Повелитель корней - Михаил Алексеевич Ланцов
Выбежала из донжона.
Покинула цитадель.
И довольно скоро достигла землебитной стены, на которую она и поднялась, окруженная городским ополчением.
— Сигимер[1]! Скотина! Как ты посмел сюда явиться с войском! — рявкнула она в жестяной рупор на готском языке.
Адресат ощутимо вздрогнул из-за громкости голоса. Однако быстро взял себя в руки и вышел к стене в окружение нескольких воинов, что держали щиты на изготовку.
— Это ты Хильдика? — крикнул он.
— Не называй меня так!
— Такое имя дал тебе дед!
— Отец назвал меня Милой!
— Как жаль, что ты никогда не была ко мне мила, — хохотнул он.
— Как ты посмел сюда явиться⁈
— Ногами! Представляешь⁈ А до того — на лодке.
— Кто надоумил тебя?
— Я как услышал, что твой зятек собрался в поход, то сразу смекнул — небеса мне благоволят! Всегда хотел навестить тетушку. Говорят, что ты щедрая и ласковая. Отчего ворота закрыла? Отчего гостей не кормишь и не встречаешь?
Мила промолчала.
Было видно — он издевается, а она… она находилась в бешенстве. И могла наговорить всякого-глупого. Поэтому и промолчала.
— Дай мне рупор, — тихо произнесла Дарья, что пришла с ней сюда.
Мать Златы с трудом сделал так, как ее попросили. От переполняющих ее чувство руки слушались очень плохо. Сигимер ведь восторгался зятем при их последнем разговоре. Да и вообще всячески высказывался о том, как бы им сподручнее сообща действовать. Например, совершить набег куда-нибудь.
А тут такое…
— Я сестра Берослава и ведьма Мары. — громко произнесла в рупор Дарья, выучившая язык гётов у Валамира. — Вы все ее знаете, как Нертус, Хальо[2], Морриган или Катубодуа.
Выдержала маленькую паузу, наслаждаясь тем, как лица этих людей напрягаются. И добавила максимально елейным тоном:
— Добро пожаловать.
После чего опустила рупор и ушла со стены, уводя Милу.
А где-то вдали заработали барабаны. Те самые, которыми передавали сообщения, извещая кланы и рода о войске, подошедшем к Берграду. Но та своевременно, с которой они зазвучали, оказалась довольно странной.
Вовремя так.
Символично.
Из-за чего германцы немного побледнели и откатились от стен.
— Ты же сказал, что это будет легкой прогулкой! — раздраженно воскликнул один из вождей, когда они отошли к лесу.
— А что тебе не нравится? Все их воины ушли, — максимально бодрясь, ответил Сигимер.
— Мы все видели на стене вооруженных мужей.
— Их мало. И они не воины. Берослав увел всех, кто мог держать оружие в руках.
— У них высокие стены. Ты видел те, из камня, что у самой воды? Как мы их брать будем?
— Нам их все брать и не надо. — пожал плечами Сигимер. — Повезет — возьмем. Нет — разграбит то, что за этой низкой стеной.
— Разграбим… — покивал другой вождь. — Почему ты не сказал, что его сестра…
— Хватит! — выкрикнул Сигимер. — Что вы раскисли⁈ Она врет! Пугает нас! Что еще бабе остается⁈
— А если нет?
— Разве боги не на нашей стороне? Мы избежали штормов и хворей. Добрались сюда, почти не испытав никаких трудностей. Кто, как не они, вели нас в эти края.
— Неясно лишь для чего, — прогудел третий вождь. — Я с этой девой Хальо связываться не хочу.
— Я сам ее убью! Клянусь! — вскинулся Сигимер. — А теперь за дело! Нам нужно нарубить жердей да навязать лестниц. Сами видите — стены невысокие. Мы легко их одолеем.
Присутствующие нехотя кивнули и разошлись, вернувшись к своим отрядам. Однако настрой у них был хуже некуда.
Это здоровенное земляное укрепление выглядело до крайности неприятно и непонятно. Те странные выступы — они для чего? Да дева Хальо… один факт ее присутствия вгонял их в тоску, так как воины не понимали, чего от нее ждать…
[1] Если быть точным, имя выглядело примерно вот так Sigimērs и означало «знаменитый победой».
[2] Судя по всему, именно из культа богини земли и плодородия Нертус (Nerþuz) возник культ великанши Хель (это имя, вероятно, эвфемизм для обозначения Нертус). При этом ранняя ее форма звучала как Haljō или Halja.
Часть 2
Глава 5
171, липень (июль), 1
Князь с трудом сохранял спокойствие.
Три армии германцев встали с трех сторон от лагеря, оставив без удара лишь направление от реки. Но там до самой воды располагались рогатки, скрепленные как между собой, так и «прибитые» кольями к земле. Да и строиться там пришлось бы под обстрелом — слишком узкая полоска земли.
А тут — вон.
На пятьсот шагов отступили от лагеря и спокойно готовились к атаке. Туда в теории что-то могли забрасывать скорпионы, но не факт. Впрочем, даже если что-то долетит толку особого с него не будет.
В самом лагере тоже готовились.
Тяжелая пехота заняла позиции между валами — по сто человек с каждой из сторон. Двадцать — в качестве «пробки» у входа за рогатками, остальные размазывались тонким слоем по всей протяженности внешнего вала. Оставшиеся семь десятков тяжелой пехоты стояли в центре в качестве резерва.
Стрелки же занимали позиции за вторым, внутренним валом. Там уже соорудили небольшой подиум, позволявший удобно стрелять поверх тяжелой пехоты и метать дротики. Рядом положили запасы копий и щитов, чтобы пращники и метатели дротиков могли оперативно включаться и поддержать тяжелую пехоту.
Сирийские же лучники оставались в центре лагеря, потому что были обучены бить навесом, и могли работать по противнику отсюда. Заодно выступая вторым резервом. Мало ли где прорвется? Да, не тяжелая пехота, но тоже вполне авторитетная — в металлической броне…
— Кричат что-то… — пробурчал Маркус, недовольно глянув на германцев.
— Роркс-Дрифт, — ответил ему Берослав.
— Что?
— Битва одна выглядела подобным образом. Будет выглядеть, наверное. До нее еще полторы тысячи лет. Мда… Надо бы спеть. Что стоим просто так?
Римлянин скосился на него, не понимая — серьезно он или шутит. Однако чуть помедлив, князь затянул песню «Дружина» группы Сколот:
— Ой вы други — вои крепки. Вы на смерть всегда идете…
В оригинале.
На русском языке.
И несколькими секундами спустя включились почти все воины. Исключая лишь наемников, которые с удивлением
