Железный канцлер (СИ) - Старый Денис
Император стал мне напоминать Иосифа Виссарионовича Сталина, насколько я знаю из истории об этом человеке. Для государя все происходящее, словно забавный спектакль. Между тем, он, как я уже понял, намерен сталкивать лбами прежде всего меня, вот пока с Ростопчиным. Чтобы не зазнавался? Может быть. Мне подобное приятных эмоций не приносит, между тем я понимаю императора и то, что он делает, как по мне, так это меньше из зол.
Следующий законопроект, который мы рассматривали, касался создания сети, так называемых, «поставщиков двора его величества», а также «поставщиков русской императорской армии». В этом же законе прописывалось о награждении знаком отличия, бронзовой, серебряной или золотой медалькой любых достойных поставщиков, которые либо работали без проволочек и с чаянием, либо могли предложить нечто эксклюзивное, может, снижали цены. Ну и право вывешивать хоть бы и баннеры с указанием, что тот или иной — поставщик, а, значит, серьезный купец.
Закон касался и того, чтобы все закупки в армии производились исключительно в соревновательной форме. Слово «тендер» я пока не вводил. По сути, вводились критерии оценки при выборе поставщика и многое другое. Я рассчитывал, что эти действия могут привести не только к нужной нам конкуренции, но и позволят мотивировать многих поставщиков и производителей, побуждая их шевелиться. Нужно только следить, чтобы не развилось много лишней бюрократии.
Этот закон не вызвал отчуждения у членов Государственного Совета, а у меня складывалось впечатление, что собравшиеся не совсем в курсе, что именно сейчас согласовывается. Читали они законопроект? Или так, по диагонали просмотрели? Мне не важно. Я знаю, что делаю и лучше бы меньше существовало сложностей на моем пути.
— Господин канцлер, не скажу, что утомили, но я поражён работоспособности Комитета Министров. — высказался Гаврила Романович Державин.
— Благодарю вас, — я встал и обозначил поклон в сторону Державина, а после обратился ко всем присутствующим. — Господа, я готов воспринимать любую критику. Вижу своей задачей создание такой системы развития нашего Отечества, чтобы быть не теми, кто повторяет за Европой, а теми, кто диктует моду законодательной системы.
— До законодателей моды нам далеко, — видимо, собравшись с мыслями, вновь вставлял шпильки Растопчин. — Господин Первый Консул и будущий император Франции представил уже и Гражданский кодекс. Нам до подобного законотворчества ещё далеко.
Император усмехнулся и посмотрел в мою сторону. Он всё ещё никак не подпишет Гражданский кодекс Российской империи, а также семейный и административный кодексы. Ещё даже не будучи канцлером, я предоставил данные документы на рассмотрение его императорскому величеству. Вот только как раз-таки здесь сработала русская система мировоззрения, когда никто никуда не спешит, А, если что-то и делается быстро, так это компиляция, подражание законам, принятым в других странах.
— Господа, — обратился ко всем собравшимся государь, — если мы разобрали все вопросы законотворчества, предлагаю перейти к военным вопросам.
Конечно же, у собравшихся никаких возражений по этому поводу не было. Более того, война интересовала почти всех более остального. Я знал, насколько утомляются господа-члены Государственного Совета во время утверждения законов. Кстати, мне это весьма помогает. Это способствует меньшей волоките принятия законов. Что ж, остаётся только в соответствии с законодательством опубликовать в московских и петербургских ведомостях принятые законы и они вступают в силу.
Что же касается рассмотрения военных дел, то я был крайне против, чтобы эти вопросы рассматривались на Государственном Совете. Не то, чтобы я был уверен в шпионской деятельности будь кого из присутствующих, однако, логика, как и некий опыт предыдущей жизни, прямо-таки кричал, что война, планы военные — это сугубо профессиональные вопросы для ограниченного круга лиц.
— Раз мы коснулись вопросов войны, то я представлю вам, господа, министра военных дел действительного тайного советника господина Алексея Андреевича Аракчеева, — сказал Император.
— Хм, — не выдержал Растопчин и зло усмехнулся.
Аракчеев с каменным, непроницаемым лицом поднялся со своего стула, вышел из-за большого, скорее, длинного стола и направился к трибуне. Так вышло, что именно мне довелось поучаствовать через своего человека, обер-гофмаршала, и заказать нужную мебель, создавая привычный для меня антураж зала любого зала заседаний. В данном случае Государственного Совета в Зимнем дворце.
— Господа, — обратился Аракчеев присутствующим. — Я бы хотел воздать должное гению присутствующего здесь Александра Васильевича Суворова. Благодарю вас, господин фельдмаршал, за то, что предоставили исчерпывающие сведения о состоянии дел в армии и на театре военных действий.
— В театре военных действий… — смаковал выражение государь. — Слышится влияние одного господина, впрочем, продолжайте господин военный министр.
— Благодарю, ваше императорское величество. Есть сведения, что шведы готовят большой десант к Гельсингфорсу… — начал доклад Аракчеев.
Я знал всё, о чём сейчас говорил Алексей Андреевич. К слову сказать, сведения, которые принялся озвучивать министр военных дел, были переданы мною Суворову и министру морских дел Синявину. Агентура Швеции работала. Конечно, сложно рассчитывать на получение оперативных данных, процесс доставки сведений через Пруссию долгий и не факт, что безопасный. Но это уже второй раз, когда я получаю сведения.
На данный момент в Швеции действовало четыре группы. И, похоже, настало время им показать себя во всей красе. Переданный мной приказ звучал образно и красиво: «Пусть земля горит под ногами наших врагов!». Примерно через пять-шесть дней этот приказ должен дойти, где и базируется законспирированный координационный центр диверсантов. Выбор целей, методов — всё на усмотрение командиров групп. Приоритетные же задачи заключаются в том, чтобы сорвать любые планы шведского командования.
Безусловно, чтобы не допустить десант уже на русские территории, сил не хватит. Но чуточку подгадить шведскому флоту диверсанты обязаны. Для нас сожжённый фрегат, а лучше парочку, а ещё лучше несколько линейных кораблей — это подарок, который позволит Фёдору Фёдоровичу Ушакову, если не победить, то не проиграть с разгромным счетом.
— Соотношение сил не в нашу пользу на флоте, — выступал уже содокладчик Аракчеева, министр морских дел Синявин. — Всё, что нам удалось собрать, вооружить, обеспечить экипажами — это двадцать восемь линейных кораблей, девятнадцать фрегатов, восемь брандеров и сорок четыре иных кораблей. В этот список не входит галерный флот. Вместе с тем, если учитывать захваченные галеры у Свеаборга, то у нас их сто три. Самих кораблей больше, но найти команды уже не представляется никакой возможности. Были отозваны все офицеры флота, которые ушли в отставку, но которые ещё могут командовать, не взирая на старость и несущественные болезни, всех призываем на службу. Морской корпус, навигацкие школы — все сделали досрочный выпуск мичманов. Мы вынуждены давать этот чин даже неподготовленным основательным образом гардемаринам.
— Был ли когда-нибудь русский флот на Балтике сильнее, чем нынче⁉ И как жаль, что этого не хватит для безупречной победы, — произнёс огорчённым, скорее, разочарованным голосом Император.
Еще около часа были обсуждения по поводу вероятных действий, а так же некоторые «знатоки» выразили мнение, что Наполеону ну не как не высадиться в Норвегии уже потому, что английский флот ему помешает. А после я поспешил домой. По сути, мой рабочий день еще не закончился.
Как же меня бесят все эти говорильни! Три часа потрачены были на то, чтобы в очередной раз поссориться с Растопчиным, обсудить нужные и своевременное законы, потешить эго Его Величества.
Но я понимаю — все это нужно, пусть и кажется пустым времяпровождением. В моём понимании, Государственный Совет — это, скорее, громоотвод, чтобы не допустить мысли о моём фаворитизме, ну и привлечь многих вельмож к делу, чтобы не возмущались.
