Цена Победы (СИ) - Гринчевский Игорь Леонидович
А уж самое отдаленное, но тоже приятное, это то, что теперь британцы имеют зуб на заокеанских «кузенов» не только из-за Канады, куда те влезли, что называется, с сапогами, но и из-за Африки. А деньги имеют свойство ссорить даже лучших союзников.
— Это всё не быстрые проекты, и новые продукты они могут дать лишь через годы, а я всей душой надеюсь, что Великая Война закончится раньше. Но новый чай, дополнительная сталь или добавочный хлопок, который сейчас осваивают в Ферганской долине, Кашгаре и Восточном Туркестане, они точно сделают мир лучше и богаче. А значит, они работают на нашу победу, на то, чтобы мир был лучше.
Ну, справедливости ради, делалось и другое, куда более близкое к делам фронта. Чернов, продолжая дело почти всей своей жизни, занимался модернизацией старых пушек, в том числе — снятых с кораблей и береговых батарей. А также германских, купленных я японцев.
Менделеев и Пороховщиков недавно показывали мне новую «четверку» в двух вариантах. Первый — с трёхдюймовой пушкой и противоснарядным бронированием. Ему бы еще и башню вращающуюся — был бы аналог знаменитого Т-34. Но, увы! Башню, в которую влезла бы здешняя пушка, ни один бронеход не увёз бы. К тому же местные конструкторы все как один были противниками того, чтобы пушка выходила за габариты машины. Вот и пришлось бронерубку не по центру ставить, а в корму, меняя местами с движком.
Только это вам не детский конструктор, где «раз-два — и поменял!», мы тут уже третий год бились, пока что-то приемлемое, наконец, получилось. А второй вариант был уже со 107-мм пушкой. Только вот ради большого калибра пришлось существенно поступиться бронированием. В «лоб» эта машина могла выдержать снаряд 20-мм пушки Беккера или нашего «эрликона». А все остальные участки обошлись противопулевым бронированием.
Сам я остался от этих поделий «сумрачного полночного гения» в смешанных чувствах. С одной стороны, они почти походили на привычные мне танки. А с другой — и скорости не те, и броня смешная. А при этом «сухая масса» — тридцать две тонны. Как раз столько, чтобы их с трудом, но их можно было возить на четырёхосных платформах. Правда, для этого приходилось слить всё горючее и воду из радиаторов, снять все пулеметы и боеприпасы. Даже ионисторы приходилось снимать и выгружать, везти в отдельном вагоне.
Впрочем, учитывая их цену, охранять в пути тот вагон придётся лучше, чем сами «коробочки».
Да и с самолётами всё двигалось семимильными шагами. Недавно мне даже показали макет цельнометаллического моноплана. Первый полет ожидался к концу весны, а там и о массовом производстве подумать можно будет. Насколько я помнил, в реальной истории переход к таким машинам пришелся уже на «тридцатые», так что опережаем мы и тут лет на пятнадцать-двадцать[122].
— И в первую очередь я обращаюсь к молодым! Именно дело юных — дерзать и искать новые пути. Вот и занимайтесь этим, не бойтесь. Оставьте заботу о планировании другим, более старшим. Ваши мысли должны быть крылаты!
Беломорский «тучерез», квартира семейства Рябоконь, 25 октября (7 ноября) 1915 года, воскресенье, ранняя ночь
— М-м-м! О-о-о! А-а-ах!
С последним выдохом тело Ксанки напряглось, как струна, а затем обмякло. Супруги пытались отдышаться, при этом не разбудив никого из обитателей детской.
— Хорошо, что тебе такой длинный отпуск дали! — мечтательно сказала жена. — А то я уже соскучилась.
— Нет, родная, отпуск короткий. Всего на неделю. Но потом будет командировка. Наш полк разворачивают в бригаду, так что надо новые машины принимать. А заодно и личный состав обкатаю. Погляжу, кто чего стоит, поучу немного.
Мадам Рябоконь нежно его поцеловала.
— Какая разница? Важно то, что всего в часе пути отсюда. Сможешь хоть на каждую ночь домой кататься.
— Ну, каждый день — вряд ли. Но смогу частенько. И так — целых три месяца! Техника, она обращения требует. Это тебе не как у Семецкого — взяли полк, дополнили всякими там пластунами-разведчиками да разными прочими удальцами и — опа — через месяц уже бригада!
— Да, не повезло его Катеньке. Месяца им может и не хватить!
— А мне Воронцовых всего жальче. Он за беломорских, как за родных переживает. А нас в новые части больше всего и набирают. И в лётчики, и в бронеходчики, и даже в «ударники».
Супруга фыркнула и не очень последовательно заявила:
— А у нас «ударниками» нынче тех прозывают, кто хорошо своё дело делает. План на работе перевыполняет или учится на «хорошо» и «отлично».
— Вот как?
— Ага! Или «ударниками» или «богдановцами» ещё…
из мемуаров Воронцова-Американца
«…Да, этот мир наконец-то нашёл свои названия для 'стахановцев». Сан Саныч Малиновский свои труды по научной организации труда писал под псевдонимом Богданов — отсюда и «богдановцы».
Но более почётным считалось слово «ударник». Ведь в ударные части брали только лучших солдат. И именно в эту пору они начинали свой трудный путь…'
Карпаты, 5 (18) декабря 1915 года, суббота, утро
Жизнь полна несправедливостей и нелепостей. Казалось бы, ударные части прекрасно себя показали. Именно как средство закрепления успеха бронеходов. А те отлично действуют лишь под прикрытием и поддержке авиации. Значит что? Значит, логично нарастить и тренировать каждый из компонентов этой триады. Верно ведь?
А вот хрен вам огородный, длинный и пупырчатый! Бронеходчики пока что матчасть на заводах получают да водителей тренируют. И заниматься этим будут, возможно, до самого конца зимы. И авиаторы тем же самым заняты — машины получают, слётываются…
А вот его бригаду дёрнули на фронт! Спрашивается, где справедливость? И где логика? Чьи успехи они тут будут закреплять⁈ Нет, несколько десятков стареньких «единичек» сюда перебросили. И «мотолыги» придали. Только этими «коробочками» вы даже австрияков в заблуждение не введёте, господа!
А его части между тем будут нести потери. И снова потребуется время на то, чтобы принять и «обкатать» пополнение. Вот только с начальством не спорят. Или точнее, приходишь к начальнику со своим мнением, а уходишь — с мнением начальника. И никак иначе!
Вот и сейчас, задумало «верхнее» начальство повторить Зимнее сражение в Карпатах. Понятное дело, что с иным, более положительным результатом. Вот и начали опять формировать «кулак» для штурма Дуклинского перевала.
А Восьмую армию под командованием Брусилова, как понёсшую заметные потери, переместили сюда, чуть западнее Стрыя. И ударную бригаду Семецкого вместе с тремя десятками стареньких бронеходов да двумя десятками «мотолыг».
С «гениальным», чтобы не сказать большего, заданием — изобразить наступление и отвлечь тем самым часть австрийских сил.
Но деваться некуда, начали готовить хотя бы имитацию удара. Если наличными силами удастся прорвать хотя бы первую линию обороны, его полки могли уйти в одно небольшое ущелье, пройти скорым маршем два десятка вёрст, а затем — ударить по ближним тылам австрияков. План, правда, выходил так себе, но если австрияки хоть немного промедлят, то шансы на успех всё же были. Дохленькие, но и то хлеб. Потому что при лобовом ударе они легли бы в землю все, с гарантией и без малейшей пользы.
И тут пришёл к нему этот перебежчик. Просочился как-то через линию фронта, а как узнал Семецкого, так к нему и бросился с криком: «Пан Семецкий, я до вас шёл, спасите!»
Оказалось, это русин. Четыре года назад был в Беломорске на заработках. Увлёкся пейнтболом, и даже одну игру у них сам Семецкий и судил. Потом вернулся в Карпаты с рассказами, как прекрасна жизнь в России и с поставками в лизинг бензопил. Ну, а где бензопилы, там и запчасти, там и производство «шмурдяка» из опилок, бутанол и самопальный спирт на контрабандных миниатюрных ректификационных колоннах. В общем — свой человек среди карпатских лесорубов.
