Цена Победы (СИ) - Гринчевский Игорь Леонидович
— Напоминаю оговоренные правила, господа. Дуэлянты могут свободно перемешаться в пределах трёхметровых кругов, принимая любые угодные им позы. Огонь открываем по моему сигналу. Дуэль длится не более тридцати секунд или до сигнала одного из вас о том, что он сдаётся. В любом случае дуэль прекращается по моей команде о прекращении огня. Вывод о том, кто победил, мы делаем на основании подсчета попаданий. При равном числе поражений проиграет тот, кого чаще поразят в опасные для жизни места.
Вообще странная дуэль. Иван был хорошим стрелком и часто упражнялся именно с «наганами». А Стас стрелял гораздо реже. И в основном — из «нуделей». Другая техника, так что при обычной дуэли его могло спасти только чудо. Один удачный выстрел и… Здесь же, когда максимум, чем рискуют противники, — это получить синяки, Соболев однозначно должен был победить.
Стас не мог этого не понимать, но упёрся. «Вопрос чести», как же!
Судья поединка поднёс свисток к губам и подал сигнал начинать. Иван тут же в лучшем стиле ганфайтеров сделал быстрый шаг влево и выстрелил от бедра. Судя по тому, как скорчился его противник, попал в солнечное сплетение. Это больно даже через толстую одежду.
Между тем Соболев поднял револьвер на уровень глаз, прицелился и вторым выстрелом поразил правую кисть Стаса, отчего тот, вскрикнув, выронил оружие.
Секундомер тикал, а Гольденберг сначала пытался поднять выпавший пистолет, а затем — прицелиться. Поняв, что ушиб кисти не позволяет нормально стрелять, он переложил «наган» в левую руку. Однако теперь Иван спокойно стоял и ожидал выстрела соперника.
Бах! Промах. Бах! Бах-бах! Снова промахи.
Стас поддержал левую руку правой и выстрелил снова. Похоже, он зацепил рукав стеганой куртки противника. Почти попал, но поражением цели это не считается.
Бах! Есть! Судя по тому, как дёрнулась голова Ивана, пуля пришлась в защитную маску.
На последних секундах Стас выпустил последнюю «пулю» и снова попал. Похоже, что в район сердца.
— Время истекло! Прекратите огонь, отдайте оружие секундантам и подойдите ко мне.
Судя по тому, что оба шли, слегка скособочившись, защитная одежда и маски не вполне скомпенсировали эффект попадания.
— Считаете ли вы себя удовлетворёнными, господа?
— Я хотел бы ответить первым, — начал Иван. — Мой соперник показал уверенность в своей правоте, готовность бороться до последнего, превозмогая трудности и обстоятельства. Я приношу свои извинения за то, что обвинил его в эгоизме.
— Принимаю! — ответил Гольденберг и аккуратно подал повреждённую кисть. — Но наш спор всё равно надо как-то решить.
— Думаю, мы попросим совета у самых уважаемых людей города. Пусть они и решают.
из мемуаров Воронцова-Американца
«…эти два молодых обалдуя сошлись на дуэли не из-за девушки, как чаще всего бывает. Нет, дело действительно было в принципе. „Всё для фронта, всё для Победы!“ — так учили их мы. Но забыли объяснить, ради чего нужна эта Победа…»
Беломорский Университет, Большая Химическая аудитория, 24 октября (6 ноября) 1915 года, суббота, время послеобеденное
— Уважаемые дамы и господа! Хочу начать с пояснения. Некоторые репортёры поспешили обозвать наше сегодняшнее собрание «судом». Нет, никого мы судить не будем! Наша задача рас судить две различные точки зрения и обсудить их! — я специально выделил интонацией предлог. — Иван Соболев испытывал новые лекарства из класса химических антибиотиков и обнаружил, что одно из них способно побеждать чахотку[116]. Да, не во всех случаях, но, как вы сами понимаете, пользу от такого лекарства трудно переоценить.
В зале зашумели. Ну да, в это время многие имели друзей, родственников или хороших знакомых, пострадавших от этой болезни. Да что там говорить, даже великий Чехов умер от чахотки[117]!
— Однако Иван Соболев решил, что сейчас не время отвлекать силы и средства от того, что нужно на фронтах, и не передал результаты открытия выше. И когда он узнал, что его приятель, Станислав Гольденберг, потребовал увеличения финансирования на проектирование принципиально новой счётно-логистической машины, он обвинил его в эгоизме. Нет, не в обычном, разумеется, а в эгоизме ученого. Дескать, пусть мои исследования продвигаются, а до остального мне и дела нет.
Зал зашумел, судя по всему, тут были сторонники обеих точек зрения. Я же не мог дать волю своим эмоциям. Моя бы воля, я бы этого Соболева уложил на колено, да всыпал бы ремня так, чтобы неделю потом сидеть не мог. А вот Стаса с его идеей «контрольных сумм»[118], позволяющей проверять точность переноса данных, готов был просто расцеловать. Вообще их Институт только радовал. Уж не знаю, через год, два или три, но мы явно получим первый компьютер. Да, пока на перфокартах, а память и быстродействие будут ниже, чем у советского калькулятора, которым я пользовался в школе, но… Это же будет настоящий прорыв в области вычислений. И сделаем его именно мы!
— Давайте разберёмся. Прежде всего, спросим себя, а в чём заключается Победа? В каком случае мы сможем уверенно сказать, что победили?
Тут я сделал паузу, позволив слушателям выкрикнуть несколько идей типа «войдём в Берлин!», «повесим кайзера» и даже «перебьем всех немцев», после чего отрицательно покачал головой и продолжил:
— Нет, мои дорогие! Целью войны является построение лучшего мира после её окончания. Если этого удалось добиться — мы победили. Даже если наши солдаты не взяли вражескую столицу. И наоборот, мы можем занять всю территорию противника, но победа достанется не нам, а другим, может быть, даже и не воевавшим вовсе.
Народ снова зашумел. Идея была явно новой и даже необычной. Ну, так потому я это обсуждение и затеял. И не только для присутствующих. Вон, в углах сидят стенографистки, их записи потом расшифруют, отредактируют и опубликуют в газетах и журналах. Да и я сейчас говорю в микрофон не только для присутствующих. Мы организовали прямую трансляцию. И на волну Беломорского радио сейчас настроились жители Москвы и Петербурга, Киева и Минска, Варшавы, Риги, Одессы, Самары, городов Урала и Сибири. На Дальний Восток и Харбин решили не транслировать, там сейчас глухая ночь.
— Именно поэтому сейчас наши специалисты по сельскому хозяйству осваивают выращивание чая в той части Армении, что раньше была под турками[119], а наши горные инженеры разведывают хром в лесах и горах Африки.
Это вообще была эпическая победа. Никель-то мы и под Норильском уже добывали, и на Кольском полуострове в двух местах… Да и с норвежцами удалось договориться насчёт их месторождений. И марганца у нас хватало. А вот хрома начало не хватать. Вот я и «сложил два и два». Вспомнил слышанное в юности от студентов геологического факультета МГУ про Великую Дайку Родезии[120], заставил покопаться секретарей в энциклопедиях, и узнал, что сама Великая Дайка известна давно, а вот о наличии в ней руд пока никому неизвестно. Ну, и расторговал это с Карнеги, Джоном Пирпонтом Морганом и другими «акулами капитализма», являвшимися крупнейшими акционерами «United States Steel Corporation». Им-то хрома тоже не хватало. А вернее сказать — отчаянно недоставало. А уж вместе мы сумели выкрутить руки британцам. Я же выторговал себе всего седьмую часть. Мало? Ну, попробуйте получить больше, а я на вас посмотрю!
Тем более, что помимо доли в родезийском хроме и платине, я получал и побочные выигрыши. Британцы аккуратно набрали денег под «новые активы» и «разменяли» их на новые подлодки, самолеты, двигатели, медикаменты и боеприпасы из Соединённых Штатов. Так что я снова на этом немного заработал, а «лаймы»[121] — укрепили свой фронт, увеличив тем самым шансы на победу Антанты.
