Наследник из прошлого (СИ) - Чайка Дмитрий
Вход в столицу был точно таким же, как и в прошлый раз, только ехал я без шлема, сияя гладко выбритой головой, с которой свисал длинный клок волос. Я не опасался больше выстрелов с крыши. Не будет их пока. Все изложенное Асфеей выглядело до того логично и понятно, что мое убийство покажется пьяной дракой на защите докторской диссертации, то есть чем-то нелепым и пришедшемся совершенно не к месту. Вопли и цветная рябь, в которую слились лица горожан, почти не задевали моего сознания. Я был сосредоточен, лишь механически махал рукой встречающим меня людям. Нельзя быть сегодня хмурым, они-то в чем виноваты?
Я прошел до самых ворот цитадели, а войско повернуло назад. Солдаты сегодня будут пить и предаваться половым излишествам. Они ради этого дня кровь проливали. Им никто сегодня не скажет и слова. Герои ведь. Когда в последний раз самого кагана в бою убивали? Да еще при Самославе Равноапостольном, а больше из государей и не сподобился никто. Так думал тут каждый, втайне опасаясь разбушевавшейся солдатни. Сегодня горожане дома побудут, от греха. Герои ведь весьма буйными во хмелю бывают.
— Ваша светлость! — ко мне подскакал Деян. — Для воинов богатые столы за городом накрыли.
— Ясно, — хмыкнул я. — Поняли толстосумы, чем дело пахнет. Пусть гуляют, а ты, Деян, со мной пойдешь. Нужен будешь.
Я въехал в огромный двор императорского дворца, и ко мне тут же подбежал слуга в золоченом кафтане. Он искательно заглядывал в глаза и непрерывно кланялся. Меня ждали на ужин к императору, а пока проводят в собственные покои. Сейчас ведь и полудня нет, надо в порядок себя привести. Ванну принять, чашечку кофе выпить… Кофе! Убил бы кого-нибудь за кофе.
Знакомые покои встретили ледяной пустотой. Мне не хватало чего-то. Ну, конечно! Какая-то смазливая бабенка присела в поклоне, качнув книзу белоснежным чепцом. Это что за новости?
— Ты еще кто такая? — недовольно спросил я.
— Берта я, — испуганно посмотрела она на меня, не понимая причины гнева. — Меня господин эконом прислал, для услуг вашей светлости.
— Позови его сюда, и быстро, — махнул я рукой и бросил кафтан на кресло.
Тут все на месте, точно так, как было, когда я уезжал. И даже намека на пыль нет. Комнату словно языком вылизали. Огромная кровать с балдахином, застеленная свежайшим бельем, книги на полке, беспорядочное нагромождение разнокалиберной резной мебели, что в это время означает немыслимое богатство. Все вроде бы на месте. Хотя… Какая-то сволочь мои черепа переставила. А они у меня в хронологическом порядке стояли, между прочим.
— Звали, ваша светлость? — эконом склонился так низко, что если бы не мешал обширный живот, коснулся бы макушкой каменных плит пола. В его глазах ярким пламенем полыхало такое искреннее раболепие и преданность, что мне до дрожи захотелось в рожу ему сунуть. Сволочь лицемерная. Я помню нашу первую встречу…
— Где моя служанка? — спросил я его.
— Да вот же она, — непонимающе посмотрел он на меня, показывая на переминающуюся с ноги на ногу Берту.
— Предыдущая где? — спросил я, и эконом глупо заморгал. Даже легкая паника на лице появилась. Просчитался он, получается, не угадал… Я махнул рукой, и служанка с видимым облегчением выскользнула за дверь.
— Так где Огняна? — повторил я.
— Сей момент вернем, ваша светлость, — снова поклонился перепуганный эконом. — Просто на сносях она, я уж и выслать ее с обозом хотел на дальнюю виллу. На кой-она тут нужна, с пузом… У нас нельзя с пузом. У нас тут дворец императорский.
— Проваливай отсюда, — негромко сказал я. — Огняну прислать немедленно!
— Ик! — закивал башкой эконом и выкатился за дверь.
Да что тут происходит? — думал я. — Падеж поголовья императоров и великих князей просто катастрофический. Нобили с князем-епископом договариваются, причем знают, что он их ненавидит люто. Меня в дальний угол задвигают, как будто я прислуга какая-то. Надо разбираться.
— Вызывали, ваше сиятельство?
Огняна стояла бледная, а ее глаза, которые обычно сверкали радостью при виде меня, сегодня залиты слезами и смотрят с затаенной болью. Сережек, подаренных мной, в ушах нет, как нет и золотых заколок. Она снова одета в дурацкий, мышиного цвета балахон. Она беременна, сказали? Если так, то срок небольшой пока. Я бы и не заметил, откровенно говоря.
— Ты где это пропадаешь? — недовольно посмотрел я на нее. — Почему меня какая-то незнакомая баба встречает? У моего сиятельства ужин сегодня с государем, а голова небрита. Я что, должен туда как последний варнак идти?
— Так вы меня что, в деревню не отсылаете? — непонимающе посмотрела Огняна. — Я же на сносях, ваша светлость… Вы не знаете разве?
— Слушай, давай без глупостей, — поморщился я. — Не до тебя сейчас. Спину потрешь? Я с дороги, устал как собака, и кофе хочу. Сваришь?
Ну вот… Кофе как не было, так и нет, а она стоит и ревет белугой, размазывая слезы по лицу. А что я такого сказал? Неужели простому наследнику престола нельзя даже кофе попросить? Хотя нет, поправочка, не наследник я больше. А кто же я теперь? Я очень надеюсь узнать ответ на этот вопрос в самое ближайшее время. Сразу после ужина.
Глава 26
Кстати… Император у нас теперь есть, а цезаря нет. И было прямо сказано, что трона мне не видать как своих ушей. Это станет первым же вопросом, который я задам его Блаженству, когда мы останемся наедине. Но это случится завтра, князь-епископ Яромир в отъезде. Он решил посетить папу Либерия, которого, для его же безопасности, поселили на ближней императорской вилле, которая была чем-то средним между загородным дворцом, охотничьим домиком и крепостью. Так что я пока поваляюсь в кровати, хочу отдохнуть…
— Огняна! — крикнул я, когда солнце начало клониться к закату. — Принеси-ка вина! В моих вещах запечатанный кувшин есть.
— Ой! — всплеснула та руками. — Посуды нет пока, ваша светлость! Я сейчас на кухню сбегаю.
— Не ходи, — махнул я рукой. — Вон кубки стоят. Давай крайний. Это сын болгарского кагана Омуртаг. Мы с ним на конях бились. Крепкий малый был.
Огняна перекрестилась, аккуратно, почти не дыша, взяла в руки оправленный в золото череп и поставила на стол. Следом она распечатала кувшин, налила и робко посмотрела на меня, совершенно по-детски приоткрыв рот.
— А можно мне? — с придыханием спросила она. — Из кубка пригубить…
— Давай, — кивнул я.
Огняна прикоснулась губами к вину и безмерно гордая своей храбростью, подала кубок мне.
— Ваша светлость! — в комнату с поклоном вошел слуга. — Вас на ужин ждут. Его царственность лично прибудет, после них явиться никак нельзя.
— Черт! — вскочил я с постели, так и не попробовав вина. — Огняна! Одеваться!
Я успел. Огромная зала, по периметру которой выстроилось с полсотни дорогостоящих бездельников, был освещен тысячей свечей. Длинный стол, за которым сидело всего три человека, как ничто другое свидетельствовал о бренности бытия. Вот и все, что осталось от многочисленной когда-то семьи императора Брячислава. Один законный внук, один бастард и августа Агриппина, мать императора, дочь короля Бургундии. Да! Яромира нет. И двоюродных братцев, сыновей Святополка нет. А где они, кстати? Но тут их уже не вспоминают, словно и не было их никогда.
Стольники несли блюдо за блюдом, уставив огромный стол таким количеством еды, что весь мой взвод накормить можно было. Молочные поросята, фаршированные куры, стерлядь, супы, копчености, фрукты и целая батарея сладостей, живо напомнившая мне шведский стол в турецкой «пятерке». Наш император был тем еще сладкоежкой. И он, поддавшись модным тенденциям, ел одной вилкой, чем привел мать в состояние обморока. Экий он у нас, оказывается, бунтарь! Удивительно даже!
Тихий семейный ужин прошел лучше, чем я мог надеяться. Мальчишка-император, с которым мы были ровесниками, забросал меня вопросами и сидел с таким мечтательным выражением лица, что я пообещал ему дать пострелять из мушкета, отхлебнуть из кубка-черепа и устроить победоносный поход куда-нибудь к лютичам. После этого он получит свой собственный триумф и сможет переделать трон деда, поставив вместо подлокотников две пушки. Восторг был полный, и мы расстались если не друзьями, то уж не врагами точно. Да и тонкий ледок страха, который окутывал его мать, тоже начал понемногу трескаться. Я дал ей понять, что принял правила игры, и на ее бледное лицо вернулись краски жизни. Нестарая еще женщина жила в страхе многие годы, и даже блеск изумрудов в ушах и на шее не мог затмить преждевременных морщин, прорезавших ее красивое когда-то лицо. Укатала бабу дворцовая жизнь.
