Елена Горелик - Стальная роза
На четвёртый день пути они увидели гряды холмов. Хорошо знакомых Ивану холмов, тянувшихся почти до самого Бейши. Здесь ушки следовало держать на макушке: ложбины между холмами, поросшие высокой травой, могли служить укрытием для засад. Именно здесь, на этом участке пути, по слухам, и происходили нападения неведомой разбойной шайки. Они с Чжан Бином уже голову сломали, гадая, откуда в их краях могла появиться подобная напасть. Вроде гигантской стройки наподобие Великого канала поблизости не наблюдается, толп забитых подневольных работников не заметно. Тюрьма в Тайюане ещё невелика, и заполнена хорошо если наполовину. Происки боссов конкурирующих торговых путей? Это первое, что приходило на ум. Оставалось выяснить, всё ли благополучно на приморском торговом пути. Если да, то происки. Если же нет, и там точно так же шалят лихие людишки, то остаётся предполагать нечистых на руку придворных ханьского происхождения, из древних знатных родов, которым торговые контакты со Степью что нож острый. Бин, понятно, в такие высокие эмпиреи предпочитал не лезть, но Иван ещё помнил поездку всей семьёй в столицу, и чем это закончилось. Если бы принцесса не вмешалась вовремя… Ладно, обошлось – и хорошо.
А вечером, едва развели костры и принялись варить ненавистную кашу, охранение окликнуло одинокого всадника. Тот сказался гонцом, везшим новости из Тайюаня в пограничный округ. Господин полутысячник расспросил его первым. Новости оказались не из секретных. Более того, они были из разряда сенсаций, и потому командир попросил – ибо приказывать гонцу не имел права – поведать их всему полку. Гонец, конечно, тоже не имел инструкций насчёт того, можно быть ещё и глашатаем или нет, но внимание ему льстило. Потому, взобравшись на телегу, он рассказал собравшимся солдатам такое, отчего весь полк загудел, как потревоженный улей.
В Дэнчжоу пришёл корабль. Один из тех, что два с половиной года назад отправились на далёкий восток через огромный океан. И – да – экспедиция капитана У Даньюя обнаружила за океаном обширные земли, населённые немногочисленными народами. Одни из них, обликом схожие с дикими племенами севера, встретили путешественников враждебно[14], но дальше на юг страна оказалась заселена племенами с кожей красноватого оттенка. Некоторое время корабли шли вдоль побережья, а когда получили от местных обрывочные сведения о высококультурной стране, лежавшей ещё дальше на юг, капитан приказал шкиперу одного из кораблей возвращаться с отчётом. Потребовался почти год на обратный путь, но они справились и сложили к ногам императрицы записи о пройденном маршруте, карту открытого побережья и доклад о планах на будущее… Сказать, что Ивана эта новость огрела, как обухом по затылку – значит, не сказать ничего. Он ещё в той жизни, в двадцать первом веке, кое-что читал о путешествиях адмирала Чжен Хэ во времена династии Мин и думал, как изменилась бы мировая история, если бы Китай тогда продолжил морскую экспансию. Если бы недалёкий император не приказал после смерти прославленного адмирала сжечь его записи и уничтожить флот. Самый мощный парусный флот за всю историю человечества, между прочим. Иван уже видел корабли империи Тан. Эти двухэтажные парусно-весельные сооружения, пригодные в основном для каботажного плавания и устрашения полудиких племён вьетнамских джунглей. Но уже три года назад имелись и новейшие парусные корабли большей вместимости и прочности, оснащённые бронзовыми пушками. Скорее всего, именно такие в дальний путь и отправились… Что ж, снова есть пища для размышлений на тему «китайской Америки». На сей раз – вполне реальная. Империя Тан вряд ли упустит случай разбогатеть на товарах из-за моря и попутно прирастить мощь своего флота. Ведь ничто так не даёт живительного пинка развитию флота, как трансокеанская торговля.
– Эй, Ванди, ты меня слышишь? Очнись, Философ!
Чжан Бин. Этот не ржёт вместе со всеми над его кличкой, полученной за склонность к глубоким размышлениям.
– Ты что-то сказал? – Иван действительно словно проснулся. – Извини, задумался.
– Будешь так задумываться в бою…
– Сейчас не бой.
– Ладно. Пошли к костру. Расскажешь, чего надумал.
У костра уже рассаживался их десяток с чашками и палочками, а дежурный раздавал порции вечерней мерзости… то есть просяной каши. Хорошо хоть кусочки мяса в походном рационе встречались чаще и были жирнее, чем обычно. Ивану обычной ханьской порции почти всегда не хватало, и он просил добавки. Десятник поначалу подтрунивал над вечно голодным солдатом, но потом, оценив его физические данные, насмехаться перестал. Зато в котле десятка стала обнаруживаться лишняя порция. Самого сильного бойца следовало хорошо кормить, он это понимал лучше всех.
– За океан, значит, наши морячки сходили, – хмыкнул десятник, старательно пережёвывая мясо. – А если ещё культурные страны найдут, значит, быть большому походу туда.
– Думаете, тамошние люди станут воевать? – спросил один из солдат.
– Станут или нет, а поселениям нашим за океаном так или иначе быть. Поселения охранять надо? Надо. Мало ли что местным в голову взбредёт… А что? Я бы пошёл.
– Далеко это, – вздохнул Сяоху. – Ой, далеко. Морем целый год идти. А ну как духи предков не одобрят?
– А если духам предков первым делом там храм поставить, они вряд ли обидятся, – возразил ему Бин – как ханец ханьцу. – Ну, согласись – новые земли, неведомые народы. Интересно же. Если бы дед и отец меня отпустили, я бы тоже пошёл.
– Философ! Эй, кончай жевать! – солдат – родом степняк из какого-то мелкого клана – собрался было пихнуть светловолосого товарища в бок, но в последний момент передумал. – Тут слухи ходили, будто твои родичи к тем неведомым землям с другой стороны подобрались. Рассказывай давай.
– А что рассказывать? – Иван как раз добил вторую порцию и отставил чашку. – Ну, ходили. Только не мои родичи, а хрен-знает-с-какого-колена родичи моей бабушки. Прошлись морем, обустроились там на восточном побережье, а потом огребли от местных так, что мало кому сбежать удалось[15].
– Чего они не поделили, хотел бы я знать, – хмыкнул десятник.
– Зная этих… дальних родичей моей бабушки, не удивлюсь ничему, – с ироничным намёком проговорил Иван, вызвав смешки всего десятка. – В западных странах у них репутация самых отъявленных разбойников. Если они там повели себя, как обычно, то я понимаю местных.
– Хорош болтать, – буркнул дежурный, собирая чашки. Его недовольство вполне понятно: тут интересный разговор идёт, а его черёд посуду мыть. – Ставим палатку – и на боковую.
– Вот зануда, – хихикнул Бин. – Так и скажи, что тебе обидно чашки драить, пока мы треплемся.
– Цыц, – десятник прервал намечавшуюся перепалку. – Дежурный дело сказал: палатка – отдых. На рассвете подъём. Кто по первому сигналу не вскочит, того лично ногами отпинаю.
«Старшой в своём репертуаре: упал – отжался, – мысленно поиронизировал Иван, помогая товарищам растягивать полотнище их временного дома на перекладинах. – Ну, отдых так отдых. А новость и правда занятная. Китайская Америка… Выдержит ли Китай?..»
Пища для размышлений была богатая, тема благодатная, а детское увлечение жанром альтернативной истории вполне могло затянуть раздумья до глубокой ночи. Перспектива проснуться от пинка под зад не привлекала, но… не пофантазировать Иван просто не мог.
Не та натура.
На следующий день их нагнал гонец от командующего округом и передал повеление коннице выдвигаться отдельно от пехоты и арбалетчиков. Это означало значительное сокращение времени пути, чему можно было только порадоваться. Припасов взяли ровно столько, чтобы не тянуло седельные сумки и хватило до Бейши. Аккурат дня на два. На дворе лето, они вошли в полосу сухой холмистой степи, где мало дождей, переночевать можно будет и под открытым небом, окружив себя кольцами верёвок из конского волоса – чтобы не досаждали змеи.
В путь!
Походные котлы остались в обозе, и всадники довольствовались «сухим пайком» – вяленым по степному рецепту мясом. Ходили слухи, будто некоторые племена на севере вялили мясо, положив куски под седло, но здешние сыны степи над этими слухами только посмеивались. На вкус Ивана, полупрозрачные тёмные полоски мяса были слегка недосолены и пересушены, но его товарищи ели и похваливали. Значит, и ему грех жаловаться. А недосол уже на привале объяснил говорливый Сэреджен, кочевник из северных холодных земель. Мол, от солёного пить хочется, а в степи с водой зачастую не очень.
– Учись, парень, – сослуживец, заметив интерес в светло-голубых глазах «западного человека», коротко рассмеялся. – Степь прокормит любого, кто знает, как с ней договориться. Нам тут много лет ещё служить.
– Спасибо, – ответил Иван. И поймал себя на том, что сказал это не по-ханьски, а по-киданьски.
О том, что может совершить культура и наука ханьцев, укреплённая силой степных народов, он тоже думал. А потом вспомнил, как приходилось порой жестоко обламывать солдат-ханьцев, начинавших проявлять неприязнь по отношению к сослуживцам неханьского происхождения. Проявляли таковую неприязнь не все, но многие. Офицеры, от десятников до генерала, лютовали безбожно, искореняя подобные настроения в зародыше. Эти-то понимали, к чему они могут привести, если их вовремя не пресечь. Ровно так же пресекали и гонор степняков, грозивший аналогичными последствиями. Но в учебном лагере ходили упорные слухи, будто в корпусах охраны обеих столиц офицеры ослабили поводья. Дошло, мол, до того, что даже десятки и сотни комплектовали по национальному признаку. «Если это так, – сказал тогда Иван, – я не дам и обглоданной косточки за боеспособность этих полков». Десятник тогда велел ему заткнуться и не умничать, а потом, пару дней спустя, похвалил мудрость командующего округом, который велел распределять новичков разных национальностей равномерно, в разные десятки и сотни.
