Повелитель корней - Михаил Алексеевич Ланцов
— Разве? Ну хорошо. Кто такие сарматы?
— Ну… как? Сарматы — это сарматы. Ты голову почто нам все морочишь?
— Морочу? Я? — наигранно удивился князь. — Видимо, вы не хотите даже попытаться услышать вопрос. Спрошу иначе. Как можно сказать — перед тобой сармат или нет?
— Ну…
Участники сарда[1] прямо зависли, задумавшись. Так как этот вопрос поставил их в тупик. Ведь никогда прежде никто его не задавал. Берослав же, выдержав паузу, продолжил развивать тему.
— Вот вырос среди сарматов чужеземец. Гёт, мавр или даже какой негр из джунглей Африки. Живет по вашим обычаям, говорит на вашем языке и в поведении своем никак от вас не отличается, но вы знаете, что он чужак. Он сармат или нет.
На их лицах присутствующих отразилось сомнение, однако, ответа не прозвучало. Князь же продолжал.
— А ежели сармат уехал в Рим и живет там по римским обычаям. Он сармат? А человек из хунну? Он ведь, как и вы, кочует и рождает верхом на коне. Но кто? Чем хунну отличается от сармата? Только лишь языком? А если он выучит ваш язык и станет общаться на нем? Что вообще делает сармата сарматом?
— Все то, что ты перечислил. — произнес самый старый бэг из сираков. — Язык, обычай, образ жизни.
— Даже если этот сармат чернокожий?
— Не перегибай, — нахмурился другой бэг аланов.
— Нет, — покачал головой Берослав. — Вы ведь не знаете ответа, оттого и растерялись. Оттого и хмуритесь. А вот я — знаю.
— И откуда же ты знаешь? — с усмешкой поинтересовался тот самый «аксакал» из числа сираков.
— Я спросил богов, — максимально ровно и вежливо ответил князь, отчего лица окружающих стали еще более сложными. — Посмотрите на себя. Кто вы? — спросил Берослав. Выдержал паузу, а потом ткнул в старого бэга и произнес: — Ты воин. И ты воин, — указал он на следующего, а потом перебрал так всех. — Не козопас. Не пахарь. Не гончар. Воин. Ибо сармат лишь тот, кто готов драться, тот, кто служит богу войны — нашему небесному судье.
— По твоим словам, гёты с квадами тоже выходят сарматами. — скривился бэг сираков. — Как такое возможно?
— Так и есть. Нас всех объединяет то, что мы вышли на тропу войны. При этом мы разные. Как некогда скифы. Помните? — спросил он, заметив с мысленной ехидцей какими сложными стали их лица, хотя, казалось, что больше некуда… — Семь сотен лет тому назад скифы жили от Карпатских гор до великой степи на восходе солнца. И при этом они все были разные. Порою даже на языках разных говорили. Кто-то жил выпасом скота, кто-то земледелием, кто-то торговлей. Но все они являлись скифами. Разве нет?
Эти бэги думали.
Возразить или согласиться они не могли, так как не владели подходящей информацией. А прямо заявить о том, что они чего-то не знают, им было стыдно. Плоскость же, в которую вывел это вопрос Берослав, поставила их в тупик. Они давно уже привыкли к определенным обычаям, живя строго очерченным кругом родов и кланов, каковые по привычке относили к сарматам просто по факту кровной близости. Но и предложенная трактовка подкупала. Сильно подкупала.
Князь же ждал.
Он надавил на ту нотку в духе каждого сармата, которую тот не мог игнорировать. Да даже само их самоназвание происходило от «воин» или «воевать», то есть, переводилось примерно, как «люди войны[2]». Хотя мало кто об этом обычно задумывался из них, принимая как должное…
Сильно затягивать, впрочем, Берослав не стал и дав им всем хорошенько переварить этот посыл, продолжил.
— Каждый из вас идет по пути служения богу войны, который небесный наш судья и отец. Я же верховный ведун его. И вы сами видели, как я выдержал борьбу с многократно превосходящим количеством неприятеля. На каждого моего воина приходилось по пятнадцать противников. Это заметно больше, чем здесь присутствует. И все на одного. И я победил. И у меня почти нет потерь.
Бэги продолжали молчать, лишь глядели исподлобья. Князь выкатил ТАКОЙ аргумент, что не пересказать. Колдовство ли это или действительно помощь богов никто не знал. Но явно что-то сверхъестественное в их понимании.
— Впрочем, это неважно. Один раз я выдвинул себя в расы. Вы отказали. Значит, на этом и порешим. Вы остаетесь один на один с гётами и квадами, а также их союзниками. Я же удаляюсь к себе. Уверен, что до ближайшего снега они прибегут ко мне просить мира.
С этими словами Берослав встал и направился к выходу.
— Ты куда? — удивился Гатас.
— Я не сармат, мне не место на этом собрании. — максимально ровным тоном ответил князь, не поворачиваясь, и вышел.
Как же они его достали.
Он, на самом деле, только что придумал эту историю с германцами. Придут или нет — неясно. Но так-то, если подумать, весьма вероятно. Все видели его силу. А германец такое ценит и уважает, тем более у них такой «короны» на голове и самомнения, как у сарматов пока нет. Так что достаточно будет намекнуть через Милу и прибегут.
Ему же в целом без разницы с кем кооперироваться. С германцами даже в чем-то попроще будет. Поставить каскад укреплений по Днепру. Прокопать в обход порогов обводные каналы. И можно гуннов ждать.
Так-то да, конечно, получить в союзники несколько орд сарматов выглядело очень соблазнительно. Подсадить их на экономическую зависимость, а потом и вообще перевести на службу. Все ж таки природная конница — дело хорошее, если ее правильно применять. Но и с германцами вариант…
— Будешь? — спросил Борята, протягивая князю пузырек.
— Что там?
— Немного вина. Нашего. Ты очень уставший. Совсем тебя измотали эти ироды. Хлебни.
Берослав было потянулся к емкости, но остановился и покачал головой.
— А может, убьем их? Смотреть на их не могу больше.
— Чтобы что?
— Я же вижу, как они на нас смотря. Мы для них не люди. Так чего их жалеть? Вот. Прибьем. А потом скажем, что так и было.
— Здесь в лагере они мои гости. — с легкой хрипотцой произнес Берослав. — А Перун ненавидит, когда нарушаются обычаи гостеприимства. Он буквально в ярость от этого приходит.
—
