Дебиземия - Валерий Александрович Пушной
Пока жена фэра выходила из шарабара, страж-возчик на облучке не разрешал девушкам шевелиться. Гвоздил кулаком, стоило только тем поднять головы. Бил не жалея, привычно и умело, чтобы на лицах не оставалось следов. Ну а синяки на телах шлюх Абрахмы – обыкновенное явление.
Катюха и Карюха не поняли, куда их привезли. А когда удалось выглянуть из шарабара, едва успели рассмотреть узкую обшарпанную дверь с замусоленной деревянной ручкой. И тут же мощные руки битюга сгребли девушек, выдернули по одной из шарабара и втолкнули в заведение. Вслед за Абрах-мой.
Они очутились в небольшом помещении с низким потолком, с голыми стенами, двумя деревянными скамьями вдоль стен и двумя противоположными проходами. В правом проеме лицом к ним стояла крупная молодая деби в легкой накидке. Смотрительница за шлюхами. Тяжелая грудь, как у хозяйки, широкие бедра, оценивающий жадный взгляд. Посреди помещения, едва не упираясь головой в потолок, возвышалась Абрахма. Грубым голосом заполняла окружающее пространство:
– Принимай новеньких, Лойда! – насквозь проткнула смотрительницу властным взглядом глубоко посаженных глаз. – Помой в пахучих травах, переодень в новые накидки, причеши. Приведи в порядок, чтобы у самцов слюна потекла. Такого товара у нас давно не было! Постарайся подать его, как сверкающий кристалл, за который не жалко отсыпать целую горсть монет! Видишь, какие мордочки, не то что наши с тобой хари. Но малышки строптивые, поэтому не переусердствуй. Не попорти товар, я тебя предупреждаю. Иначе шкуру спущу и отправлю костями греметь по ночам, воров распугивать. Товар новый, молодой, в соку. Малюток этих будешь предлагать только самым монетным деби. Носом чую, на них у монетных самцов будет хороший аппетит. Я уже слышу славный звон фарандоидов. Не сомневаюсь, попрут монеты, Лойда, успевай подхватывать и ссыпать в мой кошель. Научи малышек вести себя правильно с монетными посетителями, чтоб те довольными оставались, чтоб вновь и вновь несли фарандоиды в мою копилку. Удовлетворенный посетитель – это хороший доход. – Выпятила полные губы и покачала копной черных волос. – Нищету пунскую и пришлое отребье из других землячеств близко не подпускай к этим шлюхам. Переселенцев – подавно, это крысиное отродье пусть довольствуется дешевыми ляжками и дряблыми лоханками старух. У крысиного отродья на молодое мясо фарандоидов не хватит. – Абрахма с надменным отвращением покривилась, и переносица покрылась частыми морщинами.
Лойда была по плечо хозяйке, вставала на цыпочки и вытягивала шею, словно пыталась сравняться с Абрахмой, но это ей никак не удавалась. Руками приподнимала грудь, как бы показывая похожесть своей массы на массу хозяйки, однако и здесь ее формы явно не дотягивали. Понимая все, принимала покорный вид, виляла по-собачьи задом и старательно стелилась перед той:
– Разумеется, хозяйка. Сделаю, сделаю, как говоришь. Так и будет, даже не сомневайся. Уж я не продешевлю с ними, – смотрительница склоняла голову, зыркая глазами из-подо лба, чтобы не проворонить ни одного движения Абрахмы и вовремя предугадать ее желания. – Будь уверена, хозяйка, всему научу этих малышек, они у меня танцевать перед посетителями станут! А то, что строптивые, это хорошо. Монетные посетители любят строптивых. От таких больше жара. Уломать строптивую все равно что коня объездить, – сморщилась, подражая Абрахме, но опять это было неуклюже и безвкусно. – Тощеваты, правда, да, но, как известно, сухое дерево ярче горит! Уж я заставлю этих шлюх ярко разгореться, научу, как вытягивать монеты из карманов и кошелей посетителей. Будь спокойна, хозяйка, ни один фарандоид не найдет обратной дороги из твоего заведения.
– Вот-вот, Лойда, – маленький рот Абрахмы издал угрожающий храп, – а то последнее время оскудевают мои доходы от дома свиданий, ты очень плохо стала набивать мне мошну, крыса серая. – Хищный взгляд зло пробуравил смотрительницу, заставил побледнеть. – Перестала стараться, подлая дрянь! Уж не залезаешь ли ты в мой кошель своими грязными крысиными лапами? Гляди, ты меня знаешь, не пожалею, отправлю в бункер к крысам-каннибалам.
У смотрительницы застучали от страха зубы и она начала заикаться, не чувствуя языка, губ, ног, спины:
– Не верь никому, хозяйка, – голос дрожал, руки холодели, воздуху не хватало. – Злые крысиные языки врут, что я плохо стараюсь. Я всех своих малышек обучила общипывать любых самцов до последней монеты. Ни один деби не может похвастать, что его карманы остались неопорожненными. И что унес за пазухой хоть один затертый фарандоид. Но карманы – это не кошели, из карманов много не вытрясешь. Последнее время монетные посетители заелись, стали зажимать монеты, начали являться без кошелей. Принесут в карманах по несколько монет, и подавай им свежатину. А где ее взять? Не подумай, хозяйка, что я жалуюсь, нисколько. Вот теперь с этими тощенькими я раскачаю монетных деби. Заставлю их тащить сюда набитые монетами кошели. Растрясу всех так, что ты останешься предовольная. На свежатину монетные деби клюнут, каждому захочется попробовать. Иные самцы за свежатину ничего не пожалеют. Уж я их знаю как облупленных, раздену догола, хозяйка.
Катюха и Карюха, огорошенные услышанным, не сразу переварили серьезность происходящего. А когда до них дошло, захлебнулись от яростного возмущения, забыли о синяках на теле, взвились, вырываясь из рук битюга. Карюха завизжала во весь голос, как дикая кошка:
– Эй, тетки, вы что несете, клячи предурные?! Ты, Абрахма, о какой угол башкой саданулась?! Отпустите нас немедленно! Мы посланцы к презу Фарандусу!
Абрахма никак не отреагировала на этот визг, даже не обернулась: дело было решенным. Все шлюхи всегда визжат поначалу, это стало обыденно и давно никому не интересно. Для нее они были просто товаром, а с товаром, как известно, никто не ведет разговоров. Шлюхи должны знать свое место и обязаны старательно выполнять свою работу.
Лицо Абрахмы было непроницаемым: всегда шлюхи ведут себя одинаково, сначала визжат, потом ревут, затем давят на жалость, умоляют отпустить. А после, когда деваться некуда, начинают обучаться работе, приживаются, втягиваются, да так иногда, что за уши не оттянешь.
Правда, бывали дуры, которые пытались бежать, однако хоть и поздно, но понимали: если Абрахма вцепилась – не убежишь. Хватка мертвая. Их возвращали и грузили работой до обессиливания, когда даже думать некогда о повторном побеге.
Эти две шлюхи также никуда не денутся, верила Абрахма. Через три-четыре дня запоют другими голосами, когда с ними поработают смотрительница и битюг. За это время о них разнесут слух по Пуну, чтобы монетные деби, опережая друг друга, понеслись к дому свиданий. И уж тут первыми станут те, кто выложит больше монет. Хороший торг получится, очень хороший. Абрахма любила устраивать такие торги по
