Наследник из прошлого (СИ) - Чайка Дмитрий
Агриппина, которая поначалу смотрела на меня с опасением, как на потенциального врага, успокоилась и даже начала улыбаться. Августа ведь не дура, и тоже посчитала гробы, которые за последние годы вынесли из этого дворца. Она не на шутку боялась за жизнь сына. Ужин закончился, и мы расстались на хорошей ноте. Как будто боксеры, которые провели первый спарринг, прощупывая соперника, но не нанося ударов в полную силу. Она еще долго будет присматриваться ко мне.
Я возвратился к себе через час, и первое, что бросилось мне в глаза, стала Огняна, которая сидела в кресле, бледная, как полотно.
— Тошно мне, ваша светлость, — сказала она. — Не пойму, что со мной. Сейчас же не утро. Да и вроде перестало меня тошнить уже. Повитуха сказала, вышел срок.
— Что с тобой? — подскочил я к ней.
— Горит! — она прикоснулась к животу. — Нутро горит… И во рту привкус непонятный, на железо похоже.
— Стража! — заорал я, а когда в покои ворвался хорутанин, приказал. — Воды! Быстро! Много! Послать за лекарем! Деяна Вартовского сюда!
Уже через минуту смертельно бледная Огняна пила воду, а потом ее рвало прямо на пол. А потом она снова пила, и ее снова тошнило. А потом, когда из желудка перестало выходить что-либо, кроме чистой воды, я влил в нее еще один кубок, куда бросил и размешал горсть толченого в порошок угля. Я давно уже его с собой вожу, с такой-то жизнью… Пропади она пропадом!
— Какой у тебя срок, девочка? — спросил врач, который ворвался в комнату словно вихрь.
— Четвертый месяц пошел, господин лекарь, — простучала зубами Огняна, которая через силу пила воду. — Но меня уже две седмицы как не тошнит уже. И тошнило раньше не так совсем.
— Что она пила или ела? — спросил лекарь, с немалым опасением поглядывая на стоявший на столе череп. — Откуда вино?
Седоватый мужик лет пятидесяти, в рубахе тонкого полотна и в распахнутом кафтане, мне понравился. У него были глаза ученого. Цепкие и внимательные, какие и положено иметь человеку с аналитическим складом ума.Надеюсь, медицина тут хоть как-то развивалась без меня.
— Вино из моих вещей, — ответил я. — Я его с собой привез, кувшин был запечатан.
— Отсюда пила? — показал лекарь на череп.
— Кубок! — заревел я. — Кубок могли отравить? Она пригубила из него.
Огняне становилось все хуже. Я отнес ее на кровать, и она уже почти не реагировала на слова, лишь пила через силу.
— На мышьяк похоже, — вздохнул лекарь, когда понюхал вино. — Запаха совершенно никакого нет. Мышьяк долго свои свойства сохраняет. Если твердую соль в горячей воде растворить и этот кубок изнутри обработать, то он долго ядовитым будет. Если девушка из него пила час назад, то все сходится. Отравление мышьяком не сразу проявляется, время должно пройти. Получается, убивали вас, сиятельный, а пострадала она. Удивительно, что вы догадались ей сразу желудок промыть. А уж уголь! Откуда вы знаете такое? Вы же воин, а не лекарь.
— Деян! — рявкнул я, игнорируя его вопрос. — Замок перекрыт?
— Так точно, — кивнул он. — И полный взвод орденских братьев на подходе.
— Давай-ка с канцелярии нашего покойного цезаря начнем, — хищно сказал я. — Они в левом крыле жить должны. Сюда всех тащи и по одному заводи. Хотя нет… Давай-ка в зал. Не будем доктору мешать.
Огняна лежала бледная, с закрытыми глазами, и дышала слабо и прерывисто. Девочка спасла меня ценой своей жизни, а я стою, как последний дурак, и не знаю, что делать дальше…
— Вы уже сделали все, что могли, ваша светлость, — сказал доктор, который угадал мои мысли. — Теперь будем поить ее чистой водой и уповать на господа нашего. Она единожды губами кубка коснулась, значит, дозу яда небольшую получила. Она молода и здорова, и лечение начато вовремя. Если всевышний даст ей сил бороться, то ваша служанка может и выжить.
— Дать ей сил? Хм… — я задумался, подошел к девчонке и прошептал ей прямо в ухо. — Слышишь меня, Огняна? — ее ресницы едва заметно затрепетали. Слышит. — Замуж тебя не возьму. Сама понимаешь, нельзя. Но ребенка твоего признаю по всем правилам. Станешь настоящей госпожой и не будешь нуждаться ни в чем. Я тебе самое красивое платье подарю. Как у Асфеи Антиповны. Три платья! И все будут лучше, чем у этой задаваки! Только выживи! Прошу!
Она простонала и приоткрыла сухие губы.
— Пить! — прошелестела она.
— Что вы ей сказали, ваша светлость? — безмерно удивился такому прогрессу в лечении доктор. — Только что ведь без сознания была.
— Если к ней и после этого силы не придут, — развел я руками, — то я даже не знаю, чем еще можно помочь. Я отлучусь ненадолго, а ты глаз пока с нее не своди!
Хартуларий, ответственный за указы, мистик, личный секретарь императора, каниклий, хранитель его чернильницы, наполненной драгоценной пурпурной субстанцией, которой писали указы, и еще четыре десятка дьяков, подьячих и нотариев смотрели на меня со смесью страха, ненависти и изумления. Никто не смел так обращаться с ними. Никто и никогда.
— Веруете ли вы в бога, почтенные? — спросил я, и по рядам покатилась волна изумления. Видимо, это было последним, что они ожидали услышать от такого отморозка, как я. Но верили здесь все. По крайней мере, бородами они мотали усиленно.
— Это хорошо, — удовлетворенно сказал я. — Вы все люди весьма образованные, поэтому Символ веры знаете. Вот ты! — я ткнул стволом пистолета в лицо какого-то дьяка. — Ты Символ веры знаешь?
— Знаю, ваша светлость! — простучал тот зубами. Тут уже все слышали про огнестрельное оружие.
— Тогда я хочу, чтобы каждый из вас подошел и прочитал его мне, — оскалился я. — А кто не сможет этого сделать, тому я прострелю башку и велю изготовить из нее еще один кубок. Все понятно? Поехали! Ты первый!
— По какому праву вы поступаете так с нами? — спросил какой-то бледный чернявый товарищ, совершенно непохожий на уроженца Словении. На итальянца он был похож, как и еще несколько человек здесь.
— Символ веры! Быстро! — произнес я и выстрелил в какой-то бюст, стоявший в нише. Бюст точно был новодельным, там и имя выгравировано. Прости, Сигурд, дружище! Мрамор брызнул во все стороны, обдав чиновный люд облаком осколков. Они истошно заорали, закрыв лица руками. Кажется, проняло.
— Деян! — я, не глядя, протянул пистолет своему ординарцу. — Перезаряди пока. А ты читай Символ веры. Не зли меня, собака, или башку тебе разнесу! Ну! Быстро!
— Верую во единого Бога, Отца Всемогущего, Творца неба и земли, видимого всего и невидимого, — начал дьяк, запинаясь, но потом успокоился и отбарабанил все десять пунктов до конца.
— Ну вот, молодец, — я одобрительно похлопал его по плечу. — Видишь, как все просто, даже убивать тебя не пришлось. Следующий!
— И во единого Господа Иисуса Христа, Сына Божия Единородного, от Отца рождённого прежде всех веков, Бога от Бога, Света от Света, Бога истинного от Бога истинного, рождённого, несотворённого, единосущного Отцу, через Которого всё сотворено, — белыми от ужаса губами шептал следующий.
— и в Духа Святого, Господа Животворящего, от Отца и Сына исходящего, Которому вместе с Отцом и Сыном подобает поклонение и слава, Который вещал через пророков…
— Исповедую единое крещение во отпущение грехов. Ожидаю воскресения мёртвых. И жизни будущего века. Аминь!
Такое муторное дело, я вам скажу, выслушивать одно и то же от такого количества людей, но потом, когда все закончилось, я подозвал Деяна, за спиной которого стояли егеря в черных кафтанах, и показал стволом взведенного пистолета.
— Этого взять! Этого! Этого! Этого! И этого!
— Куда их, ваша светлость? — преданным взглядом посмотрел на меня Деян.
— К палачу на беседу, — любезно ответил я. — Остальные пока сидят под арестом в своих комнатах. До особого распоряжения. Займись этим сам, допросные листы к обеду его Блаженству представишь.
— Увести! — кивнул Деян егерям, и упирающих чиновников высочайшего ранга утащили, намяв для порядка бока.
— Но как, ваша светлость? — спросил Деян, когда остальных посадили под караул. — Чего они сказали такого?
