Беглый в Гаване - Азк
— Не планирую, генерал.
На этом связь прервалась. Я посмотрел на небо. Где-то там, в темноте, шли спутники, читали радиошум, фиксировали тени в инфракрасном. Но сегодня ночью — всё было в наших руках.
— «Друг», готовь комнату под нейроанализ. Кажется, у нас будут гости. Двое с другого берега."
Глава 20
Отдельный блок медчасти.
Утро следующего дня.
Всё выглядело как рутинная приёмка пациентов. Пара офицеров MININT’а (Министерство внутренних дел Кубы) с каменными лицами и чисто выбритыми шеями без лишних слов завели в помещение двух человек — оба в белых рубашках, помятых, но ещё держащих фасон. Американцы. Те самые.
Майкл Хьюстон был высоким блондином с типичным налётом военной выправки, хоть и не в форме. Джордж Робинсон — пониже, темноволосый, с цепким взглядом и синяками под глазами. Обоих вели без наручников, но с явным намёком на то, что свобода здесь условная.
— Компаньеро, — один из кубинцев подошёл как можно ближе и почти шепотом доложил. — Как и просили, под видом обследования. Все документы в порядке. Они ваши на двое суток. Потом официальная передача американской стороне.
— Мне этого хватит, — кивнул я.
В коридоре, под видом двери в физиокабинет, находилась комната, которую я переоборудовал под нужды «Другого допроса». Бесконтактный анализ, датчики обратной связи, звукоизоляция, сканеры. Официально — экспериментальная установка для терапии посттравматического синдрома. Неофициально — высокоточный нейроанализатор с интерфейсом Открытых миров.
Я дал команду «Другу»:
— Подключай оборудование. Сначала Хьюстон.
— Принято. Инициализация протокола распознавания паттернов лжи. Загрузка поведенческой матрицы НАТО. Образец готов.
— Проходите, — сказал я Хьюстону с лёгкой улыбкой. — Это займёт немного времени. Просто посидите в кресле. Мы проверим ваше состояние — сердечно-сосудистую систему, реакции, уровень стресса.
— У нас есть право на адвоката, — буркнул Робинсон, которому это явно не нравилось.
— Конечно. В Швейцарии. Пока вы здесь — вы в медпункте. У нас права человека уважаются. Только мы их сначала изучаем, — я сделал паузу, — а потом уже уважаем.
Хьюстон сел. Контакт начался. Лёгкое жужжание — это активировался биометрический щуп под сидением, датчики встроенные в материал подлокотников, и на панели коммуникатора передо мной побежали первые графики.
— «Друг», анализируй реакцию на ключевые слова: «Операция Кальмар», «Gaviota», «подлодка 'Олимп» и «Гуантанамо».
— Проводится. Повышенная активность лимбической системы. Вегетативный всплеск при упоминании на каждое ключевое слово. Молчит — но знает.
— Майкл… можно просто Майк? — начал я по-английски. — У вас недавно было серьёзное приключение. Вам повезло. Но здесь, у нас, вы можете быть полезны.
— Я ничего не знаю.
Я улыбнулся.
— Вы так говорите, будто это важно. Хотя я просто спрашиваю о вашем здоровье.
— Всплеск потоотделения, микродрожание века, напряжение плечевого пояса.
— Лжёт, — спокойно сообщил «Друг». — Речь заучена. Внедрён паттерн устойчивости. Предлагаю пробить через образец визуальных стимулов.
— Хорошо, — я кивнул Майку с самым дружелюбным видом. — Тогда посмотрим картинки.
На экране перед ним всплыли черно-белые фото — дюжина случайных: пляжи, улицы, корабли, лица. И одно фото — полковник КГБ на пляже в гавайской рубашке.
Хьюстон вздрогнул.
— Регистрирую реакцию. Подтверждаю: он знает. Протокол опроса можно завершать. Предлагаю перейти ко второму.
С Робинсоном всё прошло быстрее. Он оказался менее подготовленным, и более нервным. В какой-то момент он сам заговорил, путаясь в терминах и обрывках предложений, и выдал главное:
— Мы не должны были работать по вашим солдатам. Только помехи, только наблюдение. Они сказали, что удара не будет… а всё пошло не так — списали нас, как утопленную технику.
Этого было достаточно.
Через час я вышел на свежий воздух, натянул очки и связался с Измайловым:
— Филлип Иванович. Подтверждено. Операция «Кальмар» касалась подлодки. Она отслеживала наш маршрут. Миссия — прямая разведка, перехват. В случае обнаружения — провокация. Робинсон сдал их всех. Хьюстон — профессионал, но и его мы сделали.
— Молодец, Костя. Жду письменный отчёт. А пленных… я подумаю, как их красиво вернуть. Может, через рыболовецкое судно, а может и нет.
— И пусть поблагодарят за медобслуживание, — усмехнулся я.
* * *
Посольство Швейцарии
Гавана, муниципалитет Плая,
район Мирамар, ул. 18, дом 518
Теплым осенним вечером, в здании времён Батисты, конференц-зал стал свидетелем как за широким столом сидело четверо: двое дипломатов, один военный в гражданском костюме с американским флагом в петлице, и сухощавый человек с седыми висками и глазами, полными напряжённого презрения к происходящему. Это был мистер Харди — представитель ЦРУ, срочно приехавший на Кубу в служебную командировку.
— О них нет ни капли информации уже третьи сутки. Ни от кубинцев, ни от швейцарцев, ни от наших людей здесь, — начал обсуждение разведчик.
— У нас официально пропали два гражданина. Бизнесмены и туристы. — Отрывисто бросил лысеющий дипломат с красноватым лицом.
— Господи, они были не просто туристами, — взорвался представитель ЦРУ. — Это была операция «калибровки поля». Радиотехническое наблюдение, проверка каналов. Они не должны были трогать никого!
— По всем каналам — тишина. Вы же все знаете, любой шум — и Москва требует объяснений,— вставил другой дипломат.
— А если они раскрутят им языки? — процедил Харди. — Один из них точно болтлив. Робинсон — не тот, кто может держать язык за зубами. Я уверен, они вытянут всё — от формулировок до схем ретрансляции.
В обсуждении наступила напряжённая пауза.
— Мы готовы направить еще одну ноту, — предложил военный. — Через швейцарцев. Подтвердим личности, опишем маршрут, попросим вернуть «бизнесменов». Нейтрально. Без обвинений. Так делают, когда хочешь признать факт, но не спровоцировать скандал.
Харди фыркнул:
— Думаете, русские глупы? Они сами устроили этот спектакль. Они прекрастно знают, что это не «бизнесмены» и даже не «туристы». А еще они знают, что мы это знаем. Теперь у них все козыри, еще и мяч на их поле.
— И каков ваш прогноз? — тихо спросил старший дипломат.
— Мой прогноз? — Харди медленно встал и подошёл к окну. За ним, в жарком сумраке, горела Гавана. — Они вернут их нам, полностью выпотрошенных и под присмотром. Но не раньше, чем все мы здесь сойдем с ума. А потом — поставят нас в неловкое положение. У них это называется «раком», а наш эквивалент
