Дионисов. За власть и богатство! IV - Андрей Валерьевич Скоробогатов
Иногда мне думается, что в такие моменты я наиболее страшен для собеседника.
Я успел переговорить с Артемием о разных наших бизнес-вопросах.
И о политике — в том числе. Пржевальские, разумеется, знали о том, что конклав князей собирается в городе. И повестка им была более-менее известная. И, как и любые разумные держатели крупного бизнеса, они сохраняли нейтралитет.
— Куда ветер подует, ту сторону и выберем, — резонно сообщил Артемий.
— Но если брать личные симпатии?
— Слушай, ну ни один дворянин в здравом уме не выберет сухозаконников и Болотникова! — сказал Артемий, перейдя на шёпот.
Тут я мысленно поставил себе две галочки. Во-первых, клан Пржевальских условно тоже почти что на нашей стороне. Во-вторых… даже они боятся Болотникова и гвардию Сухого Закона. Что ж, печально. Ну, будем работать с тем, что есть.
Приехав в отель уже сильно затемно я предпринял антикризисные меры. Изолировал Фрола. Разобрался с похоронами. Утихомирил явно готовых взбунтоваться Романа и Джейкоба. Провёл совещание со всеми членами команды, объяснив ситуацию.
Роману и Джейкобу выдал два дня выходных.
А последней я переговорил со Светланой — отдельно, у неё в номере.
Вот странно — есть девушки её возраста и её типажа, которые мгновенно вызывают у меня желание. Она же всегда вызывала у меня или отцовские чувства — видимо, очень сильно запечатлелся образ испуганной девочки, спасающейся от бегства на корабле.
— Что хоть было?
«Энрико встретил меня после университета. И принёс цветы. И был настойчив»
— То есть Фрол поступил верно? Что вызвал на дуэль.
«Нет. Это не повод убивать члена команды и подставлять тебя».
— Но и не повод бросать его, ведь так?
Светлана покачала головой.
«Дело не в этом. И я всё видела там, у костра. Он ветреный, хотел мне изменить. И не сильно умён. Я ошиблась в нём. Как я могла ошибиться⁈» — очень эмоционально жестикулируя, спросила она.
— Всё просто. Даже если в тебе есть сила читать мысли людей и предугадывать их действия — сила влюблённости может всё это успешно заглушить. И это не страшно, это хорошо. Что ты теперь предпримешь?
«Я останусь здесь. Я переведусь на очное обучение».
А вот это уже было ощутимым ударом для меня. Ох уж эта молодость и первая несчастная любовь! Лишиться «козыря» в рукаве, да ещё и во время неоконченной войны с Новой Гвардией — это очень неприятно.
С другой стороны — свой человек в Варше будет очень кстати. А постоять она за себя сама точно сможет.
— Что ж, это твой выбор. И наверняка он осознанный и обдуманный. Уверен, у тебя будет хорошее будущее.
Она кивнула.
«И я всегда буду помнить, что ты для нас с братом сделал, и всегда буду на твоей стороне».
Что ж, и вот примерно на такой ноте я, наконец-то, отправился в свой номер…
Чтобы столкнуться на этаже нос к носу с Марьяной, которую охраняли двое хмурых гвардейцев князя Белого. И прямо там, в коридоре, снова бросилась на шею.
От неё пахло алкоголем. Принялась бессвязно целовать, шептать что-то малосвязное, из чего я понял:
— Я ждала тебя весь день… Через два часа корабль… за океан… возможно, навсегда… отец отправляет в безопасное место… мы можем не увидеться… я так хочу… позволь мне… позволь мне доставить радость…
Я мог отказать девушке? Как выяснилось, не мог.
Мы оставили слегка ошеломлённых, если не сказать охреневающих гвардейцев у входа в номер и удалились доставлять мне радость.
Было бы странно, если бы у неё не получилось. Прощаться таким образом всегда немного грустно, но Марьяна очень старалась. Времени было очень мало, никаких тебе прелюдий и разговоров после, лишь короткие прощания, со слезами и моей неуместной шуткой: «соберись, за океаном не любят плакс».
Ну, а потом я просто вырубился — уж больно много событий за день было.
А под утро я проснулся от стрельбы в коридоре, криков и бурной дискуссии за дверью.
Выругавшись, выглянул в коридор — света в коридоре не было. Один из четырёх «якудз», которых дал мне Черепановым, и который дежурил в коридоре, был ранен в ногу чем-то не то травматическим, не то малокалиберным.
Он отполз в угол коридора, накладывал жгут на рану и хмуро показывал мне — мол, там, на лестнице.
— Не наши разборки, — тихо пояснил он. — Подумали, что я — из охраны пациента. Потом извинились. Я пока не стал стрелять.
— Сколько их?
— Около десятка. Пошли наверх.
На этаж, где был князь, значит.
— Ох, кажется, что это всё-таки наши разборки. Вызови остальных. И, желательно, подкрепление из вашей компании, если есть — в долгу не останусь, выплачу по боевой таксе. Хотя бы человек пятнадцать.
— Хорошо, я уже сообщил, — сказал якудза и указал на лежавший рядом мобильник — да, тут в городе у многих они были, здоровенные и тяжеленные, устаревшей уже в метрополии протокола связи.
Своих же людей я разбудил по-старинке, заглянув к каждому в номер.
— Что такое? — спросил Фрол, продирая глаза. — Кто стрелял?
— Не важно. Аудиенция с князем переносится на более раннее время. Собери всех наших в фойе, а я пойду на разведку. Если не вернусь — наступайте.
Сам я накинул патронташ с боевыми заклятиями, дробовик, наверх — банный халат, чтобы вызывать наименьшие подозрения, тапочки для ванны. Выглянул в окно, пересчитав машины на парковке, намочил голову и зашагал наверх, в номер к князю.
Меня остановили на лестнице — двое парней в старенькой броне. Не бандиты, но и не федералы — точно. Свет подствольного фонарика ударил в лицо.
— Туда нельзя, — хмыкнул один. — Погоди чуток, люди говорят.
— Ты как с дворянином разговариваешь, щенок⁈ — рявкнул я. — Я сам буду решать, можно мне туда, или нет.
— Ты не оборзел ли случаем, парень? — хмыкнул тот, что постарше. — Люди разговаривают.
— Где разговаривают? — оживился я. — Я тоже, знаете ли, очень хочу поговорить. А ну-ка, пойдём. Поговорим с начальством твоим.
Я бесцеремонно схватил того, что был потупее, за пушку и потащил в коридор.
И, к удивлению моему, сработало. Правда, пушку я по ходу движения наставил себе в бок, хотя продолжал контролировать движение. Двигались мы странно, чтобы у собравшихся в коридоре вояк не было ни малейшего понимая, кто и куда ведёт.
