Благословенный. Книга 6 (СИ) - Коллингвуд Виктор
— Мадам, — нахмурившись, отвечал он, не оборачиваясь к своей супруге, — я был бы очень признателен, если бы вы не покидали каюты. Оставайтесь с детьми, они нуждаются сейчас в вашем участии много больше меня! Кстати, как маленький Вилли?
— Увы, он весь уже зеленый! Только малышка Шарлотта безмятежно спит в колыбели; кронпринца Фридриха уже два раза стошнило… Но с ними мадам фон Фосс, и она знает, что в таких случаях делать!
— Вот видите, дети нуждаются в вашей заботе! — нервно ответил король, вглядываясь в пламенеющие небеса. — Прошу вас, ступайте!
— Ах, муж мой, позвольте вашей супруге остаться здесь! — взмолилась королева. — В этом деревянном сундуке, пропахшем смолой и салом, я чувствую себя, как в ловушке!
— Ваше Величество! — Король, наконец, обернулся к Луизе, вперив в нее взгляд холодных серых глаз. — Я вынужден напомнить о вашем долге! Мы уже потеряли Фредерику, и не можем более рисковать нашими детьми!
Молодая женщина готова была расплакаться. Принцесса Фредерика умерла три месяца назад, не выдержав тягот бегства в Ганновер, и король не упускал случая дать понять, что именно ее он считает виновной в этом ужасном событии. Как будто не было долгого бегства по скверным мекленбургским дорогам, когда лошади буквально по брюхо утопали в грязи, а ветер буквально пронизывал тонкий корпус кареты; долгого унизительного ожидания королевской четы на границе Ганновера, скверных постоялых дворов! Именно тогда малышка простудилась и, так и не оправившись, угасла после долгой болезни. И вот теперь они плывут в Англию, вверив себя волнам, а дети страдают от морской болезни. Такого ли будущего она ожидала от брака с наследником престола могущественной и очень сильной Пруссии?
— Скажите, муж мой, но отчего же мы не остались в Мекленбурге? — в который раз спросила Луиза. Услышав вопрос, Фридрих-Вильгельм сморщился, как от зубной боли. Ну как ей объяснить, что ее отец, Карл Мекленбург-Стрелицкий, так боится русских, что отказал семье дочери в какой-либо помощи?
— Я уже объяснял вам, мадам! Мы не можем подвергать риску вторжения ваше родное герцогство!
— Но как же так? — поразилась Луиза. — Говорят, император Александр весьма любезен и исполнен всяческих добродетелей!
— Император, может быть, да! — ворчливо отозвался Фридрих-Вильгельм. — А вот его генералы — сущие канальи! Этот его Бонапарт просто невозможен — вы слышали, что он устроил в Саксонии, в Тюрингии? Вашему же благородному отцу он направил письмо с угрозами самого грубого свойства, по прочтении которого тот вынужден был отказать нам в убежище. И, надо признать, я его понимаю!
Молодая женщина застыла с выражением ужаса в прекрасных глазах.
О боже всемогущий! Неужели моя родная семья отреклась от меня?
— Не говорите так! — увидев отчаяние супруги, король немного смягчился. — Ваш батюшка беспокоится за судьбу своего домена. Герцог Мекленбург-Шверинский Франц тоже отказал нам в гостеприимстве, а ведь его княжество много сильнее и больше! Впрочем, что значат наши размеры перед гигантской мощью России! Разница лишь в том, что на вашего отца послали бы эскадрон казаков, а на герцога Франца — полк. А теперь прошу вас, сударыня — покиньте палубу! Только что я волновался только за то, как бы не появились на горизонте русские фрегаты, а сейчас — еще и за ваше здоровье и безопасность — король бросил многозначительный взгляд на округлившуюся талию Луизы — и за наших детей. Не стоит во всем полагаться на гувернантку! Ступайте, пожалуйста! — последние слова Фридрих-Вильгельм проговорил с заметным раздражением, и, отвернувшись от супруги, с подчеркнутым вниманием уставился в темнеющий горизонт, как будто от его добровольной вахты могло хоть что-то зависеть.
Королева поняла, что разговор окончен, и дальнейшие расспросы с ее стороны лишь приведут теперь к ссоре. Подавив тягостный вздох, она обернулась и, вытирая концом шёлковой шали горячие слезы обиды, спустилась в каюту, любезно предоставленную капитаном корабля.
Король же оставался на палубе до тех пор, пока на море не легла наконец ночная тьма. Фридрих-Вильгельм был насквозь сухопутный человек, но даже он прекрасно понимал, что эта, почти невооруженная, шхуна, не сможет сопротивляться никакому, даже самому малому военному кораблю. А погоня за ними более чем вероятна: уж раз император Александр ради поимки его семейства решился нарушить неприкосновенность Ганновера, то явно не остановится перед захватом нейтрального судна! Лишь ночь обещала несчастной королевской чете безопасность: ведь никто не сможет обнаружить эту крохотную посудину в кромешной тьме! И, дождавшись наконец, ночи, король, немного успокоенный, спустился к семье и смог забыться тревожным сном.
* * *— Боже!!!
Грохот, перебудивший всех, кто в этот предутренний час еще спал на борту Эспаньолы, невозможно было спутать ни с чем: это был могучий, разнёсшийся по всему кораблю выстрел носового орудия! Королева Луиза в ужасе вскочила с кровати, прижимая к себе испуганных, плачущих детей; спавшая прямо на полу обергофмейстерша-гувернантка бросилась ей помогать. Фридрих-Вильгельм, тотчас же понявший, что произошло именно то, чего он так опасался, бросился на палубу, на ходу застёгивая мундир. Королева Луиза, проводив его полным отчаяния взглядом, накинула на свой любимый нежно-розовый шлафрок жёлтую шёлковую шаль и отважно последовала за мужем.
— Куда же вы, Ваше Величество! — в ужасе вскричала гофмейстерин фон Фосс, — ведь наверху, возможно, сейчас начнётся бой!
Королева уже в дверях обернула к ней бледное, полное упрямой решимости лицо.
— Мария, позаботьтесь о детях — бросила она своей неизменной помощнице и, бросив на их милые личики прощальный взгляд, от которого разорвалась бы от сострадания сердце берберийского льва, принялась карабкаться по крутой корабельной лестнице на палубу.
Её супруг, король поверженной Пруссии, между тем уже допрашивал шхуны:
— Что происходит, господа⁈
Капитан Смоллет, коротышка средних лет, нервно поглаживая короткую эспаньолку, размашистым жестом указал королю на розовеющий рассветом горизонт.
— Увы, похоже, нас обнаружили, и теперь русские корабли идут на перехват!
— Но мы же плывём на самом быстроходном судне в мире, не так ли? — в отчаянии вопросила подошедшая Луиза, в ужасе глядя на полные ветра паруса двух больших кораблей, идущих в двух милях восточнее их шхуны.
Капитан лишь развел руками:
— Увы, Ваше Величество, но мы находимся в крайне неблагоприятных условиях! Русский клипер сейчас на ветре, и может догнать нас и принудить к сдаче!
— Но вы — нейтральная сторона! Как они могут…
— Могут! — с горечью прервал ее король. — Увы, случилось то, чего я так опасался! Если бы Северо-Американские штаты входили в это самую Лигу нейтралитета, что возглавляет теперь Россия, они могли бы беспрепятственно плавать везде. Но, увы, на суда остальных стран распространяется английское обыкновение — их досматривают и изымают «военную контрабанду». В данном случае, боюсь, в число контрабандных товаров попадаем мы с вами, мадам!
— Но, черт побери, — побагровев, взорвался вдруг подошедший на шум генерал Блюхер, — почему бы вам не попытаться уйти, положив руль на ветер?
У капитана округлились глаза.
— Что вы, что вы! У этих русских такие мощные, дальнобойные орудия, что они даже с такого расстояния непременно достанут нас! О, мне рассказывали про такое! Разве вы не слышали, что произошло под Константинополем, и в Датских проливах у острова Лангеллан? У них есть специальные гранаты, поджигающие паруса; мачта вспыхивает разом, оснастка полыхает, разлетаясь огненными искрами по всему небу, пылающий такелаж падает на палубу; а уж от парусов занимается и корпус судна. Вы не представляете, какие ужасы происходят на корабле, где возник пожар!
В отчаянии королевская чета наблюдала, как матросы их судна покорно спускают паруса, как сбрасывают концы прибывшей на шлюпках призовой команде. Молодой русский лейтенант, ловко вскарабкавшийся на палубу шхуны, перекинулся несколькими словами с капитаном и тотчас же обратился к королю Фридриху-Вильгельму:
