Моя попытка прожить жизнь Бессмертного Даоса IV - Ваня Мордорский

— Разве золото дорогое? — надменно фыркнула Жаба, — Глупость! Золото дешевле страха. Оно пыль. Но знаешь, почему я его люблю? Оно врет — оно обещает тепло, власть, безопасность….а на деле золото — пустышка, которая заставляет людишек ползти. Ползти ко мне.

— Ты говоришь, что золото врет? — задал я риторический вопрос, и чуть повысил температуру в чайнике, — Но тогда получается, что ты окружила себя ложью…разве нет? Ты слушаешь шепот лжи каждый день.

Жаба будто сжалась. Сжалась, чтобы прыгнуть. Ее взгляд стал еще пронзительнее, а в глазах вновь появился желтовато-золотой блеск. Но не похоже, чтобы мои слова «ранили» ее так, чтобы она меня атаковала. Все-таки заварка чая — это нечто священное, прерывать человека во время такого процесса…нехорошо.

— Само по себе золото — ничто, но богатство — это свобода. — уверенно сказала она, — И вообще, лучше сидеть на сундуке, чем в сундуке.

Я ощутил как постепенно от примесей не остается ничего, пар переставал быть зеленоватым, а становился обычного цвета. Похоже, скоро можно повышать температуру еще сильнее.

— С чего ты взяла, что богатство — это свобода? Ты сказала, что лучше сидеть на сундуке, чем быть в сундуке, но свободы нет ни там, ни там. Свобода в том, чтобы уйти, ничего не забрав с собой. Свобода в том, чтобы оставить сундук.

Жаба молчала. Я слушал воду и подбавлял немного Ци.

Из котелка поднимался пар, в котором плыли силуэты людей, они тянули руки к призрачным богатствам и словно шептали «ещё немного, ещё чуть-чуть и оно будет моим…» Это место уже влияло на чай, на меня, на мысли. Впрочем, похоже я тоже влиял на жабу. Пар от воды шел в ее сторону и она так или иначе уже дышала им. А ведь там были частички моей Ци.

Жаба вздохнула, а потом сказала:

— Ты сказал мне, Праведник, что свобода в том, чтобы уйти, ничего не забрав с собой, но ты-то пришел забрать, не так ли? Ты пришел за моим Лотосом.

— Да, я пришел за ним, — честно ответил я.

— Так чем же ты лучше меня?

— Разве я говорил, что лучше тебя?

— Я слышу осуждение в твоих словах, — буркнула она и зло сощурила глаза.

Я прислушался к котелку с водой. Она уже была достаточно чиста. Можно было доводить «голос воды» из бурления в крик. Сейчас так было нужно.

— Я не могу тебя осуждать, потому что не знаю твоей истории, не знаю кто ты, и почему ты такая — я только вижу жабу, которая сидит на богатствах, от которых ей ни толку, ни проку. Не удивлюсь, если часть предметов тут давным-давно испортились.

— Это мои предметы! — вспыхнула жаба и засияла золотым, — И это мое дело, испортились они или нет!

— Конечно-конечно. — согласился я.

Вода уже почти кричала. Еще миг — и нужно было снимать ее.

Чуть обжигая руки, я снял котелок с камня.

Котелок стоял и я сделал жабе и всем остальным знак. Нельзя было, чтобы плот с хижиной шевелился.

Вода «доходила». После «крика» она должна была успокоиться. Нужно было поймать тонкий момент полной неподвижности, когда она становится единым целым: когда пузырьков уже нет, но она еще не начала стремительно остывать.

Я закрыл глаза, а когда открыл — уже наступил нужный момент. Это нужно чувствовать, это невозможно объяснить.

Я взял в руку огненные листья и, подняв их с помощью Ци на метр, отпустил. Они, кружась и спускаясь по спиралевидным траекториям, с шипением опустились в воду. Нельзя было положить их «рукой», иначе бы листья были зажаты. Они должны были упасть в воду в свободном падении. Так, как если бы это было в природе.

— Интересно ты завариваешь чай… — тихо сказала Жаба.

Лисы молчали, они не видели как я учился заваривать чай у Белки, а в дороге я ни разу не заваривал чай так, как сейчас. Потому что сейчас был особый момент. Я готовил чай именно для жабы. Как там говорила белка? Нет правильного варианта заваривания чая.

— Ты знаешь зачем мне нужен лотос? — спросил я Жабу.

— Догадываюсь…

Я осторожно вытащил из кольца два Лотоса и они сразу начали изменять вокруг себя воздух. Да, теперь чай будет совсем другим.

Жаба с жадностью вперилась взглядом в Лотосы, и в глазах ее загорелся новый огонек алчности — она захотела Лотосы себе.

— Видишь, ты уже хочешь себе эти Лотосы, а мне они ведь, в сущности, и не нужны, — сказал я, — Всё, что мне нужно — это возможность. Возможно изгнать существо во мне.

Жаба качнула головой, не отводя взгляда от Лотосов. Да, согласен, они завораживали. Вокруг них сразу взмыла в воздух синяя и красная пыльца, образовывая словно знак Инь-Ян вокруг котелка. Две противоположные стихии кружились, не прикасаясь друг к другу.

Следом в воду отправились линчжи.

Если отправить шиповник, то температура от обилия стихии огня станет слишком высокой. Вначале линчжи. Грибы падали в воду и медленно раскрывали свой аромат. Вода начала менять свой цвет на темноватый.

Я не подсчитывал в уме секунды. В таком деле как заварка чая, можно полагаться только на ощущения.

— Понимаешь разницу, — обратился я к жабе, — между возможностью и обладанием?

— Тебе всё равно нужен мой Лотос.

— Нужен.

Вжух!

С звонким шипением в чай полетели шиповники, как маленькие бомбочки. Вода вокруг них зашипела. А я через стенку котелка направил внутрь чая свою Ци. Всё это смешалось, образуя уже не чай, а что-то большее. Сочетание стихии моей Ци и…намерения.

Намерения убедить… Намерения показать… Намерения…помочь…

Да, что-то с этой жабой было не так, будто немая просьба о помощи, которую она не могла озвучить. И чай ей в этом поможет. Надеюсь.

Я наполнял этот чай тем внутренним спокойствием, которое ко мне пришло после посещения Долины Памяти. Это ощущение того, что ты стоишь перед чем-то важным и бесконечным я и пытался вложить в чай.

Несколько мгновений я подержал котелок в руках, «успокаивая» чай, а потом протянул скряжнику.

— Сейчас. — сказал я, и она меня поняла, перехватив чай длинным огромным языком.

Я сказал не