Цена Победы (СИ) - Гринчевский Игорь Леонидович
Что? Да, Слава, полное имя — Изяслав. По фамилии Воробьёв. Блондин, глаза серые, во внешности нет ничего еврейского, несмотря на то, что фамилия мамы в девичестве — Френкель. Правда, евреи национальность именно по матери считают, так что в разговоре его имя иногда сокращали иначе.
— Изя, не компостируй мне мозг! Ты же знаешь, как важен этот груз. Полтора жида говорил, что за это просил лично Воронцов.
— Он просил, чтобы с грузом были вы! — пожал плечами тот, ничуть не смущаясь, что противоречит предыдущему утверждению. Как тут шутили, «хитрый Изяслав, когда надо представлялся Изей, а когда надо — Славой!»
— Ты сам говоришь — два месяца в одну сторону! Времена лихие, руку надо держать на пульсе. Поэтому ехать придётся тебе.
Изя недовольно покрутил головой, затем высморкался, но возражать прекратил.
— Воронцов просил нас договориться с людьми этого Коровко за контрабанду. Упирая на то, что сюда пойдут военные грузы — оборудование для верфи, комплектующие и оружие для субмарин, торпедных катеров и прочих малых кораблей, так что досматривать нас не станут. Так вот, Изя, у них даже мысли не должно возникнуть, шо мы и так уже договорились, до их просьбы.
— И тем более, они не должны догадаться, что два мешка белого порошка мы тоже прикупили до их просьбы? — иронично спросил одесский родственник.
— А вот этого — не было! — строго ответил ему Михай. — Смотри, не ошибайся так больше! Мы занялись этим вопросом только после просьбы. И только потому, что им надо навести Коровко на мысль искать контакта с основным поставщиком. На этой теме большие деньги крутятся, он соблазнится. Но производят нужный ему товар сейчас только американцы, а немцы плотно сели на роль эксклюзивного перепродавца.
— Мы могли бы заработать! — серьёзно возразил Изя.
— Вообще — да. Но с Воронцова мы поимеем больше. Да и бодаться с ним я не хочу.
— Дядя, вы его боитесь? Вы, бывший капер[105]⁈ — удивлению младшего родственника не было пределов.
— Да, боюсь! — серьёзно ответил Михай. — Это сейчас Американец — солидный бизнесмен, учёный и меценат. Но Рабинович просто до дрожи опасается его рассердить. А это, знаешь ли, дорогого стоит! Чтобы так напугать Переса, надо не просто иметь связи и возможности, надо самому быть тем ещё отморозком. И знаешь, именно поэтому я совершенно не надеюсь на долгую работу с Коровко. Не тому человеку он дорогу перешёл, ой, не тому!
Он помолчал и тихо добавил:
— Поэтому очень тебя прошу, постарайся там от всей души. Это гешефтмахер[106] должен быть уверен, что сам, лично пришел к идее искать контакта с немцами.
Аэродром под Мариамполем[107], 3 (16) сентября 1915 года, четверг
«Как хорошо быть генералом!»[108] — именно так время от времени ехидно приговаривал Юрий Воронцов. И сейчас командир сводного истребительно-штурмового полка капитан Николай Константинович Артузов понимал его, как никогда раньше.
Вроде и понимал, что сегодня «большой вылет», да не один, сам собирался поучаствовать… Всех разогнал спать ещё с вечера, только командирам эскадрилий да своим заместителям разрешил на часок задержаться. А вот его самого дела никак не отпускали. Проверить наличие топлива, исправность заправщиков, укомплектованность аэродромного персонала, состояние зенитного прикрытия и наземного охранения, а то противник не брезговал и диверсантов засылать… Последние данные по целям, прогноз погоды, сводки в Штаб… Вот и лёг в третьем часу. А в пять часов уже на ногах, причём как водится у русских офицеров — «до синевы выбрит». Насчёт «слегка пьян» — никак невозможно, но боевой настрой приходится демонстрировать окружающим.
«Эх, тяжела ты, шапка Мономаха!»
Да ещё и напоминают постоянно: «Ты — командир полка! Ты воюешь не собой и не своим „жориком“, а подчиненными, в идеале — командирами эскадрилий, а остальными они уже сами командуют!»
Им бы самим посидеть на командном пункте, когда ребята жизнями рискуют! Ну да ничего, сегодня точно получится минимум пара вылетов!
Николай глянул на часы. Время! Он знал, что чуть дальше в тыл, невидимые отсюда, осветились две взлетно-посадочные полосы, не раскисающие даже в дождь, и начали выруливать на взлёт старенькие Б-1 и ИБ-1. Чуть погодя за ними же двинутся средние бомбардировщики «Добрыня Никитич», лишь недавно появившиеся на фронте. Скорость у них повыше, вот позже и вылетают, чтобы оказаться над целью одновременно.
Командование решило слегка приподнять престиж русского оружия и ударить от Мариамполя в направлении на Гумбинен. А затем, если получится, развить наступление до Истербурга. Оба последних города генерал Ренненкампф уже брал чуть больше года назад, теперь у него появился шанс повторить, но более успешно.
Однако теперь придётся прорывать эшелонированную оборону. Основная ставка делалась на бронеходы. Теперь уже германцы будут пытаться остановить русские «коробочки», а русские авиаторы — их прикрывать. Но наши многому успели научиться в этой войне, вот и было решено нанести на рассвете массированный одновременный удар по всем разведанным аэродромам противника. А уж потом — прикрывать на фронте от тех, кто уцелеет. Так всяко эффективнее выйдет!
Причём дело найдётся не только истребителям, вовсе нет! Штурмовики будут вести контрбатарейную борьбу и выискивать немецкие «самоходки». Да и бомбардировщикам работа сыщется, никто без дела сидеть не будет. Ну всё, пора!
— Первая, третья эскадрильи — по машинам!
Линия фронта в двух десятках километров от Мариамполя, 3 (16) сентября 1915 года, четверг
Где место командира в наступлении? Хе, скажете тоже! Это раньше так было, впереди да на лихом коне! А сейчас командирская «троечка» Алексей Ухтомского двигалась в двух-трёх сотнях метров позади от головной машины, в середине танковой группы. Поле боя изрыто, противник ведёт огонь, вот «коробочки» и двигаются рывками, то ускоряясь, то вообще останавливаясь для выстрела. К счастью, электрическая трансмиссия[109], применённая в средних танках, была для этого наиболее удобна. Мощность электромотора вдвое превышала этот же показатель у двигателя внутреннего сгорания. Тот молотил более-менее равномерно, а пики нагрузки сглаживались ионисторными батареями.
Нет, была бы возможность, и тут ограничились бы механической коробкой передач, как на лёгких «единичках» и двойках', но вот беда — у тяжелых машин «механика» пока была крайне ненадёжна. Но раз уж всё равно приходится применять традиционную, но более тяжёлую «русскую схему», то почему бы не использовать её преимущества?
Тем более, что в такую «дёргающуюся» цель, как выяснилось, противнику намного труднее попасть.
Бам-м-м! Снова прилетело откуда-то справа. Хорошо, что опять в бронерубку, тут защита толще.
— Петров, ты что, заснул там! Говорю же, откуда-то справа они действуют, из засады. От меня — около километра! Работай!
Бронеходы, как и авиация были молодыми частями, многие тут были из «беломорцев», вот и использовали метрическую систему. И «на ты» среди офицеров обычно общались только близкие приятели или выпускники одного училища. А в молодых войсках — почти все, более-менее равные по возрасту и чину. От знакомых моряков Алексей слышал, что нечто похожее было и у первых подводников. Слишком мало их было, и знание техники быстро сплачивало, убирая часть барьеров.
А немцы хитрые оказались. Погода стояла на удивление сухая для сентября, вот они свои орудийные «коробочки» и используют. Да не лоб в лоб, тут у них шансов нет, наша пушка их и с тысячи восемьсот легко возьмёт, а им против «троек» дальше километра ничего не светит. Так они из засады работать стали! А боковая броня послабее будет.
