Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – монарх

Она вскинула брови, взгляд стал холодным.

— Ваше Величество?

— Это выражение, — объяснил я торопливо, — к поцелуям отношения не имеет, идиома такая, метафо­ра, иносказание, аллегория... или что-то еще, из меня неважный филателист... Значит, будем держаться без слюнявостей, мы же с вами правители и управлятели, мы должны думать о том, как вести народы к счастью, хочет он того или нет, а не о том, как начать рассте­гивать друг у друга крючки на одежде...

Она произнесла строже:

— Ваше Величество!

— Винюсь, — сказал я покаянно, — я вовсе не думал о крючках на вашей одежде, я же вас уважаю! А раз уважаю, то как могу! Аскланделла, честно гово­ря, я просто потрясен, как вы сумели себя поставить. Это невероятно, но ни следа магии, я бы заметил. У меня чутье на магию, как у надрессированных со­бак на некую травку.

Она посмотрела на меня прямо и холодно.

— Ваше Величество, мне кажется, в моем случае достаточно было держаться просто и естественно.

— Да, — сказал я с уважением, — ничего себе «про­сто», если вас с пеленок отучают держаться просто и естественно! В обществе нужно в ногу, а то затопчут и вобьют в землю копытами, а то и вовсе ратицами. В приличном можно исповедовать любые идеи, но одеваться только по моде. Я уже начинаю вас бояться, ваше высочество. Даже если бы мне пришлось рассте­гивать на вас крючки, у меня бы руки так тряслись, что даже не знаю...

Ее взгляд стал еще холоднее.

— Ваше Величество, уверяю, это вам не грозит.

— Гора с плеч, — сказал я с облегчением. — А то, знаете ли, по дефолту принято считать, что мужчина должен добиваться женщины, иначе как бы оскор­бляет ее недостаточным вниманием... Дикость какая, верно? Это же в вечном страхе жить: а вдруг уступит?

Она повторила с холодом:

— Уверяю вас, это вам не грозит. Во всяком случае, с моей стороны.

— Значит, — сказал я, — можно...

— Нет, — отрезала она. — И не можно.

Я умолк, смотрел на нее почти с любовью, на­стоящая снежная королева, хотя настоящая снежная должна быть блондинкой, пепельной блондинкой, у Аскланделлы же копна роскошных черных волос, блеску которых позавидует любой ворон, хотя лицо бледное, какое бывает только у выросших взаперти, не видевших солнечного света.

Она посмотрела на меня испытующе, лицо оста­лось таким же высокомерно участливым, но в голосе проскользнула озабоченность:

— Как я понимаю, если вы появились так неожи­данно, то неожиданно и отбудете. Видимо, нужно со­

PuHAJXj финише Руки - /иомлрх

звать лордов, вам предстоит объявить им нечто важ­ное?

— Да, — ответил я. — Аскланделла, какой дурак говорит, что женщины не понимают мужчин?

— Я поняла не мужчину, — ответила она с холод­ком, — а правителя. Правителей я понимаю. С вашего позволения, Ваше Величество, я позову Джоанну.

Я дернулся.

— Джоанну? Зачем?

— Тогда Хайдиллу, — предложила она. — Или Ри- анеллу.

— Да зачем?

Она ответила ясным и чистым голосом:

— Уже вечер, вы останетесь на ночь, возжелаете женской плоти, дабы удовлетворить свои мужские потребности... такие вам понятные и естественные.

Я не смог выдержать взгляд ее ясных чистых глаз, трусливо отвел глаза в сторону и пробормотал не столько смущенно, как глупо:

— Да как-то не надо... Я же по делу... Аскланделла, это не то, что вы думаете...

— Правда? — изумилась она. — Ну хорошо, как знаете. Прислать вам служанок? У нас тут есть но­венькие, прямо из деревни. Вы таких любите.

Я выдохнул, осмелился поднять голову и посмо­трел ей в глаза.

— Принцесса... Я благодарен вам, что беретесь по­могать мне даже в таких весьма интимных мелочах. Но что-то в этом не совсем зело, хотя вроде бы по­чему нет?.. Однако не весьма. Потому не надо. Вас я не могу тащить в постель, не хочу и боюсь, а другие женщины не столь совершенны... Потому лучше да­вайте о другом. Вы же знаете, как-то получилось, что я сразу невзлюбил вас.

Она чуть наклонила голову, не сводя с меня вни­мательного взгляда.

— Знаю.

— Да, конечно, — сказал я, — это было так замет­но... и как-то глупо. Почти по-детски. Но вы все вре­мя помогали мне, как продолжаете и сейчас. Я чув­ствую вину... и хочу сделать то, чего никогда не делал и не собирался.

Она молча наблюдала, как я расстегнул ремни на дорожной сумке, там внутри еще пара отделений, пе­ревернул над столешницей. Со звоном, треском и ше­лестом посыпались различные штуки, от простейших амулетов на цепочках до затейливых вещиц из золота, украшенных драгоценными камнями.

Пара крупных жемчужин попытались скатиться со стола, я поймал на лету. По телу пробежали волны, странно сладостные и одновременно тревожные.

Я быстро опустил их на стол и торопливо убрал руку. Аскланделла некоторое время рассматривала их, затем перевела взор на меня.

— Ваше Величество?

— Это я хапанул у Горных Эльфов, — сообщил я. — Завернул в скатерть и удрал, как мелкий воришка. Хотя считаю себя вправе, они меня обижали... В общем, мне разобраться некогда, а к магам нет полнейшего доверия... даже к самым близким. Маги — уже не совсем люди.

Она спросила негромко:

— Но доверяете мне?

— Полностью, — признался я. — Уж и не знаю по­чему. Все-таки женщина... Вы ведь женщина, Асклан­делла?

Она сдержанно улыбнулась.

— У вас достаточно женщин, Ваше Величество.

— Простите, — сказал я с раскаянием. — В общем, это ваше.

— Вы поручаете разобраться мне?

Я покачал головой.

— Нет. Дарю. Здесь и просто красивые вещи, до­стойные дочери императора и наделенные какими-то свойствами. Как распорядитесь ими — ваше дело.

Она вгляделась в мои глаза, покачала головой.

— А ведь вы в самом деле такое никогда не делали. Вы меня пугаете, Ваше Величество.

— Я не собираюсь завтра умирать, — заверил я мягко, — просто... вы единственный человек, хоть и женщина, с кем могу поделиться всем-всем.

Она улыбнулась.

— Могу, но не стану, верно?

— В самую точку, — признался я. — Но все-таки могу. И только с вами. Единственной на всем свете. Здесь, Аскланделла, есть штуки, которые позволяют эльфам перемещаться по воздуху. И даже находиться там очень... долго. Вам нужно только найти, какие из них они самые. Но вы это сумеете.

Она взглянула с прежней внимательностью, но взгляд стал острее.

— Но мне... зачем?

— Маркус, — ответил я тяжело. — Он разрушит земную кору, но, как мы знаем, гибели избегают не только насекомые, но и птицы, что поднимаются в воздух. В пещерах погибнут почти все, а вот если под­няться в воздух... Аскланделла, я очень хочу, чтобы, да­же если весь мир превратится в руины, вы обязательно были в числе выживших... Конечно, я надеюсь на по­беду в схватке с Маркусом, это так, на всякий случай.

Она всмотрелась в мои глаза, что-то там увидела такое, что щеки внезапно окрасились румянцем, но тот не потек вниз, а устремился навстречу друг другу, сомкнувшись между переносицей и серединой тонко­го аристократичного носа.

— Ваше Величество, — произнесла она ломающим­ся голосом, — Ваше Величество... Я сейчас пошлю гонцов, чтобы собрали лордов срочно в большом зале.

Я ответил внезапно охрипшим голосом:

— Да, ваше высочество. К большому сожалению, я не смогу остаться даже на ночь. Маркус приближается.

Пока собирались лорды, это недолго, все живут в Генгаузгузе, столице, неподалеку от королевского двор­ца, но я все равно чувствовал злость и раздражение, прыгаю, как блоха, во все стороны, мечусь по простран­ству, пытаясь найти что-то, сам не знаю еще что, но все какое-то мелкое, не королевское, я же вроде бы стре­мительно выхожу из драчливой подростковости, мне б что-то ого-го, а я все еще выполняю работу юнца само­го низшего звена, тоже мне король, самому смешно...

Или еще не вышел? Нет, чувствую, вышел почти весь, это хвост чуть защемило дверью.

Когда взглянул с балкона в зал, народу уже пол­но, все одеты богато и пышно, ощущение такое, что я и не уводил отсюда армию. Одни лорды, большую часть вижу впервые, но это политика Аскланделлы в действии сумела привлечь к сотрудничеству наиболее активных и желающих через упорную работу выслу­житься из королевств Эстии, Алемандрии и прочих, куда дотянулись ее руки и быстро растущее влияние.

Епископ Дециллианий одет с достоинством и скромностью кардинала, ярче всех выглядит принц Сандорин, что и понятно, здесь он вне досягаемости сурового отца и древних обычаев королевства Вендо- вер, а вот тщательно одетый герцог Мидль, без пыш­ности, но и без монашеской скромности, а именно так, как должен быть одет герцог, зять короля, кото­рый помнит о своем достоинстве, но не собирается выделяться ничем, кроме своих заслуг.

Я быстро пересек кабинет, сбежал по лестнице и с широчайшей улыбкой вошел в зал, заранее раскиды­вая руки.

— Друзья!.. Нет, я бы сказал — братья! Мы все бра­тья в этом крестовом походе за честь, достоинство, веру и справедливость!..

Они подошли все гурьбой, не считаясь титулами, хороший знак, настоящее боевое братство, все-таки Сакрант хоть и поневоле, но дружественное королев­ство, однако они не мы, а мы здесь все свои и даже очень свои.