Благословенный. Книга 7 (СИ) - Коллингвуд Виктор
Французы напирали, и были уже в полусотне шагов от нашего фронта. И вдруг где-то на фланге раздался мерзкий, какой-то неземной вой, поднялись тучи дыма и пыли, и как будто бы огненные стрелы, срываясь с многоствольных станков, понеслись в ряды французов. Епишев пару мгновений оставался в недоумении; но тут он вспомнил, что это — ракеты, одну батарею которых месяц назад им придали на дивизию, и действия коих ни он, ни его солдаты еще не разу не видели.
Несколько мгновений угличские линейцы смотрели, как зачарованные, на эти страшные штуки; затем, совершенно забыв про стрельбу, разразились криками восторга.
И действительно — тут было на что посмотреть! С треском, шипением и воем огненные снаряды вылетали из трубчатых направляющих и неслись к французскому батальону — какие прямо врезались в ряды солдат в белых панталонахи синих мундирах, опрокидывая их и затем взрываясь в глубине, а иные начинали крутиться как бешеные, разбрасывая искры, воя и взрыхляя землю.
Французы явно были не готовы к такому развитию событий: в их рядах раздались панические крики, и стройная колонна солдат превратившихся вдруг в испуганную толпу, бросилась бежать, провожаемые смехом и язвительными выкриками наших солдат
— Продолжать огонь! — покраснев от гнева, заорал капитан Семёнов. — Поручик, призовите к порядку своих людей!
— Продолжать огонь! Давай, ребята, не зевай! — закричал Епишев, торопливо проходя по рядам своей роты. Одного солдата он, ухватив за ворот, поставил в строй, другого пихнул в бок, выравнивая ряд, третьему, зло ощерившись, показал эфес сабли, — и мало-помалу солдаты выправились, а выстрелы снова затрещали.
— Поручик, у нас мало патронов! — вдруг услышал он голос унтер- офицера Скворцова.
— В обоз, взять немедля! — тут же прокричал Епишев, пугливо оглядываясь в сторону французов, откуда уже накатывался новый вражеский полк.
Увидев, что противник бежал, командовавший стрелковым батальоном капитан Татищев снова цепью выдвинул своих торопливо набивших патронные сумки людей вперёд, туда, где уже виднелись зеленые эполеты французских вольтижёров. Не делая в бое большого перерыва, Жубер кидал одного за другим свои полки на прорыв, и вот уже впереди выросли мохнатые шапки французских гренадеров.
Епишев нахмурился. Угличцы вели жаркий бой уже второй час, и явно не смогли бы выдержать удар свежих войск противника. Кроме того, линейцы еще не успели пополнить боезапас: двуколка с патронами только-только подъехала к их рядам.
«Похоже, сейчас нас сомнут» — мелькнула у поручика мысль.
Вдруг он увидел, что к ним подъезжает адъютант командующего корпусом.
— Извольте отвести своих людей влево, сейчас тут пройдёт полк гренадеров! — перекрывая шум боя, срывающимся голосом отчаянно прокричал ему молоденький поручик с белым аксельбантом на груди, низко склонившись с лошади.
Епишев оглянулся, пытаясь сквозь пороховой дым разглядеть происходящее в тылу Угличского полка. Там, действительно, показался прямоугольник солдат в высоких островерхих шапках — это были Фанагориййские гренадеры, шефом которых был сам граф генерал-фельдмаршал Суворов.
Густой лес сверкающих на солнце штыков, колыхавшийся над гренадерской колонной, казался чудовищным Бирнамским лесом, ожившим и двинувшимся на врага. Уже слышен был тяжелый, грузный шаг, отбиваемый в ногу всею массой людей. «Левой… левой… левой…», казалось, внутренне приговаривал весь полк через каждый шаг, и по этому такту неумолимо, с однообразно-строгими лицами двигалась стена солдатских фигур, отягченных ранцами и ружьями, Засвистел воздух, и французское ядро, пролетев над головой Епишева ударилось в колонну фанагорийцев. «Сомкнись!» послышался хриплый голос ротного командира. Солдаты дугой обходили что-то в том месте, куда упало ядро, и старый кавалер, фланговый унтер-офицер, замешкавшись около убитых, перепрыгнул через тела павших товарищей, торопливо догнал свой ряд, и, помешкав, переменил ногу, попадая в шаг.
Голова французской колонны, с офицерами впереди, показалась из-за гребня холма. Уже видно было, как колышутся их знамёна, различимы были красные эполеты — признак французских гренадеров.
Наша колонна приближалась к французской. Не дойдя семидесяти шагов, фанагорийцы открыли огонь. Первые четыре шеренги начали расстреливать подходящего неприятеля: две первые встали на колено, две задние стреляли стоя. Заряжание они производили на новый манер: не пользуясь шомполом, просто вкладывали пулю в ствол и резким ударом приклада о землю досылали ее. Поручик понял, что, в отличие от Угличского пехотного полка, стреляющего старыми чугунными боеприпасами, фанагорийцы снаряжены новыми, пустотелыми свинцовыми пулями, не требующими при их заряжании использования пыжа. Скорострельность при таком виде стрельбы повышалась вдвое, и французские гренадеры шли на фанагорийцев, осыпаемые настоящим градом свинца. Французы отвечали батальным огнём, но огонь их был много слабее русского.
Тем временем задние ряды наших гренадер снарядили свои ружья гранатами. Достав с пояса небольшие, с чугунным граненым корпусом гранаты на длинном тонком древке, они засовывали их в ружейные дула, взводили курки и, уперев приклад в землю и подперев ногою, наклоняли под определенным углом.
Офицеры, стоя сбоку линий, взглядом прикидывали расстояние до вражеской колонны и передавали солдатам, какой прицел им надо взять.
— На сто шагов! Залпом! Пли! — прозвучал наконец приказ; один из офицеров взмахнул шпагой, и гренадеры задних рядов произвели недружный залп.
Сотни гранат взмыли в воздух и по широкой дуге полетели во вражеские ряды. Несколько секунд спустя град трёхфунтовых гранат обрушился на врага. Затрещали взрывы, из рядов французских гренадёров раздались крики ужаса. Несколько секунд спустя французская полубригада оказалась совершенно обескровлена: половина состава выбыла из строя, от неё остался лишь каркас виде передних рядов гренадеров, падающих от страшного русского огня и то и дело смыкающих ряды, в то время как внутренние шеренги зияли громадными брешами.
— В штыки! -крикнул вдруг командующий полком офицер.
— Ура! — отозвались фанагорийцы, и, ломая ряды, устремились вперёд. Противостоящий французский полк, понесший столь тяжкие потери при гранатном обстреле, оказался сломлен и, не приняв штыкового боя, бежал.
Примерно в это время ряд штыков сверкнул вдалеке на высотах по дороге от Иены.
Тогда и наступил перелом в этой исполинской драме.
* * *
— Корпуса Буксгевдена и Тучкова подошли на правый фланг и готовы атаковать! — сообщил Бонапарту подскакавший на взмыленном коне адъютант. Невысокий корсиканец удовлетворённо кивнул.
Войска, снятые с позиции под Иеной, теперь подошли на помощь сражающимся у Камбурга силам Бонапарта. А с севера, от Наумбурга, спешил подвижный корпус под началом генерал-фельдмаршала Суворова. Теперь командующему Бонапарту предстояло организовать решающий удар по истощённым боем силам французов, бросив в дело только что прибывшие на поле боя свежие силы.
Такие маневры многократно проводились в ходе командных учений, проводившихся еще до русско-прусской войны 1799 года. Так как очевидно, что для такого движения скорость решает все, основная часть этой операции возлагалась на соединения, взятые из кавалерийского резерва с поддержкой конной артиллерии, хотя в решающем ударе участвовали также и мощные пехотные колонны. Обычно командование такой
критической операцией поручалось наиболее доверенным и опытным военачальникам, поскольку все зависело от появления этих войск точно в нужном месте и в нужный момент, дабы результаты этого вмешательства стали решающими.
Бонапарт много раз продумывал, когда и как наносить по врагу решающий удар. Для максимального эффекта это не должно случиться раньше, чем противник введет все или
большую часть своих резервов во фронтальное сражение. Этот точный расчет момента фланговой атаки требовал величайшего умения, ведь нужно было увидеть тот момент, когда все войска противника уже вступили в бой (а это было очень нелегко из-за клубившихся облаков порохового дыма, заволакивавшего сцену боя), в то время как генералам нужно было удерживать свои рвущиеся в бой войска «на поводке», чтобы не дать врагу раньше времени увидеть их подход.
