Барочные жемчужины Новороссии (СИ) - Greko
— Тогда, — сказал довольный Сальти, — он может сесть за наш стол!
Вся семья выдохнула с облегчением. Подсели к потеснившимся офицерам и солдатам.
— Налейте! — потребовал кум.
Требование быстро выполнили. Сальти встал со своего места. Посмотрел на Умута.
— Добро пожаловать в греки, Умут! — провозгласил кум…
Тут кто-то не удержался и со смехом добавил:
— Коста! Вот пусть он и красит твою крышу!
[1] Искусство сухой кладки, то есть без известнякового раствора — почти утерянный секрет. Во всяком случае, в Италии оно осталось только на Сицилии, откуда мастеров зовут и в очереди стоят нынешние миллионеры, чтобы себе выстроить… заборы. А в Чуфут-Кале так были построены дома. И не только там…
Глава 23
Прогрессор за работой
Наутро Умут-ага присоединился к нам на стройке. Я отправил его «делать мне небо» — красить синей краской крышу почти законченной таверны. Он без возражений взял краску, кисть, полез наверх. Следующий час я бегал по всей стройке с высунутым языком. Потом вспомнил о зяте. Забрался к нему. С разговором не спешил, не хотел мешать.
Умут сосредоточенно водил кистью по доскам. И в то же время вид у него был потерянный. Не удивительно. Я подошел. Сел рядом. Умут поднял на меня глаза. Ничего не спросил. Продолжил работать.
— Отдохни немного, зять, — предложил я ему. — Надо поговорить!
Умут послушно отложил кисть, вытер тряпкой руки, сел рядом со мной. Молчал.
— Ты не в своей тарелке, да? Не знаешь, что делать? — с участием спросил я его.
Умут глубоко вздохнул.
— Не знаю, — признался.
— Я понимаю.
Наконец, Умута прорвало. Заговорил горячо и быстро.
— Ты только не подумай, что я жалею о чем-то! Нет! Мария и Янис рядом, и я счастлив. Просто… Просто…
— Просто ты настоящий мужчина, который должен кормить семью, а не сидеть на шее у жены и зятя…
— Да! Да! — обрадовался Умут тому, что я прекрасно понимаю все его мучения и вызванную этим потерянность.
— Ты с одной проблемой справился: воссоединился с семьей. А как быть дальше, еще не думал…
— Уже подумал! И все решил!
— И что же решил? — я малость напрягся.
— Единственное, в чем я разбираюсь лучше многих, — это померанцы! Я выращу их здесь и…
— Ни в коем случае! — Умут слегка вздрогнул от моего восклицания.
— Почему?
— Поверь мне, Умут: здесь апельсины никогда не приживутся. Просто поверь и не спорь. Не трать на это время и силы.
Умут кивнул головой.
— Тогда я вернусь и продам свой торговый дом. А здесь что-нибудь придумаю.
— Да, ты должен будешь вернуться домой, — согласился я. — Но только не для того, чтобы все продать.
Умут пока не понимал, но смотрел на меня не отрываясь.
— У тебя там есть надежные люди, которым ты можешь доверять и которые тебя не обманут?
— Да. У меня два брата. Они не предадут.
— Отлично! Тебе нужно начать работать по-новому. Вы привыкли дело строить от производства или от ресурса. В твоем случае — от плантаций апельсинов. НО! Ты сейчас — на русской земле. Там, за горным хребтом, — необъятная Империя. Кто тебе мешает заполнить ее своими или чужими померанцами? Отсюда уже отправляются дилижансы в старую столицу, в Москву. Значит, торговые обозы пройдут легко. Договорись с братьями, чтобы сюда наладили бесперебойную поставку апельсинов. Придумайте упаковку, чтобы груз не застрял в карантине. Как тебе это сделать, балаклавцы расскажут. Ну, если не тебе, то Марии — точно… И строй свое дело не от торговли, а от реализации. Померанцы, вон, Одессу спасли, — припомнил я рассказ Микри, — а одного турка с семьей легко в богачей превратят. Ты станешь здесь апельсиновым королем! Уверен!
Умут-ага задумался. Вдруг улыбка тронула его губы. Улыбка постепенно расширялась. Он довольно засмеялся.
— А что? Ты прав, шурин, — он уже соображал, как все провернуть. — Время, конечно, потрачу… Не меньше двух-трех месяцев уйдет, пока со всеми договорюсь… Чтобы на корабли… Сюда… Жалко, конечно, опять с Марией и сыном расставаться надолго. Но ничего. Зато потом…
— Да, — согласился я.
— Апельсиновый король! — Умут-ага — или уже Умут-хан — даже зажмурился от красоты звучания своего будущего титула.
— Решено? — на всякий случай спросил я.
— Решено! Конечно, решено! — Умут протянул мне руку. Я пожал крепко, по-мужски.
— Пойду! — сказал, вставая.
Умут опять взялся за кисть. Продолжил красить, уже что-то напевая себе под нос.
— Умут! Если уж так хочешь что-нибудь здесь еще и вырастить, то вези персики. Здесь они будут хорошо расти! Поверь!
— Конечно, верю! Обязательно привезу!
— И сними, наконец, свои чертовы желтые сапоги! — усмехнулся я.
Умут приложил руку к сердцу, извиняясь за свою забывчивость.
В общем, устроил турку бизнес-тренинг, и, кажется, его проняло. Стоило подумать и о себе любимом. Вернее, о себе и сестре на тот случай, если у нее не сложится с мужем. Все-таки уезжаю в неизвестность — если не навсегда, то надолго. И нужно заложить под постоялый двор Марии такой прочный фундамент, чтобы семья горя не знала долгие годы. И чтобы у меня была надежная гавань, куда можно было бы вернуться.
В Ялту, к Померанцеву! Вот, кто мне поможет!
Усадил его за скромную мзду составлять бизнес-план для презентации наместнику Воронцову. Стряпчий от моих идей и речевых оборотов натурально обалдел.
— Никто так бумаги не составляет! — спорил он над каждой буквой.
— А я говорю, пиши, как я диктую, чернильная твоя душа! — горячился я. — Кто заказывает музыку, тот девушку и танцует!
Последний мой языковой изыск Померанцев не понял. Почему-то испугался и, забыв про споры, застрочил пером: идея, ресурсы, возможные проблемы, капитал, предполагаемый рынок, распределение прибыли, отчисления на инвестиции… Цены на основные услуги в «Маленькой Греции»: обед с белым хлебом — 2 ₽ 50 коп., порция белого хлеба — 10 коп. Плотный завтрак — 1 ₽, холодный завтрак без горячих добавок — 50 коп., яйцо всмятку — 5 коп. Рюмка водки сладкой или французской — 25 коп., столько же обычной — 10 коп., бутылка вина — 1 ₽, стакан вина — 30 коп., бутылка старого вина — 1 ₽ 50 коп. Чашечка кофе — 50 коп., чая — 40 коп., трубка табака или сигара — 10 коп. Спальня с одной кроватью — 50 коп., свеча — 60 коп[1]…
— Что такое «Маленькая Греция»? — спросил ошарашенный Памеранцев.
— Название постоялого двора или — бери выше — будущей почтовой станции! А таверну назовем «Хаос»! — добил я стряпчего полетом бизнес-мысли.
— «Хаос»? Хаос — и есть! — обиженно сопел Вангелий, царапая бумагу, но, получив серебряный рубль, мигом настроение переменил. Обещал все набело переписать с красивыми, как положено, завитушками на лучшей в городке бумаге. Понимать надо! Самому наместнику Новороссии и Бессарабии записка — не хухры-мухры!
Довольный проделанной работой, я вышел на улицу, думая навестить деликатесную лавку.
— Господин Варвакис! Прошу вас в коляску! Вас ждет Его Сиятельство, граф де Витт, — обратился ко мне неприметный тип с облучка изящного экипажа. Пришлось подчиниться.
Коляска быстро довезла нас до Ореанды. В дом меня не пригласили. Граф встретился со мной среди рядов недавно посаженных масличных деревьев.
— Я устроил нашу встречу в моем Гефсиманском саду в связи с чрезвычайными обстоятельствами! — де Витт не пытался скрыть своего расстройства. — Спенсер нас всех обманул…
Я погладил ствол ближайшего дерева. Сорвал несозревшую оливку, но пробовать не стал. Знал по своему опыту, что будет крайне горькой. Повертел между пальцев.
Был такой английский шпион всех времен и народов, Лоуренс Аравийский. Главная надежда британской короны в арабском мире. А мне, выходит, быть Костой Оливийским, последней надеждой де Витта? Вау, мое самомнение точно растет не по дням, а по часам!
— Чем же я могу услужить, Вашему Сиятельству?
Де Витт безошибочно уловил насмешку в моем голосе.
