Железный канцлер (СИ) - Старый Денис
Катя любит рисовать одежду, я как-то даже пририсовал ее модели «попку». Так, в шутку. А после посмотрел… Так это же модно будет во второй половине девятнадцатого века. Почему бы не сейчас? А шляпки? Здесь же целое поле непаханое, ну или почти не паханное, так как шляпки популярны, но те, которые я могу приблизительно вспомнить по фильмам, даже всем экранизациям Анны Корениной, не распространены. Между тем, они элегантны.
И я кое-что вспомню, и опытный взгляд Кати, если рядом будут профессионалы, поправит. Вот, пусть и занимается, руководит становлением русской модной одежды из русской ткани. Мужские фраки также можно шить, или галстуки-бабочки, а классический галстук, который мог бы войти в моду, допустим, у купцов или мещан, еще и не изобретен.
Но, вот незадача… Мари-Роз попала в поле моего зрения и я, конечно же, дал распоряжение проверить мадам. Не мог же допускать какую шельму к работе на моем… моей жены предприятии. Шельмой она и оказалась. Во-первых, представляла одежду точно не французскую, а закупленную, по большей части в Австрии или в Италии. Во-вторых, ленточки и рюшечки были кустарного производства из русской же ткани. Там пахло не французской водой первоначально, а потом русских крепостных баб.
Но мне дамочка понравилась. Хваткая, деловитая, вся такая про деньги. Подобная змея, если у нее выдавить яд, и нужна. Еще бы перевоспитать, чтобы не легла под Наполеоновские войска в Москве в 1812 году, как в иной реальности.
Так вот, эта дама, Мари-Роз, быстро вошла в светское общество. Тут и вовсе любой француз сейчас на вес золота, ну, а женщина, которая такая эмансипе, что зарабатывает огромное количество рублей, сразу же на фоне «безмерной любви» ко всему французскому стала любимицей петербургской публики. На одном из раутов, дама имела неудовольствие общаться с Ростопчиным, со всем известном специалисте по Франции. Ему показали новую игрушку петербургского общества, Мари-Роз. Там и высказался Федор Степанович.
— Что случилось, господа? Вы оба так неожиданно замолчали! Все, более своими спорами радовать нас не будете? Перейдем к делу? — игриво спросил Павел Петрович, когда пауза затягивалась.
— Вы как, господин Председатель? Можем продолжать? — спросил я, явно растерявшегося Ростопчина.
А пусть теперь будет уверен, что весь его разговор на приеме, где к нему подсадили Мари-Роз, записан. Моя агентесса! Эх, как там Анетт? Что-то даже ностальгия по ней пробивает. Было что-то в этой девице… Огонь, страсть… секс. Вот его было очень много.
— Господа члены Государственного Совета, все же я намерен настаивать, чтобы все иезуитские учебные заведения были упразднены, как и Орден. Доколе эта гниль… — Ростопчин начал вновь трындеть, как Троцкий.
Весь сыр-бор на сегодняшнем заседании Государственного Совета возник по поводу иезуитов. Я предложил законопроект, который ограничивает их деятельность на территории Российской империи. Ограничивает, но не запрещает. Суть закона в том, чтобы взять под контроль образование в учебных заведениях Ордена. Они должны были предоставлять программы по всем предметам, что будут изучаться, их преподаватели обязаны в министерстве Культуры и Просвещения получать лицензию на преподавательскую деятельность на территории России.
Казалось бы, ярый борец против иезуитов будет биться за такое ограничение. Но этот демагог, Ростопчин, начал задвигать про подрывную деятельность иезуитов и все такое. Ну, я же согласен! Вот только смотрю на вещи несколько прагматично. Иезуиты уже имеют колледж в Петербурге, в их планах создание учебных заведений по всей России. Так, почему бы и нет?
Условия, правда, жесткие, но коммерция для иезуитов выйдет неплохая. Да, они будут обязаны следовать запрету для своих слушателей православного вероисповедания на изучение католицизма, как дисциплины. Напротив, они обязаны привлечь православного или светского преподавателя, но который будет аттестован в Святейшем Синоде. Все программы должны быть подробным образом прописаны с календарными ориентирами и зарегистрированы в соответствующем министерстве. И пусть себе учат наших детей, но правильному. Нет? Их колледжи призваны распространять католицизм или еще какую ересь? Тогда пинком под иезуитский зад. Все просто. И такая прозрачность должна распространяться на все учебные заведения. Государство и государь должны знать, чему обучают верноподданных императора.
Я руководствовался такими мотивами, что нам нужно открывать как можно больше учебных заведений и только лишь государству это сделать сложно и накладно. И как раз в коммерческие дела любых учебных заведений мы лезть и не станем, лишь определив единый налог, не сильно обременённый, но при создании большой сети учебных заведений министерство Юсупова покроет, может, хотя бы десять процентов расходов. Открыть школу должно быть прибыльным делом. А государство пусть открывает учебные заведения, которые не прибыльные.
Кстати, министерство Культуры и Просвещения работает над проектом создания учебных заведений за счет крупных предприятий. Например, можно готовить качественных рабочих верфи. Государство поможет, но верфи оплатят. Я, к примеру, готов возложить на большинство своих крупных предприятий бремя… нет, скорее честь, оплачивать ремесленные школы с базовым образованием. По итогу выйдут хорошие специалисты. И пусть крепостничество притормаживает это дело, но пока хватит кого обучать, а дальше и крепостничество потесним, уже это делаем.
— Господин Аракчеев, рассудите спорщиков! — модератор нашего собрания, его величество, воззвал к министру военных дел.
Вот только об этом назначении еще никто, кстати, кроме государя, и не знает. Ростопчин не должен быть в курсе. А объявить император собирался именно сегодня, на заседании Государственного Совета.
— Не моя тема, — начал осторожно Алексей Андреевич Аракчеев. — Но… Нам нужны люди, со знанием математики, много нужно. Артиллерия требует образования. Я поддерживаю господина канцлера.
Страйк! Шах и мат! Ростопчин с недоумением посмотрел на Аракчеева, которого считал уже своей креатурой. Как-никак, но мой новоявленный министр военных дел был провозглашен товарищем Председателя Государственного Совета. Федор Васильевич Ростопчин таким жестов в сторону Аракчеева захотел приручить в достаточной степени влиятельного Алексея Андреевича, но не учел, что я об этом прекрасно был осведомлен. Ну, не дурак же я, в самом деле, чтобы не отслеживать назначения тех людей, которые могут быть привлечены к власти.
Переговоры с Аракчеевым не случились бы положительно для меня, если бы не новая пушка. И не на чертеже, а в металле и стреляющая. Новые станки для нарезки створов винтовок, усовершенствованные командой Кулибина, оказались в достаточной степени универсальными. Просто увеличенная копия могла совершать нарезы в стволах пушек. Да, ядро туда не пропихнешь, но вот снаряд по типу пули Минье, нынче «Сперанского», вполне, пусть одним условием и было чуть задранное состояние ствола.
Но… дальность, точность, увеличенная мощность поражения — это подкупило Аракчеева. Ну, а когда он увидел чертеж казназарядной пушки!.. А ведь я просто переложил принцип винтовки Хола на артиллерию, это же еще не унитарная пуля, соответственно снаряд! В казенной части открывается часть ствола, туда вкладывается снаряд или шрапнель, закрывается и все… Нужны испытания, чтобы понять толщину стали казназарядного устройства, но это частности. Проведем испытания.
Так что, купил я Аракчеева. Не за деньги, за идею и право быть первым в Европе, кто начнет создавать тактики применения орудий, которые, несомненно, скоро войдут в обиход. Скоро? По местным меркам, конечно, но я постараюсь, чтобы проволочек было как можно меньше. Подобные станки, как установлены в Луганске мы в Нижнем Новгороде делам. Мало, они трудоемкие и сложные выходят, но главное — делаем
— Что ж, господа. Я не имею ничего против именно такого закона. Я обещал иезуитам защиту, но я не обещал им распространение вольнодумства и католицизма, — закончил дебаты государь.
