Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – монарх

— Да разве не я искушал его в пустыне?.. Не уго­варивал броситься со скалы и проверить, в самом ли деле сын Творца или же просто помрачение ума?

— Все так, — признался я, — но тогда Христос был жив... и казался опасным. А сейчас это просто знамя учения Павла, к которому Иисус имеет очень слабое отношение.

— И чем оно должно нравиться мне?

Я покачал головой.

— Само по себе... ничем. Однако Христос — это церковь, которую он основал лично и поставил пер­вым епископом своего ученика Петра.

— Ну-ну, — поощрил он, видя, как я трудно подби­раю слова, — чем же мне теперь Иисус вдруг стал мил?

— Он не стал мил, — пояснил я, — но со своей церковью стоит между человеком и Создателем. А чем больше посредников, тем больше помех, искажений, неверно понятых толкований... в общем, прекрасные возможности вставлять палки в колеса.

Он нахмурился, сказал сухо:

— Договаривайте. Я заметил за вами одну весьма опасную идею. Вы ее и боитесь развивать, справедли­во опасаясь неприятностей, и в то же время вас как будто несет по скользкому льду в сторону замерзшего водопада.

— Хорошее сравнение, — похвалил я.

— Боюсь, что и верное.

Я сказал почти весело:

— Боитесь? Почему боитесь?

— За вас боюсь, — сказал он сердито. — Вы очень ценный экземпляр. Я счастлив, что у меня такой во­ин... хотя вы себя им не признаете, как вы часто гово­рите, ни за какие пряники. И хоть сейчас вы...

— Схожу с вашей дорожки? — спросил я весело.

Он покачал головой.

— Нет, напротив. Вы переходите на бег! А так мож­но споткнуться и повредить себя. Как мне кажется, вы все ближе подходите к тому, чтобы замахнуться на существование самой церкви?

Я вздохнул, развел руками.

— Даже и не знаю, на что замахиваюсь. Вот такой я замахиватель, всегда на что-то да поднимаю руку... Однако уже научен горьким опытом и знаю, что лю­бой замахиватель должен что-то предлагать взамен, иначе останется только ломателем... а это мелко и гнусно.

— И что предлагаете взамен... даже мне это выго­ворить трудно, взамен церкви?

Я признался с неохотой:

— А вот ничего...

— Но вы же сами сказали...

— Сказал, — согласился я, — но в данном случае, на мой взгляд, как раз можно не менять одного по­средника на другого, а просто обойтись без него!

— Ого!

Я посмотрел на него с укором.

— Признайтесь, это был ваш гениальный план... выставить Иисуса сыном Божьим?

Он саркастически усмехнулся.

— Зачем?

— Потому что на самом деле Иисус, — сказал я медленно и с трудом, — не сын Создателя, а всего лишь слуга. Об этом достаточно четко и ясно сказано в Библии. В этом убеждаются всякий раз те, кто чи­тает Библию не в адаптированных вами для простого народа переводах.

Он сказал с интересом:

— Ну-ну, продолжайте! Люблю изысканные игры ума.

— Это не игра, — сказал я серьезно. — И не хи-хи, даже не ха-ха. Якобы для лучшего понимания про­стым невежественным народом и повышения автори­тета среди рабов, где и распространялось христиан­ство, Иисуса стали называть сыном Божьим.

Он кивнул.

— Да, это логично. Чтобы повысить тем самым и авторитет самого учения. Продолжайте, я чувствую истинное наслаждение.

— Продолжаю, — ответил я, — но дальше вам не очень понравится. Иисус по вашей гениальной задум­ке должен был создать церковь и тем самым поста­вить между человеком и Богом непроницаемый забор, очень высокий и толстый, как крепостная стена вокруг города... забор из посредников! Эти посредники при вашей поддержке плодились с ужасающей скоростью, а человека отодвигали от Бога все дальше и дальше.

Он смотрел на меня исподлобья, выражение его лица мне что-то очень не понравилось, явно в рукаве какой-то крупный козырь.

— Это довольно смелая идея, — сказал он медлен­но. — Предположить, что Иисус — мое кредо, что я разработал план по оттеснению человека от Бога...

Я напомнил:

— Сэр Сатана, вы человека от Бога старались от­теснить всегда. Еще с того момента, как Господь соз­дал Адама. Когда не получилось в лоб, вы начали вы­нашивать планы обходного маневра. Все полагают, что со времени низвержения вы устраивали только мелкие пакости, но на самом деле самую важную опе­рацию держали в секрете даже от своих соратников. И провели ее блестяще.

Он поклонился с ироническим видом.

— Спасибо, за столь лестную оценку. И хотя я ни при чем, однако же вы приписали мне вместо каких- то привычных, признаю, мелочей... создание рим­ско-католической церкви! Это грандиозно. Это мне льстит.

— Ни при чем? — спросил я. — Как раз весьма при том. Это не значит, конечно, что церковь под вашим полным влиянием, этого вам не удалось, но достаточ­но и того, что церковь отдалила человека от Бога, что, думаю, Творца весьма огорчает.

— Да не может быть, — сказал он саркастически. — Творцу вообще нет никакого дела до этой вселенной!

Я договорил, не слушая его, а старательно развивая тугую мысль:

— Человек, может, и должен обращаться к Твор­цу напрямую. Кощунство думать, что Господь глух и не услышит, если взывать не из здания церкви. Люди простые и даже очень простые полагают, что церковь и вера в Творца — одно и то же. Но мы-то понимаем, что вера без церкви обойдется и даже не заметит по­тери... что и не потеря, а только гири на ногах.

Он посерьезнел, глаза грозно блеснули.

— Полагаете, вам это удастся? Сэр Ричард, это не чужие земли захватывать с длинным мечом в воздетой длани!

Ричард D/twMMwe Руки - ^ионлрх

— Ага, — сказал я, — встревожились? Вот только теперь встревожились?

Он с оскорбленным видом пожал плечами.

— Ничуть. А вы не подумали, что за вами закре­пится прозвище Антихриста?

Холод ворвался в комнату и сковал мое тело, а сердце превратилось в тяжелую льдину. Я чувствовал, как замерзает кровь, с огромным трудом заставил свои губы задвигаться, выговаривая слова:

— Меня этим уже пугали... Но Антихрист... это не то же самое, что АнтиТворец... У Создателя нет род­ственников, которых ему приписывают невежествен­ные люди... Это язычество!

Холод начал покидать мое тело, Сатана отступил к стене и смотрел на меня с таким выражением, что вот сейчас бросится на меня.

— Тот, — сказал я крепнущим голосом, — кто при­знает Иисуса сыном Бога, уподобляет Создателя язы­ческому Зевсу, что посещал земных женщин и плодил бастардов... Нет, Господь един и совершенен. И нет у него ни детей, ни родственников, ни соратников.

В молчании он отступил к стене, но не растворился в ней, а сказал сдержанно:

— Что ж... не стану спорить... не потому что верно или неверно... А дело в том, что вы, сэр Ричард, со своим спасением опоздали.

— Вам все же удалось, — спросил я, — навредить?

— Никто, — возразил он сухо, — из падших анге­лов никогда не вредил человеку!.. Все началось из-за того, что мы не сочли его более высоким созданием, чем мы, ангелы, и с того дня всячески пытались дока­зать Творцу, что он ошибся. И однажды уже доказали настолько, что согласился с нами и... снес человече­ство с лица земли всемирным потопом.

У меня перехватило дыхание.

— Но, — выдавил я, — Господь дал человечеству шанс... позволив спастись одной семье...

— Он снова ошибся, — отрезал он, — и теперь по­нял. Новое человечество заражено теми же грязными пороками, такое же лживое, подлое, нечистое...

Я вскинул руку, прерывая

— Перечислять можно долго, знаю. Но Господь все же дал шанс!

— Но не в этот раз, — сказал он с торжеством. — Маркус сотрет все с лица земли. Его ничто не остано­вит. Нам это было сказано. И на этот раз Творец уже точно отдаст землю нам, ангелам!

Я смотрел на него с бессильной ненавистью.

— И тогда будете торжествовать победу над самим Творцом?

Он скромно улыбнулся.

— Возможно. Главное, наше мнение станет нако­нец-то весомым... а то и решающим.

Он не ушел в стену, а растаял в воздухе. Я вздох­нул, покосился на постель в дальнем углу покоев. По­чудилось там некое движение, словно взметнулась бе­лая рука Розалинды, королевы рыцарского турнира... или это на миг проступил облик последней королевы, Азагердии?

За дверью тихо, хотя теперь кроме двух слуг — еще и четверо стражей. Слуг Альбрехт отыскал из старо­го состава, которые и при прошлом моем кровавом режиме обслуживали мое высочество. Нет, тогда еще мою светлость.

Бабетта вышла из стены совершенно не скрываясь, буднично и просто, посмотрела с интересом.

— Мне почудилось или ты с кем-то разговаривал?

— Да, — согласился я. — Поспорил даже...

— С кем?

— С собой, — ответил я. — Я очень многогранная и противоречивая натура.

Она сказала рассудительно:

— Нужно было сразу морду бить.

— Вот этого не пробовал, — признался я. — Гово­рят же, нужно выдавливать из себя зло... но если вы­бивать, наверное, пойдет куда быстрее?

— Конечно, — подтвердила она. — Только учти, зло сильнее. И у него набор грязных приемов боль­ше... Рич, перестань смотреть на постель с такой то­ской. Тебе не большая чистая сейчас нужна...