Время перемен - Владимир Владимирович Голубев
- Я дошёл, Господи! Дошёл! Я здесь! – шептал капитан, с нежностью глядя на великую церковь.
За окном яростно билось красное полотно русского знамени с гневным ликом Спаса.
Увидев русский флаг над султанским дворцом, словно второе дыхание получили морские пехотинцы и мятежники, что прорывались к Святой Софии, а уж когда и над нею взвилось русское знамя, то обороняющиеся стали бросать оружие. В городе начались погромы и беспорядки. Они продолжались больше суток, пока на причалы не принялся высаживаться наш последний сюрприз – Московские и Нижегородские гренадеры.
Эти два полка были пока единственными, которые получили полное новое вооружение – мы никак не успевали оснастить всех наших гренадер в соответствии с последними решениями, принятым по итогам прошлогодней компании в Венгрии и Сербии. Но Московцы и Нижегородцы, которые ещё не участвовали в войне, первыми получили новинку – металлические каски, более удобные и прочные, чем принятые раньше кожаные, и железные кирасы.
Словно воины прошлого, сияя отполированной сталью доспехов, с которых перед самой высадкой сняли кожаные чехлы, рослые могучие усачи, спускались с кораблей в порту, строились в десятки и выступали на улицы, захваченные насилием. Один их вид гасил злобу и жажду грабежа, им сдавались остатки турецких войск, с ними не желали связываться бандиты, к ним бросались со слезами женщины. Порядок был наведён железной рукой.
⁂⁂⁂⁂⁂⁂
Теван Бардакчиан прекрасно знал о сигнале к восстанию, под его командованием было почти полсотни отличных бойцов, вооружённых ружьями, пистолетами и саблями, ему было поручено взять под контроль два ближайших перекрёстка. Но он не спешил. Пусть его соседи, которых сам же купец и уговорил принять участие в сражении за город, лезут в бой, умирают, убивая турок, а он лучше обождёт. Счастлив не тот, кто победил, а тот, кто выжил и обогатился!
Русские могли и проиграть – турки веками били европейцев, и небольшое поражение в прошлой войне вполне способно было оказаться и случайностью. Да, уже в этой они тоже проигрывали, но лично у него уверенности в их поражении не было. Пока он просто брал деньги и оружие от русских, в том числе для подкупа османских чиновников, и отлично на этом зарабатывал.
Но, когда слуги доложили ему, что на Святой Софии и Топкалы подняты русские флаги, Бардакчиан-старший решил — его время пришло. Подняв с мягких подушек своё необъятное тело, он лично повёл бойцов, но отнюдь не к турецким казармам или тем перекрёсткам, которые он должен был бы захватить – к дому своего давнего соперника по торговле, Агафоника Яннопулоса. Старый хитрый грек много раз перебегал ему дорогу и лишал го прибылей – теперь настало время расплаты.
Теван в красках представлял себе, как он отомстить негодяю, ограбит его, отрежет ему голову, утопить его язву-жену, изнасилует его красавицу-дочь… Даже слюни иногда прорывались из его рта. Его головорезы шли по улице уверенно, обмениваясь шутками, потрясая ятаганами и ружьями, а он плыл словно корабль посреди них и мечтал. Его брат, Вардан, обзавидуется несметным богатствам Тевана, которыми он вскоре завладеет.
Дом Яннопулоса, старый, большой с толстыми стенами возвышался среди улицы, словно слон между лошадей. Этот дома был ещё одной причиной завидовать греку – многие поколения его семьи владели особняком, а самому заполучить такой у Тевана никак не выходило. Люди Бардакчиана встали вокруг него и стали громко кричать. Наконец, распахнулось окно наверху, и из него выглянул сам хозяин.
- Агафоник! Старый осёл! Открывай мне двери и сдавайся! – насмешливо закричал армянин.
- Теван? Зачем ты пришёл сюда? Я же тоже христианин! Нам нечего делить! – удивился старый купец.
- Нечего делить? – возмутился Бардакчиан, — Ты совсем недавно подрезал мне крылья в Египте! А до этого, ты мешал мне в Алжире, Бодруме и Варне! Ты – гнилая отрыжка верблюда, которую отвергает сама земля! Ты – ничтожество…
- Что ты говоришь? Теван! Одумайся! Твой брат посватался к моей Ирине! Ты мне почти родственник! – пытался урезонить соседа Яннопулос.
- Я ненавижу Вардана! Он испражнение больного сифилисом шакала, который был послан мне в наказание за мою доброту! Пусть сдохнет он, истекающий гноем, а твоя дочь достанется мне, а потом, вдоволь натешившись в ней, я утоплю её в Золотом Роге! Ха-ха-ха!
- Ты вовсе обезумел, Теван! – покачал головой грек и захлопнул ставню.
- Стреляйте! Ломайте дверь! – брызгал слюной армянин, сотрясаясь бесчисленными слоями жира на шее и брюхе.
Створки дверного проёма дома внезапно распахнулись, бандиты Бардакчиана качнулись к ним, предвкушая веселье. Но из ворот показались жала двух небольших пушек и десятка два стволов ружей, нацеленных на толпу грабителей, окна в доме тоже распахнулись, оттуда выглянули новые бойцы. А уж когда сбоку вышло человек пятнадцать вооружённых людей, уверенно беря на прицел пришельцев, стало ясно, что дела у толстого купца пошли неудачно.
- Я же сказал тебе, что мы оба христиане, Теван! – разнеся над улицей голос Яннопулоса, — То есть, я тоже участвовал в подготовке к восстанию. Ты, сосед, пришёл ко мне, чтобы убить меня, именно тогда, когда все мои люди собрались идти сражаться! Ты ошибся, и ошибся на сей раз серьёзно!
⁂⁂⁂⁂⁂⁂
Порядок быстро вернулся на разорённые улицы Цареграда. Наши солдаты, вместе с греческими, армянскими и болгарскими дружинниками патрулировали город, а генерал-поручик Голенищев-Кутузов, назначенный комендантом города, уже брал в руки всё, происходившее в нём. Пока мы посчитывали потери и строили дальнейшие планы, я выпал из процесса управления. Потёмкин был тяжело ранен.
Да, история вышла дурацкая. Он увидел, как от Стамбула по суше вдоль берега Мраморного моря удирает небольшой конный конвой, судя по всему, идущий некому месту встрече
