Индульгенция 6. Без права на ошибку - Тимур Машуков

Мать позволила себе легкую, едва уловимую улыбку. Она опять становилась прежней — сильной, чуть ироничной, но всегда правой в своей любви или гневе.

— Научу, Гриша. Разберусь. Иди, сын. Устраивай свою личную жизнь. Пока есть время. А нам с твоим отцом… есть о чем поговорить.

С этими словами она так посмотрела на него, что я предпочел слинять, и побыстрей. Годы разлуки, они такие — главное, чтобы сильно не шумели, когда… разговаривать будут.

Дорога в академию в роскошной машине улучшенной комплектации, в которой я ехал один, если не считать водителя, дала время передохнуть. За окном мелькали огни ночного города, но мысли были далеко. О Пустоши. О матери. Об отце и его новых невестах. О Наместнике. И… о Насте и Снежане. Две совершенно разные девушки. Настя — резкая, импульсивная, маг тьмы с характером раскаленной лавы. Снежана — тихая, вдумчивая, с даром темного артефактора и странной, чуть отстраненной грустью в глазах. Обе были частью моей жизни в академии. Обе явно рассчитывали на большее, чем просто дружба. Пришло время сделать шаг.

Охрана — двое верных, мрачных раздоровских бойцов, закаленных в многочисленных стычках, с каменными лицами — молча сопровождала меня до ворот академии. Дальше я уже пошел сам — внутрь им хода не было.

Я не пошел к себе. Я сразу направился к коттеджу класса Стандарт. К дому Насти.

Стук. Шаги. Дверь распахнулась. Настя стояла на пороге, в просторной рубашке поверх тренировочных штанов, с влажными после недавнего душа волосами. Ее глаза, обычно такие смелые, расширились от удивления, потом загорелись знакомым огоньком.

— Видар? Глубоко за полночь! Смело! — она окинула меня оценивающим взглядом, заметила повязку на руке, нахмурилась. — Что случилось? Опять влип?

— Можно войти? — спросил я. — И… позови Снежану. Поговорить нужно. С вами обеими.

Вот как знал, что та осталась ночевать у Насти — домой-то не вернулась.

Ее бровь поползла вверх. С подозрением. Но она кивнула, крикнула через плечо:

— Снежка! Иди сюда! Наш рыцарь пришел! И вроде как серьезно, судя по суровому лицу!

Через минуту в дверном проеме возникла Снежана. В длинной, скромной ночной сорочке, с книгой в руке. Ее большие, как у лесной нимфы, глаза смотрели на меня с тихим вопросом и легкой тревогой.

Я вошел в небольшую, уютно захламленную комнату Насти. Запах свежести, травяного чая и чего-то пряного — ее фирменного зелья бодрости. Девушки уселись на кровать, я остался стоять. Чуть нервничал — ситуация, прямо скажем, неоднозначная. Но раз уж я принял решение — фигли отступать?

— Ну? — подала голос Настя, скрестив руки на груди. — Что стряслось, Видар? И почему вдруг с нами обеими? Совесть замучила?

Снежана промолчала, но ее пальцы сжали книгу чуть сильнее.

Я глубоко вдохнул. Прямота. Только прямота.

— Я пришел сделать вам предложение, — сказал я, глядя то на одну, то на другую. — Обеим. Стать моими женами. Вторыми… ну, или третьими, четвертыми, если считать Крис и Таньку. Род Раздоровых растет. Крепнет. И я хочу, чтобы вы были его частью. Официально.

Тишина. Настя открыла рот, потом закрыла. Ее щеки залил яркий румянец. Не от смущения. От возмущения.

— Ты… что⁈ — вырвалось у нее. — Обоим⁈ Сразу⁈ Да ты охренел, Видар! А где романтика? Где вставание на колено и протянутое дрожащими руками колечко⁈

Снежана не покраснела. Она побелела. Ее глаза стали огромными, полными боли и… понимания? Она смотрела не на меня, а куда-то внутрь себя.

— Род… должен расти, — прошептала она так тихо, что слова едва долетели. — Это… долг. Так?

— Долг — одна сторона, — честно ответил я. — Другая… Вы обе мне дороги. По-разному. Вы часть моей жизни здесь. И я хочу, чтобы вы были частью моей жизни… везде. Со всеми сложностями, которые это повлечет.

Я посмотрел на Настю.

— Да, будет непросто. Будут и Крис с ее статусом, и Танька с ее прямотой, и вы… со своими желаниями. Но Раздоровы всегда справлялись со сложностями. Сила рода — в единстве. Даже таком… нетрадиционном.

Настя вскочила с кровати. Огоньки заиграли у нее на кончиках пальцев.

— Ты серьезно⁈ «Дороги по-разному»⁈ Да я тебе!..

Она не договорила. Ее взгляд упал на мою перевязанную руку, на усталость, которую я не мог скрыть, на абсолютную серьезность в моих глазах. Я не шутил. Я предлагал им место в грядущей буре. Место рядом с собой. Как бы странно это ни выглядело.

— Там… будет война, да? — неожиданно тихо спросила Снежана, поднимая на меня глаза. В них не было страха. Было знание. То самое, которое иногда проскальзывало в ней — знание о чем-то большем, чем видят остальные. — Большая. Страшная. И тебе нужен крепкий тыл. Сильный род.

Я кивнул. Молча. Не отрицая.

Настя замерла. Огоньки на пальцах погасли. Она смотрела то на меня, то на Снежану. Ее пыл угасал, сменяясь сложной смесью обид, амбиций и… странной решимости.

— Чертов Видар… — выдохнула она наконец. — Ты берешь силой. И бесстыжей прямотой.

Она сделала шаг ко мне.

— Ладно. По рукам. Но учти, я не буду третьей скрипкой! И… — она вдруг резко обняла меня, прижалась щекой к груди, — … только не помри там, на своей войне, понял? А то я тебя и мертвого приду оживлять, чтобы убить заново за такие предложения!

Я обнял ее, чувствуя жар ее сердца даже сквозь одежду. Потом посмотрел на Снежану. Она медленно поднялась. Подошла. Ее движения были плавными, как тень. Она не бросилась в объятия. Она взяла мою здоровую руку, прижала ее ладонью к своей щеке. Холодная, как лунный свет.

— Я буду с тобой, Видар, — прошептала она. — Где бы ты ни был. В том мире… и в реальности. Род нуждается в защите. Изнутри тоже. Я… помогу.

Две женщины. Огонь и Лед. Ярость и Тайна. Теперь — мои невесты. Род Раздоровых только что обрел еще две сильные ветви. Впереди был разговор с Кристиной и Танькой. Впереди была ярость Упыревой. Впереди была война с самой Бездной. Но в этой переполненной вещами комнате общежития, под удивленными взглядами охраны в дверях, я чувствовал невероятную усталость и… странное, хрупкое спокойствие.