Вперед в прошлое 10 (СИ) - Ратманов Денис
В прихожую высунулся Боря, который вспомнил кое-что важное:
— Тут это… Игорь звонил. Они с отцом сегодня придут в спортзал прощаться с нами.
Я кивнул. Отчим крикнул из кухни:
— Паша, готов?
— Осталось куртку надеть, — отозвался я.
— Я — машину греть. — Отчим выбежал из квартиры с пакетом вафель.
Борис проводил его недобрым взглядом, Наташка зевнула и протерла красные глаза.
— Поспи на моей кровати, — предложил я ей.
— Спасибо. Я и у Андрея могу побыть, но страшно одной, когда он — в больнице, при смерти.
— Держись! — ободрил ее я. — Вы справитесь. Мы справимся.
Не было времени, чтобы утешать ее, я накинул куртку и побежал на улицу.
Василий завел машину и снова нервничал, молился иконкам. Увидев меня, закрыл козырек и принялся что-то бормотать, закрыв глаза и тарабаня пальцами по рулю. Я уселся рядом.
— Что вас тревожит теперь?
Он посмотрел на меня, как на дурака.
— Толик сказал, солярки у его приятеля мало, продают ее по 60 рублей, когда на заправках она по 68… Не вижу смысла напрягаться, если заплатить деньгами, получится выгоднее, только надо хорошо все рассчитать.
— Вы совершенно правы, но, во-первых, машинист не один. Во-вторых, никто не мешает торговаться. В-третьих, мы пока только разговариваем с людьми, прощупываем почву. Вот когда дойдет до дела, тогда и будем волноваться. Не получится разговор, сделка покажется невыгодной — просчитаем более простой вариант.
— Даже если пятнадцать рублей с литра уступит, получится всего три тысячи с двухсот литров!
— Двести литров — небольшая бочка, — сказал я. — На это можно заправить одну машину, и то не до конца наполнив бак. Нам интересно, чтобы таких бочек было хотя бы пять. Уже пятнашка экономии. Если хотя бы раз в неделю такое проворачивать с соляркой — шестьдесят тысяч в месяц. Хорошо?
— Неплохо, — согласился Василий. — Столько мне платили.
— Короче, давайте поговорим с машинистом, а потом будем расстраиваться или радоваться.
Отчим еще немного посидел со включенным мотором и тронулся с места, а я думал об Андреях. Причем о брате — больше. Интересно, его неудавшееся самоубийство спровоцировано моим внушением, или просто так совпало? Или вообще внушение не подействовало, но из-за него у гнилушки что-то замкнуло в мозгах? Поговорить бы, узнать из первых уст, что с ним происходило! Но это точно случится не сегодня и не завтра.
Мысли снова и снова возвращались к этому, и настроение портилось. Да, я не хотел смерти братца, но невольно чуть не стал ее причиной, и неизвестно, какие еще последствия возымеет мое внушение.
Следом пришла мысль, что это еще один гнилушка, который…
Еще один — что?
Барик погиб, хотя должен был жить. Джусь осталась парализованной. Теперь, вот, с Андрюшей проблемы…
В той реальности все эти люди продолжали жить и здравствовать. В этой появился я, и они стали гибнуть, а на таймере — прибавляться время. От догадки сами сжались кулаки. Выходит, гнилушки мешают жить нормальным людям, создают, так сказать, отрицательный баланс и приближают катастрофу? А мне нужно как можно больше их убить?
Чего меньше всего хотелось бы — посвятить жизнь истреблению себе подобных, пусть они и гнилушки. Этого я сполна хлебнул в той жизни. Желая стать военными, романтичные мальчики хотят защищать Родину, практичные — иметь стабильную зарплату, корыстные — строить карьеру и пробиться в генералы, и лишь очень маленький процент идет туда с расчетом на то, что будет воевать и убивать.
Я больше не хочу убивать и разрушать и отказываюсь это делать, слышите вы там? Я запрокинул голову, но вместо неба увидел потолок машины. В этой жизни — только созидать и строить!
* * *С машинистом договорился Толик, обозначил время и место: возле пивной, расположенной между вокзалом и портом.
— Вон тот здоровяк в кожанке и кепке, — кивнул отчим на персонажа, и мы припарковались у огромного ржавого ларька, возле которого толпились работяги.
Получившие свою порцию занимали места возле деревянных квадратных столиков на длинных ножках, похожих на грибы с шапочками, покрытыми жестью.
Мы подошли к машинисту. Его звали Ринат, это Василий узнал от Толика, было ему лет тридцать пять. Широченные плечи, бычья шея, выдвинутая массивная челюсть не сочетались с какой-то патологической подвижностью. Он все время отводил взгляд, озирался, втягивал голову в плечи и напоминал вора, стоящего на стреме.
Василий протянул руку:
— Здравствуйте, Ринат. Я — Василий, от Анатолия…
— Сколько нужно? — сразу перешел к делу он.
— Много, — сказал я.
— Двести литров в день могу, — буркнул он, смерил Василия взглядом. — Вам столько вряд ли надо.
— Цена? — спросил я.
— Шестьдесят рублей, — произнес Ринат.
Торговаться продолжил я:
— Вы, наверное, не поняли. Нам нужно не двести литров в день. Нам нужно все, что есть у вас и ваших коллег, чем больше, тем лучше, и не по шестьдесят рублей, а по сорок.
Я специально занизил цену, чтобы был маневр для торга.
— Ты вообще кто такой? — скривился машинист. — Такой борзый?
— Сын спонсора, — проговорил Василий. — Так что, сможете наладить поставки? Сами посудите, мы заинтересованы в вас, а значит, никому не сдадим, и у вас всегда будет сбыт.
— Пятьдесят пять, — вцепился в возможность Ринат, но сбивать цену не спешил.
Василий тоже был прижимистым и торговался мастерски. Жаловался на трудную жизнь, машинист — на алчных коллег, с которыми приходится делиться: и с диспетчерами, чтобы ставили локомотив в такое место, откуда удобно сливать, и с охранниками, и начальству отстегивать приходится, и водителю «Рафика» с ручным насосом, который приезжает ночью, чтобы сливать топливо.
После десяти минут торгов сошлись на пятидесяти двух рублях за литр. Все понимали, что при таких объемах каждый рубль выльется в круглую сумму.
Видя нашу заинтересованность, Ринат разговорился:
— У меня два сменщика, работаем сутки через двое. После каждого перегона у каждого появляется 100–200 литров. Столько я могу гарантированно обеспечить. Могу поговорить с другими машинистами, не с нашей смены.
— Было бы здорово, — сказал Василий.
— Но имей в виду, цену им предложу ниже, пятьдесят рублей за литр. С каждого литра мне по два рубля. — Он гаденько улыбнулся.
Видя наши сомнения, Ринат продолжил:
— Если думаете просто прийти и просто договориться с машинистами — не получится. Рискованное это дело, в любой момент могут хлопнуть. А так вам ни о чем думать не надо.
Василий решил не компостировать Ринату мозги и быстро согласился, добавив:
— Бартер интересует? Картошка, рис, мука мешками?
— Ах, вот вы что задумали! — усмехнулся машинист. — Интересуют — деньги.
Он вытащил из барсетки блокнот, вырвал листок. Написал номер телефона и отдал Василию.
— Вечером позвони, скажу, сколько чего могу достать, а ты скажешь, что когда надо.
Мужчины скрепили сделку рукопожатием, и мы разошлись. В машине отчим сказал:
— И тут все просто, надо же. И как я сам ни до чего такого не догадался?
— Вы догадались, но подумали, что ничего не получится, и побоялись действовать, как и многие другие. А теперь карты нам в руки. Ждем вечер, звоним Ринату, или он — нам, — предложил я, — а в субботу утром связываемся с директорами колхозов, в первую очередь — с Мутко, у которого зернохранилище. Потом — с директором мельницы, как мы и договаривались.
— И все равно не понял, почему бы просто не купить одно и не продать потом нуждающимся дороже? То на то и вышло бы, только волокиты меньше.
— Потому что денег у нуждающихся нет, — объяснил я. — У их потенциальных покупателей тоже нет денег, и можно только что-то обменять на что-то.
— Все, я на сегодня свободен? — сросил Василий. — Вдруг Оленьке помощь понадобится.
— Да. Поехали домой, — кивнул я, помня о том, что в полпятого у меня встреча с мачехой в центре.
