Громов. Хозяин теней. 5 [СИ] - Екатерина Насута
Надо было подумать.
И про то, что Мишка, пусть и способный, но в общество людей простых не впишется. И про то, что руки эти злосчастные надо долечивать. И про то, что оставшись наедине с Тимохой, Татьяна начнёт искать хоть кого-то нормального, с кем можно поговорить.
И найдёт.
Мы ведь видели, что нашла. Я даже, помнится, порадовался.
— Роберт говорил, что фантомные боли могут долго преследовать. И что, если станут сильно донимать, то нужен будет опиум.
Вот с-сука.
— А боли, говоришь, не сразу начались?
— Да. Верно, — она чуть нахмурилась. — Сперва только зуд этот раздражал. Потом уже боль пришла. Сначала редко так. Приступами. А потом…
— Чаще?
Чую, я за этим Робертом не просто прослежу. Я его упокою. Чисто, чтоб не вернулся.
— Да. И снимать их становилось сложнее. Роберт старался, но он уставал. Очень уставал. Он и без того выматывался, а ещё и я… и я хотела платить, но от благородно отказался. Потом мы как-то вот разговаривать начали. Он отлично разбирается в поэзии.
И не только в ней, как мне кажется.
— Мы обсуждали стихи… потом ещё выставки. Он так живо рассказывал он недавней. Народников… я бы хотела пойти… и Тимоха. Тимоху, сам знаешь, люди сторонятся. А Роберт с ним как-то быстро общий язык нашёл. И я радовалась.
А мне остаётся зубами скрежетать, но про себя.
— Несколько раз мы выходили гулять. Недалеко. Еремей был рядом…
И спасибо ему за это. Я усилием воли давлю злость и уточняю.
— Погоди… извини, но я тут… короче, ты сказала, что твой ухажёр женат. А этот вроде женат не был? Или я чего-то путаю? Не думай, что я там…
Татьяна залилась краской.
— Это…
— Тань, я просто хочу понять, что он за человек. Где врёт и почему.
— Думаешь, врал?
— Кому-то — определённо. Помнишь нашу квартирную хозяйку?
— Её забудешь, — сестрица чуть успокоилась.
— Так вот, она первой доложила Мишке, что Роберт — просто замечательная партия. Что он холост и молод, и собой хорош, и донельзя перспективен. Честно говоря, мы поэтому и не лезли…
— То есть, вы замечали…
— Что ты им заинтересовалась? Так-то да… а что в этом плохого?
— Сав? — в комнату заглянул Метелька. — Ну чего там?
— Ужасно! — Светлана, обменявшись с сестрицей полными смысла взглядами, с радостью вскочила. — Если у Савелия всё просто плохо, то у вас, молодой человек, просто-напросто ужасно! И поэтому мы должны кое-что прояснить…
В общем, хороший предлог оставить нас с Танькой вдвоём. Всё-таки Светочка меня удивляет. Иногда она кажется наивной до безобразия, настолько, что порой закрадывается мыслишка, не издевается ли она таким, хитрым способом, не замечая вещей очевидных. А потом понимаешь — не издевается. И вправду не замечает.
При этом сейчас вот она чётко поняла, что лишняя.
И Метелька лишний.
И вообще…
— Да я старался! — раздался голос Метелький, полный какого-то невыразимого отчаяния. — Честно, старался вот…
Дверь на сей раз она прикрыла.
— Боже, — Танька прижала ладони к щекам. — Мне в жизни не было так стыдно!
— Тебе-то чего стыдиться?
— Ты и вправду не понимаешь?
— Не-а. Ну понравился мужик. Вроде показался ничего таким. В смысле, годным. И хорошо. Ты ж молодая и красивая. И почему б не выйти замуж, когда так всё складывается? Нет, если б там у вас и вправду к замужеству повернуло, мы б его проверили.
С Николя я вот планирую побеседовать. Выяснить кое-какие детали. Пусть мы ему и обязаны, но… сестра у меня одна. А дважды на одни грабли наступать не хочется.
— Ну а так-то…
— Действительно, не понимаешь… Сав… — Татьяна замялась и поглядела в окно, будто там надеялась найти спасение от разговора.
— Хочешь, в сад выйдем?
— Нет. Не стоит. Тут вполне неплохо… Сав, у нас ведь ничего не осталось. Даже имени. Громовы… были и нет. И я теперь не пойми кто.
— Громовы есть. Ты есть. Мишка. И Тимоха. Я вот тоже. И значит, живы Громовы. А что пока имя другое, так это временно. Считай, ушли в подполье. Но чутка окрепнем и выйдем.
— Когда?
— Не знаю. Врать не хочу. Но всю жизнь под чужой фамилией я ходить не собираюсь. Как минимум нужно окрепнуть. Чтоб ни одна падла сунуться не посмела…
— Не год и не два, — Татьяна умела делать выводы. — Пять, десять… для женщин время идёт иначе. Светлана… она вот сказала, что замуж не собирается. Она хочет посвятить себя служению обществу. Народу. Но я… я не достаточно…
— Шибанутая?
— Что?
— Нормально хотеть семью. Свою семью, Тань. И ничего плохого в этом желании нет. Как и в том, что оно побуждает искать себе пару. Это Светка в шибанутости своей хочет облагодетельствовать весь мир.
Чувствую себя идиотом. Ну не умею я говорить на эти вот темы. Вообще бы сделать вид, что понимать не понимаю и в целом ни при чём. Но ведь тогда Танька и дальше молчать станет, решая свои выдуманные проблемы сама.
А проблемы эти, вот чуется, делами сердечными не ограничиваются.
— Спасибо, — сестрица выдохнула. — Но… я о том, что всё, что у меня осталось, это репутация.
— Вообще-то, если речь о приданом, то коробочку алмазов мы тебе отсыплем без проблем. Или вот деньгами можно.
Запасы имеются.
Не те, чтоб прям финансовую империю основать, но Таньке на спокойную точно хватит.
— Спасибо, но… ладно, это не важно. То есть, важно, конечно, ты не думай, что я не понимаю и не ценю… просто…
— Тань, давай к делу, а? Чисто вот по фактам. Без страданий. Итак, тебе нужен был целитель и ты пошла в ближайший госпиталь. Так? И к этому, Роберту… как его?
— Данилович.
— Вот. К нему. Верно?
— Да.
— И он тебе понравился. Ты понравилась ему. У вас возникла эта… личная симпатия. Правильно?
— Звучит странно, но в целом… да.
— А куда идти, тебе кто подсказал? Квартирная хозяйка?
— Да. Руки не только зудели, но и сохли. Сверху. Кожа шелушилась страшно. И ещё трескалась, когда я пыталась пальцы согнуть. Ранки плохо заживали. Я сначала мазала их жиром. Потом ещё в аптеке
