин в волнах морских – именно так описал боевые действия Державин, бывший при штабе нашей армии. Захватив Измит[1], русские войска отправились к Прусе[2], где пытались собраться турецкие силы, разметали их, взяли город, считавшийся духовным центром империи, рванулись к Смирне[3], которая сдалась сама.
Русских видели то там, то здесь – генерал очень активно привлекал на службу греков и армян, а болгары вообще составляли примерно четверть его армии. Меллер громил силы турок, выстраивая границу там, где считал наиболее удобным. С моря на османские власти давили Ушаков, которого Грейг оставил руководить флотом, и Кутузов, вернувшийся к управлению морской пехотой. Удары по побережью сыпались один за одним, мы стремились не оставить ни единого островка на входе в Дарданеллы без контроля. Пираты в Средиземном море водились во множестве, да и всякие европейцы просто мечтали обустроить гавань вблизи такого важного пролива, с помощью которой можно будет в будущем подумать о нападении, да и скупка добычи у разбойников всегда приносила много больше дохода, чем сам рискованный промысел.
Пользуясь, пусть и вре́менной, полной свободой рук, наши армия и флот быстро очищали все необходимые земли от противника. Ушаков даже задумался о захвате Родоса[4] и Крита, а Меллер просил разрешить продвинуться до Иконии[5]. Пришлось их остановить – не стоило захватывать так много территорий, слишком уж большая нагрузка ложилась бы на русскую экономику. Освоение Болгарии, Добруджи, Абхазии, да ещё и неожиданно свалившихся на нашу голову Мазендарана и Гиляна требовало огромных вложений.
Война нанесла существенный урон нашим резервам, однако мы должны были получить неплохие доходы от Царьграда и Курляндии, да и в стране накопились значительные запасы товаров. Планируемые поступления позволяли вполне спокойно смотреть в будущее, пусть и несколько ужавшись во планах. Однако новые обширные завоевания бедных земель с недружественным населением могли бы серьёзно подорвать наши силы, и, скорее всего, существенно ослабили бы нас.
Пусть лучше Зенды тратят свои войска и войска турок в борьбе за Алеппо, который сейчас был осаждён персами, чем мы бы ломились им навстречу. В конце концов, они получат такое же нелояльное население – всё же турки исповедуют суннитскую версию ислама, а иранцы — шииты, что для них значит чуть ли не больше, чем противостояние христиан и мусульман. Нам и так предстояло работать с крайне сложным регионом – частью Малой Азии по рекам Сангариус[6] и Меандр[7], как и бывший Стамбул, наполненной гремучей смесью из мусульман и православных.
В присоединённых к России турецких европейских и малоазийских землях большинство населения составляли христиане. И до войны мусульманами, даже в Бурсе, главном центре ислама Османской империи, было в лучшем случае чуть больше половины горожан, не говоря уже о какой-нибудь Смирне, где их было, дай Бог, пятая часть. Военные действия и погромы существенно сократили нехристианское население территорий, теперь их общее количество едва превышало сто пятьдесят — двести тысяч человек.
Был принят план действий, по которому для начала всё мусульманское население на этих землях разделялось на три части. Те, кто участвовал в вооружённой борьбе против наших войск, подлежали насильственному переселению в глубину русских земель. Большая группа населения, сагитированная муллами, просила разрешения удалиться из империи в глубину Анатолии – пусть мне совершенно не хотелось терять такое множество рабочих рук, но удержать их можно было только силой, и я склонялся к
