Время перемен - Владимир Владимирович Голубев
Нет у нас столько денег, чтобы всё сейчас переделать, людей нет, что говорить, даже древесины пока не хватает, хотя вокруг отличные леса. Нам бы хоть крестьян разместить… Да и вообще, сам думаю, надо мне южнее перебираться – получается, что бо́льшая часть земель, за которые я отвечаю, там, а я здесь, на крайнем севере. Пусть Павловск и самый большой город и жить в нём уже почти хорошо, но не дело это…
- Слышал, что прочат Вас, Осип Михайлович, в наместники? Дескать, Вы весьма деятельный человек и у императора на примете. – подольстился беглец к чиновнику.
- Ну, не знаю, не знаю… — погрустнел Дерибас, — Писал я прошение о разделении провинции на два наместничества, ибо слишком уж большое протяжение границ наших – никак не возможно всем управлять. Шелихов меня поддерживал, Земский приказ соглашался, а пока ничего не случилось. Вот, только Владыку Агапия прислали, на мою голову…
- Клирики ортодоксов мешают Вам? Ограничивают Вашу деятельность? – сочувственно спросил итальянец.
- Что? – не понял его вице-наместник, — А! Ха-ха-ха! Что Вы! Наоборот, Владыка Агапий совершенно неугомонен, миссионерскую деятельность ведёт весьма славно и постоянно придумывает мне новые задачи, я даже не успеваю путешествовать сам. Да и не стоит Вам, Иван Донатович, думать о наших священниках, как об ограниченных мракобесах.
Во-первых, они здесь совсем не такие. Чаще всего именно священники решают большинство местных проблем, даже в качестве судей в основном выступают почти везде они… А во-вторых… Вы как я понимаю, католик? Тогда Вы будете единственным латинянином южнее Новых Холмогор! Так что, аккуратнее с критикой церкви, местные могут и побить.
- Позвольте, а Вы? Вы разве не католик?
- Уже более трёх лет, как я крестился в православие, Иван Донатович. Вам, как новичку, я готов простить Ваши слова в адрес истинной веры, но далее, прошу прекратить подобное – мне неприятно. – несколько извиняющимся тоном проговорил Дерибас, — Вот и мой дом! Пойдёмте скорее, Елизавета заждалась!
Жена вице-наместника, в девичестве Исабель де Неве, была очень красива и элегантна, даже рождение четверых детей нисколько не отразилось на её стройности и привлекательной. Соскучившись по новостям и новым лицам, она просто засы́пала Бальзамо вопросами, на которые он далеко не всегда мог ответить. А уж когда в дом вице-наместника стали прибывать гости, то он и вовсе вынужден был проявлять все свои способности, чтобы выдержать напор не имевших пока регулярных связей с основной Россией людей.
Как убегавший от грядущих проблем Европы авантюрист слышал в Петропавловске – уже в следующем году вдоль берегов Северной Америки начнут на постоянной основе курсировать два пакетбота[2], и доставка новостей, газет и писем значительно упроститься. Однако, это случится только через год, а пока только немногочисленные гонцы, купцы, чиновники, офицеры и исследователи могли рассказать местным жителям о событиях в мире.
- Очень не хватает нам грамотных людей. – говорил потом итальянцу Дерибас, — Вот крестьяне, горожане едут, довольно много их прибывает. Хотелось бы, конечно, больше, но и то – хлеб. А вот грамотных – очень не хватает. Чиновников недостаёт, да и офицеров приходится часто из простых солдат назначать. Мало их сюда шлют, а уж, чтобы сами по себе – вот племянники Владыки, братья Головкины, да Вы.
Братья быстро ускакали за горы – открытия делать. Все спешат туда: офицеры, промышленники – все бегут имена свои на скрижали истории заносить либо состояния делать, да… А мне даже чиновников не хватает – пока письмо моё дойдёт, пока его рассмотрят, пока новые люди доедут, мне уже новые нужны. Гимназию никак не откроем, всё приходится детишек в Новые Холмогоры отправлять. Исабель переживает – старший наш уже почти год там, как он без нас…
Вот... Пока же на все просьбы отвечают – война. Никак помочь не могут, всё потом…
Вы-то хоть останетесь, Иван Донатович? Ей-ей, не побеспокою, просто поговорить не с кем, особенно по-итальянски!
- Пока останусь, Осип Михайлович. – задумчиво отвечал Бальзамо, — Правда, холодно здесь для меня, но коли это единственный город в местных землях. Не возвращаться же в Петропавловск…
⁂⁂⁂⁂⁂⁂
Елизар вышел из госпиталя полным калекой: левая рука почти не шевелилась, дышать было тяжело, ноги вели себя словно деревянные, не сгибаясь и цепляясь за препятствия, головные боли были столь мучительны, что он несколько раз терял сознание. Врачи дали ему полную отставку, как герою, кавалеру и капитану полагался ему целый подполковничий надел, а как инвалиду ещё и пенсия. Однако на сердце у Лущилина было неспокойно. Словно бы недоделал что-то.
Съездил он к родичам покойного героя Гешева, как Богдан и просил его. Ивана Попова в Олицине хорошо знали, даже очень – был тот одним из самых влиятельных граждан. Елизар, увидев его богатый дом, стоявший за чертой города, вокруг которого уже разрастался посёлок, сначала решил, что здесь ему не будут рады – слишком уж было заметно, что деньги Богдана дали этим людям достаток и удачу. Однако, долг требовал, и он твёрдо постучал в дверь.
К его радости, Лущилин ошибся в своих предположениях – приняли его очень гостеприимно, просто узнав, что он герой Анапы. Многочисленная детвора закидала его вопросами, красавица-хозяйка угощала его яствами, а радушный хозяин подливал неплохого местного вина́ и произносил здравицы в его честь, набежали соседи, все просто восторгались прибывшим к ним воином. Никто даже не пробовал выяснить причину его прихода в дом – отставному капитану просто радовались, героев войны здесь очень уважали. В Олицине жило много болгар, греков, сербов, армян, которые знали о положении христиан в Османской империи не понаслышке, и искренне рассчитывали, что русская армия сможет навсегда прекратить угнетение своих единоплеменников.
Про Богдана здесь не слышали, фамилия героя, подорвавшего себя вместе с врагами в Анапе, дошла сюда как Попов, а Поповых в России много… Лущилин долго не решался открыть правду, боясь обидеть хлебосольных хозяев. Заставили его изложить всё только слова Ивана, сказанные одному из детей, которого Елизар принял за сына Ивана Васильевича.
