Цена Победы (СИ) - Гринчевский Игорь Леонидович
— Так у нас всё хорошо? — с демонстративным простодушием воскликнул я. — Предлагаю по этому поводу пропустить ещё стаканчик-другой виски!
Разумеется, у них не было всё хорошо. За год войны не раз пришлось отступать в Бельгии и во Франции, бельгийцы, которых британцы числили «своей прихожей на континенте» вообще ворчали, что «от русских, с которыми ни о чем не договаривались, было больше помощи и толка, чем от британских союзников». Дарданелльская операция, начатая полгода назад, откровенно буксовала, несмотря на то, что в ней задействовали войска, присланные изо всех колоний и французских союзников. Официальной целью объявлялась «помощь русскому союзнику», но мы-то понимали, что они не хотят отдавать нам Проливы и выход в Средиземное море.
К тому же, колонии настаивали, что «за верную службу» им после войны надо бать больше свободы. Метрополию это совсем не радовало. Ну и до кучи — растущий, как на дрожжах внешний и внутренний долг, инфляция, дефицит продуктов, проводимая турками Синайская операция[102], напрямую угрожающая Суэцкому каналу, этой «кощеевой игле» британского льва. Сложное положение у британских войск было и на Месопотамском фронте. А в Южной Персии, их основном источнике нефти, турецкие и немецкие агенты активно провоцировали бунт. И достаточно успешно, надо сказать. Партизанское движение на коммерческой основе' там уже разгоралось. В каком смысле «на коммерческой основе»? Немцы давали деньги, турки на эти средства поставляли оружие, боеприпасы и медикаменты, а доход «повстанцы» получали от грабежей.
Причём если их зажимали в британской зоне влияния, они уходили на север. И наоборот. Местная полиция в лучшем случае бездействовала, но иногда и открыто поддерживало этих «борцов». А координация между русской и британской администрациями практически отсутствовала.
Вот решению двух последних проблем и был посвящен визит англичанина.
— Нет, мистер Джонсон, войсками я не распоряжаюсь. И если русская Ставка отказалась наступать на юг, чтобы помочь вашему генералу Таусенду[103], повлиять на решение я не могу! Но дам совет. Обратитесь к японцам. Они предлагали нам помощь личным составом за уступку неких территорий. Наверняка, они не откажутся повоевать за вас в Месопотамии.
— А рассчитаться чем? — кисло улыбнулся Смитсон.
— Колониями. Но не вашими, а германскими. Если вы предложите им что-нибудь в Восточной Африке, я думаю, этого хватит.
Мы сделали перерыв и перешли в курительную. Пока британец смаковал свою сигару, я продолжил:
— Что же касается поддержания порядка в Персии, вы правы, прежде всего нужно усилить координацию. Но пока что нам просто не хватает сил, расположенных там. Вы сами сказали, что мы оба — деловые люди. Я не могу наращивать там охрану в ущерб бизнесу. Дайте мне больше заработать, и охраны добавится.
— В каком смысле «дайте заработать»?
— К примеру, давайте протянем нефтепровод от ваших южных месторождений до портов на Каспии. Дополнительные доходы от нефтепереработки и нефтехимии помогут нам увеличить численность охранных структур и нарастить их оснащение. Да хоть самолёты им тогда придадим. А охрана нефтепровода лучше всего послужит усилению координации.
— Вот так просто? «Дайте мне вашу нефть, и я решу свои проблемы?» А зачем это нам?
— Вы тоже больше заработаете и решите свои проблемы. Сами же говорите. что в Метрополии сейчас не хватает продуктов, верно? Мы научим ваших бизнесменов, как надо работать с сельским хозяйством Персии. Дадим топливо и удобрения, поможем с техникой. Они будут больше зарабатывать и оплачивать усиленную охрану уже британскими коммерческими структурами. А Британия получит больше еды.
из мемуаров Воронцова-Американца
«…Чуть позже к программе сотрудничества мы добавили и освоение норвежских месторождений никеля. Норвегия на тот момент была зоной влияния Британии, но без нас они не осилили бы. А война требовала всё больше никеля и прочих цветных металлов. Вот и договорились поделить прибыль на троих. Но сам металл весь отправлялся на британские заводы. Впрочем, меня это устраивало. Мы и так экспортировали больше половины никеля…»
Беломорский «тучерез», 31 августа (13 сентября) 1915 года, понедельник
В этот раз встреча носила формат служебного совещания, а не «мозгового штурма».
— Как и говорил наш Остап, этот Коровко — редкий жлоб! — докладывал Иван Владимирович. — Мы сделали на него заходы через трёх контрабандистов, и он со всеми согласился сотрудничать. Так что можем организовывать поставку и брать его «на горячем».
Я только хмыкнул.
— Как же, возьмёшь его! — расшифровал мою реакцию Артузов. — Он сам на встречу не придёт! И действует, наверняка, через двух-трёх посредников.
— А показания подельников?
— На суде присяжных он ото всего отопрётся! И, учитывая, кто ему покровительствует, скорее всего, он отделается оправданием «за недоказанностью улик». Ну, посидит немного в тюрьме — и это в лучшем случае! Не-е-ет, дорогой мой, тут спешить нельзя. И надо организовать такой товар, за которым он сам явится. Вот возьмём его с поличным, тогда и суд примет справедливое решение.
Теперь хмыкнул Шор, до того тихо сидевший в углу.
— Тебе что-то не нравится, Остап? Так ты скажи! — предложил я.
— Я думаю, что нам вообще не на контрабанде его ловить надо! Там суд присяжных, ловкий адвокат его по-всякому повернуть может. Но мы ведь знаем, что его товар у немцев регулярно оказывается, верно? Значит, надо его ловить на связи с немецкими шпионами. Пусть он с ними торгует чем-то интересным.
— Чем, например?
— Люди говорят, что кокаин сейчас только через немцев и идёт. А если взять крупный опт, то нажить на перепродаже можно втрое!
Это да, пробить запрет на импорт кокаина нам со Столыпиным удалось ещё в начале войны[104]. Но, «чтобы не вводить аптекарей в убыток», было разрешено легально продавать «старые запасы». В результате это «лекарство» подорожало с пятидесяти копеек за грамм до целого рубля, но имелось во многих аптеках. Торговля шла вовсю, но если судить по отчётности, то почти встала.
Разумеется, все понимали, что фармацевты торгуют контрабандным изделием, их даже изредка ловили на этом, но системно этим занимались только в нашем Наместничестве.
— Вот если ему предложить крупную партию, чтобы сам пришёл, да ещё и как-то подвязать к делу немецкого шпиона, тогда гаду и виселицу могут присудить, причём быстро. Есть у нас на примете немецкий шпион?
Мы с Артузовым переглянулись.
— У нас есть немецкий шпион! — решительно сказал я.
— И мы теперь знаем, на какую «приманку» его ловить! — полу-утвердительно произнёс Артузов.
Я только кивнул, безмолвно утверждая идею.
Глава 17
Тирана, Албания, 14 сентября 1915 года, четверг
— Дядя, я точно должен лично сопровождать этот груз? Нет, спрошу иначе, мы можем себе это позволить? Сам смотри — три недели до Мурманска, неделя-другая на месте да еще три недели обратно. Два месяца ты будешь без самого доверенного помощника, и всё это из-за груза на жалкие двести тысяч?
Если судить строго, говоривший вовсе не являлся Михаю Френкелю не только племянником, но и вообще близким родственником. Строго говоря, и на роль «доверенного» ему претендовать рано — появился он рядом только три года назад, даже албанского языка ещё толком не выучил. Так что общались они, чередуя идиш и русский. Эти языки Слава Воробьёв знал великолепно, всё-таки родился и вырос в Одессе. Поэтому и попал сюда. С одной стороны, как дальний родственник Френкеля, а с другой, как подручный Переса Рабиновича.
