Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – монарх

ТУ»л6а 3

Впервые ко мне в келью никто не приходил и не выспрашивал жадно новости. Я даже подходил к две­ри, прислушивался, но и в коридоре тихо, словно все переселились в соседнее крыло.

Лишь через пару часов появился брат Альдарен и, не переступая порог, сказал бесстрастным голосом:

— Отец Ансельм собирает церковный суд. Через час, брат паладин, тебе надлежит явиться в главный зал.

— Альдарен, — спросил я, — это по моему делу?

Он молча отступил в коридор и закрыл дверь. Я в бессильной тоске сжал кулаки. Конечно, по моему де­лу, а спросил глупо только для того, чтобы спросить, завязать разговор. Но этот молодой монах передал со­общение, ухитрившись ни разу не назвать меня бра­том паладином, словно это высокое звание уже сняли заранее.

Когда через час я вышел из кельи, ни одного чело­века не встретил на пути, только перед дверями зала с полсотни, если не больше, молодых монахов, но все разбежались, как испуганные овцы при виде огром­ного злого волка.

Я переступил порог, с холодком в сердце увидел три стола, сдвинутые полукругом, шагах в пяти от них одинокая табуретка, даже не стул, и все отцы священ­ники сидят лицами к этой табуретке. Еще около сот­ни человек в рясах до полу и с надвинутыми на лица капюшонами стоят вдоль всех четырех стен.

Запнувшись на мгновение, я отвесил общий по­клон и медленно пошел к своему месту, на ходу пы­таясь придумать в свою защиту хоть что-то, отыскать какие-то весомые слова, что убедят всех в моей право­те... вот только сам все еще не чувствую себя правым.

В центре шеренги сидящих судей отец Ансельм, строгий и с жестоким выражением лица, справа при­ор Кроссбринер, слева отец Хайгелорх, Велезариус, Аширвуд, Ромуальд, Зибериус, Леклерк, Мальбрах и несколько священников, лица которых я увидел впер­вые.

Отец Ансельм молча указал мне на табуретку. Я по­клонился и молча сел, опустив ладони на колени в христианском жесте смирения и покорности судьбе, которую ниспошлет Господь.

После паузы, во время которой как я не двигался, так и никто в зале, отец Ансельм медленно поднялся и вперил в меня нещадный взор.

— Мы собрались здесь, — сказал он голосом, в ко­тором я слышал примесь металла, — по очень сроч­ному и неотложному делу... чрезвычайной важности!.. Как большинство из вас уже знает, сэр Ричард, кото­рого мы называли братом паладином...

Отец Леклерк произнес мягко, но достаточно гром­ко и властно:

— Пока вина его не доказана, он остается братом паладином.

Отец Ансельм бросил в его сторону испепеляющий взгляд.

— Сэр Ричард, — сказал он, — не отрицает своей вины. Но поправка с благодарностью принята. Сэр Ричард, являющийся паладином, был послал в недра земли, где темные силы свили свое гнездо, с приказом уничтожить демонов!.. Но он не просто не выполнил задание, что было бы только понятно. Он ослушался!

Отец Леклерк поинтересовался:

— Ослушался, в смысле, не пошел?

Отец Ансельм ответил в раздражении:

— Вы знаете, что он пошел! И спустился в самые недра. Однако ни одного демона не уничтожил... по­чему? Вас это поразит, как гром: он просто не воз­желал этого делать!

Отец Ромуальд сказал ровным голосом:

— Полагаете, это действие черной короны?

— Полагаю, — отрезал отец Ансельм, — он ощутил себя Повелителем Темного Мира!..

За столом переглядывались, наконец отец Велезариус, который самый крупный специалист по де­монам, помалкивающий и рассматривающий целую стопку бумаг перед собой, явно не имеющих ко мне никакого отношения, поднял голову.

Я ощутил на себе его внимательный взгляд.

— Брат паладин, — произнес он ровно. — Повлия­ла ли корона на вашем челе на решение, которые вы приняли?

Я подумал, ответил предельно честно, все равно за­секут любую ложь и повернут ее против меня:

— Полагаю, что да.

— Но не уверены?

— Нет, — ответил я.

— Почему?

— Просто не знаю, — ответил я, — где кончается влияние короны и в чем оно и где начинается моя ответственность сюзерена.

Он покосился на судей, те выжидающе молчат, спросил так же ровно:

— Ответственность сюзерена?

-Да.

— Поясните, — попросил он. — Здесь люди духов­ного звания, могут не знать тонкостей.

— Иерархия везде одинакова, — возразил я. — Высший всегда отвечает за присягнувших ему. Точно так же аббат является авторитетом и отвечает за вас. Если я Властелин Темного Мира, то как я могу унич­тожать своих подданных? Пусть захватил корону хи­тростью или силой, а не по праву, но когда надеваю, а они все преклоняют колени... по-своему, конечно, я как бы обязуюсь править ими мудро и справедливо. Ну как могу я велеть им умереть или убиться о стены?

Он напомнил сурово:

— Короли убивают.

— Только виновных, — возразил я. — А мне пред­писали убивать всех, кого встречу или отыщу. Я бы, честно говоря, так и сделал... если бы они дрались... а не сразу же поклонились мне и выразили полнейшую покорность моей воле!

Кроссбринер сказал резко:

— Простите, что вмешиваюсь, но они... чудовища, не так ли?

— Они мои чудовища, — сказал я виновато, — я за них в ответе... Один дурак еще в древнем языческом Риме сказал: «Да свершится правосудие, пусть даже погибнет мир!» — и ему хлопали в диком восторге. И доныне цитируют как образец истинного правосу­дия, строгого и бескомпромиссного.

На меня смотрели выжидающе, по лицу приора я понял, что он и сейчас твердо верит в эту формулу, дескать, все верно, пусть хоть мир погибнет, но чтоб правосудие свершилось и ни один гад не ускользнул от кары.

— Я тоже так думал, — продолжил я, — ну дурак был, а что с дурака взять? Только послать его учить умных, как у нас обычно и делается. А еще дурака вы­бирают править... Но мне повезло, как-то все же сооб­ражаю вот. Если мир погибнет, кому нужно будет там, в пустоте, что мы строго и скрупулезно следовали закону?

Они молчали, хотя по лицам многих видел готовые сорваться резкие и колкие возражения.

Я продолжил торопливо:

— Господь все это учел, забыли? Справедливость нужна, но если из-за дотошного следования справед­ливости губить мир... где найти еще таких идиотов? Господь готов был пощадить распутные и нечестивые Содом и Гоморру, если бы Авраам отыскал там хотя бы пару десятков праведников!

Аббат Бенедарий поморщился, поднял руку, я по­слушно замолчал.

— Весь наш мир держится на справедливости, — напомнил он. — В мире, где ее нет, не возникнут ни королевства, ни даже племена. В волчьей стае и то ца­рят справедливость и дисциплина. Не будь справедли­вости, сильный всегда будет угнетать слабого, грабить и насиловать его жену, обижать детей...

— Господь дал нам законы справедливости, — на­помнил я, — и милосердия. Человек еще юн, по го­рячности все больше напирает на справедливость, отодвигая милосердие в дальний темный угол, так что скоро и не вспомнит о такой ненужной хрени. Да и в самом деле, какое милосердие к гадам? Но, оказыва­ется, оно не просто нужно, а необходимо.

Отец Кроссбринер сказал резко:

— Ну-ну, просветите нас.

— Если откроете Библию, — сказал я и, заметив удивление на его лице, как и лицах отца Аширвуда, его первого помощника, и двух очень серьезных бей­лифов, пояснил: — Это книга такая! Толстая, правда, но читать ее вам всю не обязательно, устанете, вы ж не привыкшие. Достаточно посмотреть первую главу, где Господь сказал, что создал лучший из миров. Этим сказано, что уже создавал раньше, но те оказывались неудачными... и я даже могу предположить с большой долей вероятности, почему!

Кроссбринер сказал с ядовитой усмешкой:

— Соблаговолите пояснить вашу мысль.

Аширвуд и еще несколько священников, которым

я как кость в горле, приободрились и начали смо­треть, словно на кролика перед стаей волков.

— Он создавал их, — сказал я, — на законах спра­ведливости. Но по законам справедливости, ничем их не нарушая, могут жить только камни, горы, реки,моря да еще облака. А все живое... Будучи молодым и полным жажды сделать вселенную лучше, он уничто­жал такие миры и делал их более совершенными, но и там все приходилось рушить. Наконец начал допу­скать ту неправильность, которую называем милосер­дием. Это отклонение от справедливости, да, но, как оказалось, мир без нее существовать не может, на что справедливо указывал Богу еще Авраам.

Они переглянулись, я видел, как у многих уже фор­мируются резкие возражения, и заговорил быстрее:

— Даже в нашем мире Господь постепенно сдви­гается в сторону все большего милосердия!.. Спер­ва наслал потоп на прогневившее его человечество, потом уже только сжигал отдельные города, а затем наказывал лишь отдельных людей. Это вы заметили или у вас Библия на столах только для красивости? И для торжественных клятв их можно дать, даже не раскрывая Святое Писание. Теперь Господь и вовсе разрешил нам жить, как сами хотим... Это милосердие и понимание человеческих слабостей!

— Понимание, — резко сказал отец Ромуальд, — не значит прощение!