Взлет (СИ) - Старый Денис
— Это одна сторона Великого Города, Вторуша, его фасад, за которым грязь, нищета, тати, много насилия и кривды, — философски заметил я.
— Ты воевода говоришь всегда правильные вещи, но я надеюсь, что в этот раз ты ошибся, — несколько разочарованно сказал мой адмирал. — Царьград велик во всем, это город, где живет Бог.
— Ты не прав, мой брат, не прав. Бог с нами! Запомни это и всем вокруг рассказывай. Господь хранит Русь, он нас наставляет, чтобы русская земля стала оплотом православния и силы, — громкого говорил я, чтобы слышали весь экипаж ладьи. — Бог с нами!
Я прокричал последнюю фразу и рядом стоящие ладьи Братства взревели ответным: «Бог с нами!»
Что до Вторуши, то он пока еще страдает идеализмом, верит, что есть такой вот «Град на Холме», где все справедливо, где вдоволь еды и много развлечений, где не обидят сироту, или не задерут насильно юбки слабой женщине.
Но суровая правда жизни заключается в том, что наш «Холм» — это тот, который мы много дней сдерживали, не пускали врага, добывали себе славу великих воинов, а Руси стабильность. Так что не верим в сказки, а, засучив рукава, начинаем работать. Надо, так держать оборону на Холме, надо, так брать штурмом иные холмы. А большие города — большие возможности, но еще больше опасностей.
— Теперь слушайте правила пребывания в Царьграде!.. — начал я инструктировать свои приближенных.
Знаменитой цепи, служащей преградой для мореплавателей, желающих войти в залив Золотого Рога, я не увидел. Не ждет империя атаки. Подумалось, что отличный шанс вырисовывается, пожелай я захватить Константинополь. Не сейчас, конечно, чтобы со ста двадцатью бойцами, ну пусть еще с полторы сотней гребцов и кормчих, думать об этом. Но перспективно-то как!
Впрочем, Константинополь не Париж, который захватили викинги лет сто пятьдесят назад. Тогда триста северных воинов взяли этот город франков. А нынче… И Париж не тот, а сильно крупнее должен быть, да и северные воины не те, оседают викинги, кто в Сицилии, кто в Англии, или Нормандии, прекратили свои набеги. Прийти захватывать город с более чем полумиллионным населением, имея пусть даже и пять тысяч воинов — это глупо. Тут тысяч тридцать хотя бы нужно. А столько можно собрать, если только подключать к делу великого князя.
Ну и мне идти на прямой захват Константинополя не с руки. Каким бы сложным и противоречивым, хитрым и подлым, союзником не была Византия, она все равно потенциально союзной и дружественной остается. Может быть, не правильно говорить о союзе, по сути это не так, тут нужно еще работать и работать на дипломатическом поприще. Но есть то, что в этом мире, даже без желания правителей, является скрепой, не дающей рассориться окончательно. Это вера. Она у нас единая.
Религия — это определяющий фактор нынешней политики. Религиозность, по сути, это идеология. С каким государством у Руси есть единый идеологический подход, с той державой и можно налаживать отношения.
Кончено же, я понимаю, что религия — это надстройка, глубинные мотивы все же основываются на потребностях человека. Безусловно, всегда во краю угла ставилась экономика. Людьми движет желание есть, пить, оставаться в тепле и размножаться. Можно выставлять по разному важность перечисленного, для отдельного человека приоритеты могут меняться, но подобные факторы присущи всем людям, государствам.
Хороши лидеры те, кто умудряется впихнуть экономические вопросы в религиозную парадигму. Идем отвоевывать Гроб Господень! И шепотом… еще пограбим арабов и перехватим торговлю в Восточном Средиземноморье. Идем крестить язычников вендов! И тихо… захватим их земли и поработим, заодно.
— Всем стать! Изготовиться к бою! — кричал Вторуша, заметив что-то понятное только ему.
— Почему? — поинтересовался я. — Что случилось?
Действительно, просто было интересно, с чего мой адмирал решил не идти к берегу, как это сделали головные греческие корабли, а мало того, что остановится, так и приказал быть готовым к неприятностям.
— Корабли с греческим огнем вышли, будут делать преграду. В порту вывесили стяг василевса, значит он тут, а когда правитель у моря, или в море, пусть и в заливе, проход любым кораблям воспрещен, — объяснил мне Вторуша. — Могут даже спалить и после обвинить нас, что не соблюдали правила города и не покинули залив Золотого Рога.
— И откуда ты все это знаешь? — удивился я. — Никогда же плавал в Царьград.
— Моим наставником был один дед, который ходил к Царьграду, успел послужить когда-то даже на византийском корабле. Он умер, прожив длинную жизнь, когда мне было всего одиннадцать лет. Но все слова этого мудрого человека я помню дословно, — с некоторой грустью ответил мой адмирал.
— Это хорошо, Вторуша. Вернемся домой, ты наберешь отроков и мужей и всю свою науку им передашь, а я… я думаю, что тоже что-то тебе расскажу, чего и дед на знал, да и византийцы тоже не могут знать. Пришлось много раньше читать древних книг, там мудрость не веков, а тысячелетий, — сказал я, подготавливая почву для объяснения своих знаний о морской науке.
В будущем, если бы я рассказал о своих «знаниях о море», конечно, знатоки рассмеялись бы, доказали, что я, на самом деле, ничегошеньки не знаю. Но сейчас то, что в меня вбивали на уроках истории, географии, что я видел по телевизору, о чем смотрел видеоролики и читал, это такое откровение, что способно перевернуть весь мир. И вот я думаю, как сделать так, чтобы при развороте мира, Русь не оказалась своим лицом упертым в задницу мировой цивилизации.
— Вот это и есть греческий огонь? — со скепсисом спросил я.
Вопрос не требовал ответа. А вот что требовалось, так задуматься над тем, как нагибать все вражеские корабли. Сейчас я видел не самой сложной конструкции огнемет. Бронзовая конструкция представляла собой рычажный насос с емкостью, типа бочки, в своем основании. Все просто: два воина попеременно нажимают на рычаг, создавая давление, которое выталкивает горючую жидкость. Достаточно поднести огонь к стволу, и все, — полетели «подарочки».
Вот только, я не считал это оружие имбой. Ну сколько метров зона поражения? Тридцать? Пусть пятьдесят, что уже не факт. Все равно, достаточно атаковать византийцев с дистанции, в рассыпном строю, и греческий огонь становится не таким ужасным. А вот для скученного строя кораблей, тут да, сложно. Достаточно же только поджечь несколько суденышек, и тогда сгорит весь флот.
Уже когда византийские корабли стали разгружаться, а мы простояли в заливе часов пять, не меньше, с берега отчалили четыре лодки, которые я бы назвал «малыми прогулочными яхтами». Эти суда направились в сторону моей ладьи, а так же к великокняжеским кораблям.
Честно говоря, глядя на те плавательные средства, что стояли в порту города, я ощущал некоторый, как когда-то говорили «испанский стыд». Видимо, генуэзские, венецианские, пизанские, собственно, византийские корабли — это были уже Корабли. При всем уважении к ладьям, но это как… парусник против броненосца. И, да, я понимаю, что таким флотом, что можно собрать на Русской Земле, москитным, возможно бить этих гигантов, и что на Руси нет необходимости в таком тоннаже, и все же.
Правильно говорят, что почти каждый мужчина остается ребенком всю свою жизнь. Меняются только игрушки. Деревянный меч сменился стальным, лошадка на колесиках, или на полозьях, заменена живым строптивым жеребцом, или кобылой, но суть остается та же. За то, что кто-то пробует отобрать игрушки, можно ею же, игрушкой из стали, и по хребту съездить. А во мне имеется отголосок сознания незрелого и не совсем адекватного юноши.
К чему я это? Так возникла обида, будто меня обделили игрушкой, не ту подарили. Мне полагается большой корабль с огромным трюмом и сложной системой парусов, а те, кто распределял подарки, отделались маленькой лодочкой, с которой только что рыбу удить можно.
Так что я боролся с порывом срочно начать работать в направлении кораблестроения. Фрегаты, линейные корабли — только так! И никаких даже бригов и пакетботов. Семьдесят четыре пушки, чтобы украшали борта русских морских исполинов. Эх… опять Остапа понесло!
