Цена Победы (СИ) - Гринчевский Игорь Леонидович
— Насколько нам известно, его наняли не менее влиятельные люди! — возразил Артузов.
— Бросьте, Кирилл! Он на биржевой игре заработал не меньше трети миллиона за пару-тройку месяцев. Сколько бы ему ни платили, это для него копейки! Тогда что ему важно?
— Деньги, конечно! — тут же ответил наш Остап. — Этот жлоб всё в жизни делает из-за денег!
— Вы правы, молодой человек. Я давно говорил, что вы далеко пойдёте! — улыбнулся знаменитый сыщик. — И отсюда вопрос: как он делает деньги на том, что топит Воронцовых и их высоких покровителей?
— Это не биржа! — уверенно сказал Арнольд. — Там он действовал без прикрытия, и почти не рискуя. Значит, сейчас он имеет больше, но ему для этого нужна защита от полиции, разведки и… от вашего Холдинга. Что это может быть?
За столом ненадолго воцарилось молчание, а потом самый младший участник вместо ответа поставил новый вопрос:
— Интересно, а откуда он так точно знал, куда поставляются всякие запрещённые «вкусности»? Вольфрам, детекторные кристаллы, никель и прочее? Мы сами об этом не знали.
— Это очевидно, мой юный друг! Он сам и делает эти поставки.
— Вот ведь гнида! — выругался заместитель Артузова. — Мало того, что нас подставляет, так ещё и зарабатывает на этом!
— Ругаться будем потом. Чтобы поймать его, нам нужен свой человек среди контрабандистов, — направил я совещание в конструктивное русло.
— Найдём! — меланхолично заметил Кирилл. — У Джиана поспрашиваем и у Рабиновича.
из мемуаров Воронцова-Американца
«…Разумеется, я занимался не только финансами, политикой и разработкой новых вооружений. Нет, приходилось заниматься многим другим. Например, летом 1915 года ЛИРД[95] запустил первую ракету с жидкостным двигателем, мне показывали макет цельнометаллического моноплана, я даже пострелял из шестиствольного пулемёта с вращающимся блоком стволов, похожего на те, что я видел в голливудских боевиках. И с удивлением узнал, что первый такой пулемёт создал еще Гатлинг[96]. Но считаю нужным рассказать об одном визите Иоффе…»
Беломорск, квартира Воронцовых, 21 августа (4 сентября) 1915 года, суббота, вечер
— Простите, что отрываю ваше время от семьи, но дело у меня необычное, — начал Иоффе. — Ваши помощники могут найти мне время в вашем расписании по вопрос финансирования или исполнения планов. Но сейчас, Юрий Анатольевич мне нужен ваш совет, как учёного-физика!
От неожиданности сказанного я неприлично фыркнул, на что моя «половинка» спокойно ответила:
— А что тебя удивило, дорогой? Много других академиков ты знаешь в нашем городе? Да ещё с работами, которые номинировались на Нобелевскую премию?
Чёрт, а ведь Натали права! Это сам я знаю, что все мои идеи — краденые. А для остальных я — соратник Менделеева, открыватель изотопов и прочее. И Дмитрий Иванович на самом деле изначально подал на премию нас обоих. Я же сам тогда отказался, чтобы повысить его шансы на получение. И ведь добился-таки своего!
— Ладно, дорогая, ты права. Просто сам я себя считаю химиком, — попытался выкрутиться я. — Какой совет вам нужен, Абрам Фёдорович?
— Как вы знаете, целочисленные значения масс изотопов объясняют тем, что ядра атомов сложены из протонов и нейтронов, причём масса обоих близка к единице. Четыре года назад Нильс Бор, повторяя ваш опыт по бомбардировке алюминиевой фольги альфа-частицами, открыл новые частицы, не имеющие заряда, зато обладающие очень высокой проникающей способностью…
— А двумя годами позже удалось доказать, что эти частицы и есть нейтроны[97], — дополнил я. — Вопрос в чём?
— Я говорил с Бором. Он сказал, что на идею проверить, не получается ли вторичных частиц, его натолкнули именно вы. В нашей лаборатории исследовали свойства нейтронов и выявили, что их можно замедлять.
— Это как? — удивилась Наталья Дмитриевна. Именно так, сейчас она была по имени-отчеству, как я говорил, это было весьма заметно.
— Изначально нейтроны имеют скорость во много тысяч километров в секунду. Но проходя через определённые материалы, они уменьшают свою скорость в тысячи раз. Поэтому мы и назвали их «медленными».
— Действительно, любопытно! — слегка заторможено проговорил я. — Но что за совет вам потребовался?
— Оказалось, что медленные нейтроны намного лучше поглощаются разными элементами. Мы проверили все элементы и, когда добрались до урана, открыли странный эффект. Раз за разом выяснялось, что под действием тепловых нейтронов он выдаёт быстрые.
— И что? — снова не поняла моя супруга.
— Осколок не должен иметь энергию большую, чем породившей его частицы, родная. Это нарушило бы закон сохранения энергии, один из базовых законов физики.
— Вы клевещете на себя! — довольно отреагировал Иоффе. — Вы хороший физик. Раз сразу уловили суть проблемы. Вот об этом я и хотел посоветоваться. Я уверен в том, что закон сохранения энергии не может нарушаться. Но многократно повторенные эксперименты дают не объяснимый с этой точки зрения результат.
— Почему же необъяснимый? Если я выстрелю из револьвера в гранату, энергия осколков многократно превзойдёт энергию пули.
— Но там же нет взрывчатки⁈
— Вот это вам и стоит проверить. Возможно, вы научились взрывать «неделимые» атомы[98]!
из мемуаров Воронцова-Американца
«…Я не предполагал, что не пройдёт и недели, как весь Беломорск облетит слух, что в лаборатории Иоффе делают атомную бомбу, описанную у Уэллса[99]…»
Глава 16
Беломорск, Штаб-квартира Холдинга «Норд», 26 августа (8 сентября) 1915 года, среда, ближе к вечеру
— И последнее! По Беломорску гуляют слухи, что, цитирую, «Воронцов и этот выкрест[100] Иоффе придумали атомную бомбу, совсем как у Уэллса…»
— Что-о-о⁈ — прервал я доклад Артузова.
— Милый, сядь и успокойся! Что ты вскочил и руками машешь? Покраснел весь, голос повышаешь… Продолжайте, пожалуйста, Кирилл Бенедиктович.
— «Скоро Циолковский свою ракету доделает, и жахнут этими бомбами по Берлину, Вене, Константинополю и Лондону. Тут-то войне и конец придёт!»
— Господи, а по Лондону-то зачем⁈ Мы же союзники сейчас!
— Вы сами сказали — «сейчас»! — уточнил Иван Владимирович, молодой заместитель Артузова. — А народ прекрасно помнит, сколько британцы нам гадостей натворили.
— Кстати, дорогой, о британцах. За час до этого совещания мне шифрограмма от Моргана пришла. Он предупредил, что в субботу к нам научный эксперт из Лондона приедет. Назвал имя и уточнил, что этот «эксперт» сопровождал его в первый приезд в Беломорск. Ты помнишь тех экспертов?
Отвечать, я думаю, не требовалось. Артузов, судя по гримасе, тоже не забыл пятерку британских «экспертов» и пару американских ловкачей, которые проникли в наши секретные лаборатории и украли секрет ионисторов[101].
— Так вот, я проверила, этого имени среди тогдашних сопровождающих мистера Моргана не значилось.
— Мало ли! — пожал плечами я. — Или имя сменил, что таким специалистам вполне привычно, или это другой человек, а Фредди намекает, что он по той же специальности.
— Ты прав. Так вот, Фред очень просил отложить все дела, но найти для этого человека столько времени, сколько тому понадобится. И, кажется, теперь я понимаю, по какому вопросу этот англичанин к нам так спешно заявится.
— Значит, уделим ему время, — спокойно ответил я, нажатием на кнопку звонка вызывая помощницу. — Варвара, пригласите, пожалуйста, на завтра к нам Абрама Фёдоровича Иоффе, профессора физического факультета нашего Университета. В удобное для него время.
