Цена Победы (СИ) - Гринчевский Игорь Леонидович
Понятно, их увидели.
— Эскадрилья, поднимаемся ещё на двести метров! — скомандовал Александр. Всё, до немцев меньше минуты лёта, отыграть высоту они просто не успеют. — Атакуем звеньями! Ведущие выбирают цели. Ведомые, не увлекайтесь атакой, ваша задача прикрывать ведущего! Работаем!
Для себя он выбрал обильно расписанный биплан. Чего на нём только не было намалевано — и дубовые листья, и силуэт девушки, особенно много было крестов. Обычно так расписывали наиболее результативные машины. Вот её он и ссадит с неба.
Качнув крыльями в традиционном уже знаке «делай, как я!», поручик начал пикирование. Большинство его собратьев предпочитало открывать огонь с полутора сотен метров. Но Лаухин открыл огонь с четверти километра. Слишком уж быстры «сапсаны», опасался не успеть нанести цели достаточное количество повреждений.
Первую пристрелочную очередь он дал из пулемета, установленного на фюзеляже. Мимо! Довернул и, поняв, что на ещё одну пристрелочную не остаётся времени, очень уж разогнался «сапсан» в пикировании', саданул из всех трёх пулемётов. Есть, попал!
Уже пролетев мимо он услышал в шлемофоне радостный голос одного из ведомых:
— Горит! Горит наш «красавец писаный»!
В тот бой они завалили троих, а четвертый, как отследила воздушная разведка, не дотянул до аэродрома. Но главное, как и учил их Великий Князь Александр Михайлович, было в том, что через две минуты после выхода из боя последней германской машины, подошли штурмовики, и начали из бортовых «Эрликонов» жечь немецкие «полугусеничники». Да, в лоб те брались плохо, но кто ж мешает «жорику зайти со стороны борта? Или с тыла? Да и лобовая броня уверенно сопротивлялась одиночным выстрелам 'восьмилинеек» только с трёхсот метров и под углом. А штурмовик мог ударить и с двухсот, да перпендикулярно, он ведь сверху заходит!
А стоило немецкому броневику потерять ход, его атаковали РСами[89]. Да, всего за полгода те «противоаэростатные» ракеты, которыми Артузов сжёг дирижабль, развились до 82-мм «окурков».
Когда Лаухин, тогда ещё подпоручик, полюбопытствовал, откуда такое странное название, ему пояснили, что это из-за того, что применять ракеты приходится метров с двухсот, а лучше и ещё ближе.
Впрочем, если подворачивались цели попроще — грузовик с боеприпасами, тягач с оружием или цистерна с горючим, «жорики» не брезговали и обрабатывали их пулемётным огнём.
А вот истребителей командиры удерживали от увлекательной охоты. И так две машины в тыл ушли — один «сапсан» противник подбил, а второй «горячий парень» высадил боезапас «до железки». Но никуда не денешься, их задача — прикрывать. По сообщениям разведчика сюда идёт эскадрилья «фоккеров», так что работа ещё будет!
из мемуаров Воронцова-Американца
«…Надо отдать должное немецким лётчикам, они не побоялись атаковать возвращающиеся домой штурмовики, хотя их прикрывало вдвое большее число наших машин. Да и у 'жориков» имелись не только курсовая пушка и пара пулемётов, но и ещё один для прикрытия хвоста. Тем не менее, нашим истребителям пришлось ещё поработать, а некоторые штурмовики вернулись на аэродромы ощутимо потрёпанными. К счастью, двухмоторная схема и дублированная система управления позволяли им продолжать лететь даже после повреждения одного из двигателей или ранения пилота.
Тем не менее, ситуация в польском небе изменилась, и Великое отступление начало тормозить. Русская армия всё увереннее вгрызалась в землю…'
Глава 15
Санкт-Петербург, квартира Воронцовых на Миллионной улице, 26 июля (8 августа) 1915 года, воскресенье, позднее утро
— Германцы, как сообразили, что наступление провалилось и подбитые «полугусеничники» станут нашими трофеями, стали их артиллерией долбить. Секретность обеспечивали, понимаешь! — задорно докладывал Менделеев. — Но именно этим они нашим командирам и дали подсказку. Те и постарались как можно быстрее останки броневичков к нам в тыл утащить. И тут же вызвали вашего, Наталья Дмитревна, брата, меня и Тёмку Рябоконя.
— И что? Как результаты? — поинтересовался я.
— Да было бы что секретить! Чертежи они у нас же и спёрли. И идеи все подсмотрели.
— Погоди-погоди! А пушки эти, пятидесятимиллиметровые? Их они у нас подсмотреть не могли!
— Не могли. Но наши «троечки» получше будут. И ходовая полностью гусеничная, и бронирование лучше. Лобовая броня их пушку Беккера[90] даже в упор выдержит, а «пятидесятимиллиметровку» — с километра. Бронерубка у нас просторнее, и пулёмётов два — курсовой и в башенке. И скорость выше.
Тут он замялся, но честно признал:
— Правда, оптика у них получше будет. И пушка калибром больше, наша всего сорок семь мэмэ, и дальнобойнее.
— Зато у нас связь лучше! — усмехнулся я. — А калибр покрупнее на «четвёрке» поставим.
— Когда она ещё будет! — приуныл Василий Дмитриевич. — Там же шасси нужно другое, движок тоже…
— Ничего, не думаю, что они нас обгонят! А насчёт германских машин… привезут их обломки в столицу, изучим тщательнее, что-нибудь ещё да найдём!
— Только на части не разберите! — весело сказал Столыпин. — Мы эти трофеи на Марсовом поле выставим. Пусть народ полюбуется, каких монстров наша армия побеждает.
— Кстати, Пётр Аркадьевич, за что вы моего супруга вчера «с наждаком и щёлоком драили»?
— Пустое, — отмахнулся тот. — Коковцев на него донёс и потребовал разобраться. Я и вызвал их обоих и представителя финского Сейма, да в их присутствии строго потребовал от господина Воронцова, чтобы тот следил за своими партнёрами тщательнее!
Последние слова он произнёс посмеиваясь, так что у слушателей не осталось сомнений в чистой формальности выговора.
— Так что случилось-то? И зачем там нужен финский парламентарий?
— Давай лучше я сам расскажу! Сама знаешь, из-за войны у нас работников не хватает, вот Правительство и увеличило квоту на ввоз иностранных рабочих, в том числе и на китайцев. При этом все знают, что Фань Джиан строго следит, чтобы не мошенничали.
— Но кто-то рискнул? — в голосе моей Натали послышалась тревога. Она нежно относилась к деду Джиана, но нравы их организации были весьма суровы.
— В том-то и дело, что нет! — засмеялся я. — Но один из китайских предпринимателей, некий господин Хэ Сянцзянь, сообразил, что «Старшие Братья»[91] следят только за Беломорским наместничеством.
— И-и-и?
— И понаставил кучу подпольных вырубок и фабрик уже на финской территории. Прямо вдоль нашей «железки» на Оулу.
Натали весело засмеялась.
— Причём, шельма эдакая, всё тщательно маскировал. И налогов не платил, разумеется. Только долю «Старшим Братьям», те и помогали концы прятать. Представляешь, раннее утро, глухая тайга. И вдруг кусты и деревья разъезжаются в стороны, небольшая бригада быстро протягивает декавильку, и на платформы притормозившего поезда споро загружают товары…
Менделеев присвистнул и поинтересовался:
— А дальше что было? И будет?
— Что-что? Что надо, то и было! — всё еще подхихикивая, ответил премьер. — Юрий Анатольевич заверил, что ничего не знал. И я ему, кстати, верю. Господина Коковцева я поблагодарил за бдительность. Предпринимателя оштрафуют, а незаконные предприятия конфискуют.
— А с финнами что?
— А финнов мы заверили, что следим за соблюдением законов и предложили выкупить предприятия.
— Без работников?
— Зачем же? Война кругом, простоя быть не может! Так что часть китайцев оставим, квоту увеличим. А дальше — смогут быстро навербовать финнов на работу в тайгу — хорошо. Нет, наберём по трудовой мобилизации, кого сможем. Русских, татар, киргизов… Дефинляндизацию я останавливать не буду.
