Небо за нас (СИ) - Оченков Иван Валерьевич
— Милорд, вы, что, пили?
— Так точно! — бодро ответил герцог Кембриджский и на всякий случай утвердительно кивнул головой. — За ее величество королеву Викторию, императоров Наполеона и, ик, Николая. А также за его султанское величество Абдул-Меджида I. За него, кстати, чаще других. Милорд, а почему с нами не было представителя Османской империи? Пусть бы он пил за своего султана, мы-то тут при чем…
— Черт с ним с турками, что вам сказал принц Константин?
— Что очень уважает мою кузину и безмерно жалеет, что она не вышла за его старшего брата.
— Ну, еще бы, тогда наследником престола стал бы он. Но что он сказал на предложение о перемирии?
— Дайте подумать… ах, да. Никакого перемирия, только… как ее… безоговорочная капитуляция! Да, если наши солдаты вздумают что-нибудь испортить, например, сломать ружье или заклепать пушку, нас с вами повесят!
— Черт бы подрал этих русских варваров! — выругался Раглан.
— Если позволите, милорд, один вопрос, — подал голос, внимательно слушавший герцога подполковник Мэррин. — Почему, вы с принцем Наполеоном в таких странных головных уборах?
— Подарок Константина. Он сказал, что кепи и треуголки не подходят для здешних холодов и подарил нам зимние шапки. А чтобы мы не забывали о нашей встрече нас сфотографировал какой-то русский журналист…
– Трубников?
— Уж не думаете ли вы, сэр, что я стал бы запоминать его варварское имя?
— Мэррин, вы что-нибудь понимаете? — вопросительно посмотрел на своего начальника разведки Раглан.
— Только то, что наш план провалился, милорд!
— Это я и без вас понял, — фыркнул командующий.
— Кроме того, — вполголоса пробормотал шпион, — Черный принц не отказал себе в удовольствии пошутить, и теперь вся Европа сможет увидеть фотографические портреты герцога Кембриджского и кузена французского императора в казачьих папахах.
[1] Евангелие от Матфея 24:36
[2] Отцом принца Наполеона Бонапарта был младший брат Наполеона I, Жером Бонапарт, прозванный русскими солдатами — «королем Яремой».
[3] La Belle France — Прекрасная Франция (фр)
Глава 17
Есть у моряков русского флота одна особенность. Когда во главе его оказываются люди деятельные и склонные к риску, они способны свернуть горы. Драться с любым противником и нападать на оного, невзирая на соотношение сил. Но стоит на руководящей должности оказаться нерешительному педанту, как те же самые офицеры с матросами разом забывают о своей лихости и инициативе, стремясь лишь к отбыванию номера.
И тут невольно возникает вопрос, к какому типу принадлежал до моего попадания Константин? Как по мне, пусть и не во всем, но скорее все-таки к первому. В конце концов, именно под его руководством на смену деревянным кораблям пришли сначала железные, а потом и стальные. Бороздили океанские просторы клипера, а утлые катера с шестовыми минами гонялись по всему Черному морю за турецкими броненосцами.
А вот когда его сменил «семипудовый» Алексей Александрович начался застой, приведший, в конечном счете, к Цусиме. Сейчас же, моряки, по крайней мере, молодые, рвутся в бой. И скоро мы все получили возможность в этом убедиться.
Как только стало окончательно ясно, что опыт по строительству канонерских лодок оказался удачным, было принято решение распространить его на другие театры военных действий. В первую очередь, конечно, на Белое море, где флот у нас практически отсутствовал, но не забыли и о Черном.
Строительство новых кораблей развернули на Николаевских верфях. Сначала заложили четверку кораблей «Шанцевского типа», потом сразу еще восемь улучшенного. А вот с «Константиновскими» пока решили повременить, главным образом, в связи с отсутствием возможности изготовить броню.
Разумеется, не обошлось без накладок. Поскольку промышленность на юге империи практически отсутствовала, машины и котлы пришлось заказывать в столице, благо тамошние заводы успели накопить кое-какой опыт. Затем по внутренним речным путям, все это добро переправили в Николаев. А поскольку к тому времени корпуса «улучшенных» канонерок были уже спущены на воду, первыми решено было достроить именно их.
Таким образом, осенью 1854 года в состав Черноморского флота были включены первые четыре канонерки под названиями «Донец», «Кубанец», «Запорожец» и «Терец». Командиры и большая часть экипажей, включая механиков и кочегаров, присланы с Балтики. Остальных добрали на месте.
По конструкции это были прямые потомки первых «шанцевок», просто немного увеличенные в размерах, да к тому же с более мощными машинами в 100–120 сил. В этом смысле задержка с поставками пошла кораблям на пользу. Еще одним отличием стали пушки, также присланные с Балтики. Количество стволов, правда, уменьшилось до двух, зато мощность, пожалуй, даже возросла, поскольку это были новейшие 60-фунтовые пушки Баумгарта. Освободившееся место от среднего орудия было использовано для размещения минных шестов, в связи с чем, отпала необходимость разоружать их перед атаками. Правда, сами мины пока что не завезли.
Командовали ими молодые лейтенанты, успевшие проявить себя в сражениях у Кронштадта и Бомарзунда и хорошо знавшие возможности попавшего им в руки оружия. Закончив испытания, они готовились к переходу в Севастополь, однако местное начальство, не слишком торопилось отправлять их в поход. Определенный смысл в этом, к слову сказать, был.
По большому счету, единственной защитой русского черноморского побережья в этих местах являлось мелководье Днепровско-Бугского лимана. И четверка хоть и небольших, но хорошо вооруженных кораблей, отличающихся к тому же чрезвычайно малой осадкой, представляла собой изрядную силу.
Однако до начала ноября, возможности отличиться экипажам канонерок так и не представилось. Сосредоточенные на блокаде Севастополя союзники сюда и носа не казали, так что приходилось ограничиться на патрулировании. Ситуация изменилась лишь после бури, когда к охраняемым ими берегам принесло парусный корвет «Серьёз» (да-да, слово «серьезно» — прямое заимствование из французского с тем же значением). Потерявший во время урагана весь такелаж, корабль нуждался в срочной починке.
В этом интересном положении его и застали «Запорожец» с «Терцем». Подняв сигнал с предложением сдаться, они пошли на сближение. Ответом им стал орудийный залп. Всего на вражеском корвете имелось 30 пушек, так что французы небезосновательно считали, что имеют полную возможность отбиться.
Несмотря на то, что калибр французских орудий не превышал 30 фунтов, для таких маленьких кораблей, как русские канонерские лодки, любое попадание могло стать последним. Так что их командиры предпочли действовать наверняка. Развив полный ход «Запорожец» и шедший за ним в кильватер «Терец» обрезали корвету корму и, сбавив обороты до самого малого, принялись расстреливать неприятеля из своих мощных пушек.
Капитан «Серьёза» Луи Пьер Потюо в свою очередь, приказал спустить две шлюпки с гребцами, с помощью которых его корабль мог развернуться к противникам бортом. Поначалу, ему даже сопутствовал некоторый успех. Удачное попадание разбило «Запорожцу» одну из пушек, заставив его на время отступить. Однако командир второй канонерки продолжил сражение, и вскоре удачно выпущенная бомба разворотила квартердек корвета. Затем пришел черед шлюпок. И наконец, на помощь русскому кораблю, пришли привлеченные звуками боя товарищи.
Примерно через час, «Серьёз» потерял больше половины команды и почти всю артиллерию, после чего уже дважды раненный капитан Потюо предпочел спустить флаг, после чего его отбуксировали в Николаев.
И такие известия приходили со всех сторон. Даже на Балтике, несмотря на мое отсутствие, активно действовал отряд пароходо-фрегатов, под командованием капитана 2-го ранга Веймарна, несколько раз выходивший в крейсерство и захвативший за лето не менее дюжины британских торговых кораблей. А уж что творили, вырвавшиеся в Атлантику корветы Истомина, трудно даже представить. Доходившие до нас с изрядным опозданием газеты регулярно описывали их «подвиги» на своих страницах, отодвинув в сторону притихшего в последнее время Бромми.
