Русский маятник - Андрей Владимирович Булычев
Горло сдавило, и как-то непривычно тихо, а оттого, может, особенно проникновенно, Алексей прошептал:
– Спасибо, матушка, благодарю покорно, счастлив служить тебе.
– И я рада таким защитникам. – Та улыбнулась и положила руку на плечо. – Через год жду с супругой на приёме, хочу увидеть, кто мой перстень носит, и познакомиться.
– Полковник Милорадович Живан Николаевич! – объявили нового награждаемого.
– Храбрость и верность – вот отличительные черты сербов на службе российскому престолу, – произнесла, глядя на вышедшего, императрица. – В боях с врагами покрыл себя славой, умён, честен и распорядителен. С таким заместителем не страшно и полк оставлять, а, Алексей Петрович? – Она перевела взгляд на Егорова.
– Так точно, Ваше Императорское Величество! – рявкнул тот. – Не ведаю лучшего воина и друга, чем полковник Милорадович!
– Вот как голос прорезался, когда за друга нужно сказать, – усмехнувшись, отметила Екатерина. – За храбрость и награда соответственная от меня. Саблю господину полковнику! – Она махнула рукой.
Подошедший камергер подал ей в отделанных серебром чёрных ножнах георгиевское холодное оружие. Виднелась отделанная золотом рукоять и гарда, к которой крепился темляк на чёрно-жёлтой ленте с прицепленной к ней серебряной кистью.
– Тяжёлая, – обнажив на ладонь клинок, произнесла государыня. – Как раз для крепкой и верной руки.
– Благодарю покорно, матушка, – преклонив голову, произнёс Милорадович. – Счастлив служить тебе, государыня, верой и правдой.
– Служи полковник. Верю, что скоро, как и твой друг, и ты сам в генералы выйдешь. Только вот не об одной лишь службе нужно думать, а ещё и продолжении славного дворянского рода. Александра! – Она махнула рукой, и из стоявших за её спиной фрейлин вышла девушка в длинном атласном белом платье. Чёрные кудри, красивое, благородное личико, большие выразительные карие глаза. – Нравится? – перехватила восхищённый взгляд Милорадовича Екатерина. – Вижу, что нравится, – сама же и ответила на свой вопрос императрица. – А как тебе сей красавец? – Она подтолкнула ближе враз покрасневшую девицу. – Ну вот и ладно. Ступай к другим, а то сейчас сгоришь. Из приличной семьи будет, сударь, графиня Шувалова, Андрея Петровича дочка. – Кивнула ей вслед. – Хороший был сенатор, жаль только, вот рано помер, сейчас бы порадовался. Ну ладно, всё это мы позже решим.
– Премьер-майор Рогозин Александр Павлович, – провозгласил распорядитель. – Командуя лично малым отрядом, с оружием в руках атаковал превосходящего в несколько раз силами неприятеля, пытавшегося умертвить наших раненых, чем и спас многих из них. Сам при этом получил тяжкую рану, но оружия из рук не выпускал до тех пор, пока не прибыла подмога.
– Герой! Жизнь не побоялся отдать за своих егерей! – воскликнула императрица. – Награждаю тебя, премьер-майор, орденом Святого Великомученика и Победоносца Георгия четвёртого класса и жалую повышением в чине. Поздравляю, господин подполковник! Кровью и доблестью ты сие выслужил!
– Благодарю покорно, матушка государыня! – рявкнул побледневший егерь.
– Ну вот, узнаю гвардейских егерей, – усмехнувшись, заявила Екатерина. – Пётр Фёдорович, ты уж их не брани, у них сегодня праздник.
– Как скажете, матушка государыня. – Берхман склонился в поклоне.
– Капитан Горский Антон Ильич! – назвал нового награждаемого обер-камергер…
Глава 1. Город оружейников – Тула
– Алексей Петрович, из того списка который подавался на отставных егерей, только семеро изъявили желание уходить, – доложился Гусев. – Все остальные просят оставить их в полку для дальнейшей службы.
– Да, понял. Ко мне уже Дубков с Лужиным приходили и даже вот ходатайство принесли. – Он подал старшему квартирмейстеру исписанный лист. – Двадцать один человек в нём, и самый возрастной – это наш Макарович. Спрашиваю его, не тяжело молодых гонять? Может, в интендантскую команду или оружейники? Обиделся. Я, говорит, едва ли кому из новобранцев в прыти уступлю, а уж в егерском навыке вообще мало кто из дозорной роты или из отборных стрелков со мной сравнится. Забыли, говорит, ваше превосходительство, как под Кагулом вас солдатской премудрости учил? И ведь крыть тут нечем. – Алексей развёл руками. – Еле уговорил его с собой в имение съездить. Обещал, говорю, Ёлкину, Карпычу и всем нашим ребяткам-инвалидам, что их навестишь, а сам слово своё не держишь! Стоит, голову чешет. Я ему: «Будешь не в денщиках в эту поездку, а старшим генеральского конвоя». Тогда уж он и согласился.
– Макарыч у нас скала-а, – протянул заполнявший толстый журнал Милорадович. – Вот уж воин так воин, пруссаков четыре десятка лет назад гонял, потом ещё турок с поляками, а недавно перед внуками тех самых битых пруссаков снова героем прошёл. Молодец! – Он покачал головой. – Так вы когда едете-то, ребята, решили уже?
– Послезавтра, – макая перо в чернильницу, ответил Гусев. – Вот подобью за пару дней всё тут, чтобы потом не жаловался, что всю бумажную работу тебе оставили.
– Так ему-то что, он всё равно твоего Десницкого за неё посадит. – Алексей ухмыльнулся. – Ехать нам нужно, Живан. В первых числах мая в Тулу хочу попасть, а потом день-два – и в поместье дальше нестись. К посевной бы нам поспеть, потому и тремя повозками едем, чтобы всю тяжесть равномерно по ним распределить.
– Ну не зна-аю, семь сотен вёрст до Москвы, а там до Тулы ещё более полутора сотен, – недоверчиво сказал тот. – Это вы в Козельске только лишь к июню будете.
– А мы в Москву не станем заезжать, у Клина немного путь срежем, – заявил Гусев. – Да и в Туле ненадолго, там уже Вьюгов тропку, небось, натоптал, покажет, к кому нужно нашему командиру заходить, дело сделаем и погнали дальше.
Ранним утром большая дорожная карета и две лёгкие пролётки выехали через заставу на Московский тракт. Караул подхватил полосатую жердину и перекрыл за ними обратно путь.
– Далёко командир егерей собрался, – проговорил, глядя вслед повозкам, седоусый капрал.
– С чего так решил, Селантьевич? – спросил молодой солдатик. – Может, он стрелков своих анспекти́ровать поехал, что сейчас у Чёрной речки на манёврах. Приедет туда на каретах, на сухое место, где травка поросла, встанет, и тут ему всякие яства сразу выставят. Котёл на костёр и большой шатёр здесь же натянут. Будет их высокопревосходительство в трубу зрительную глядеть да егерей своих поругивать.
– Далё-ёко поехал. – Старый служака покачал головой. – Видел, за каждой пролёткой ещё и сменные лошади скачут? Где-то их за усталых потом впрягут, а где-то на постоялом дворе могут и ямских за плату. Кто из больших чинов шибко спешит, те такое себе позволить могут.
Дорога между Санкт-Петербургом и Москвой, называемая «Главной» или «Государевой», была, пожалуй, самой благоустроенной в стране. Через каждые шестьдесят пять вёрст здесь стоял выстроенный ещё по повелению Петра I деревянный путевой дворец, в котором монарх или путешествующие люди могли вполне себе достойно отдохнуть. Фактически в них разместили гостиницы и почтовые станции, ведь содержание больших зданий для казны стоило приличных денег, и было бы неразумно строить их лишь в расчёте на кратковременное пребывание высочайших особ императорского дома.
В 1767 году, проезжая из Санкт-Петербурга в Москву, Екатерина II пожелала, чтобы нашлись люди, готовые содержать при дворцах «…для проезжих всякие потребности, как пищу и питие, так и прочие нужные и к спокойствию в пути служащие надобности…». После чего Сенат приказал новгородскому и московскому губернаторам «вызвать охотников к устройству столь полезных и нужных для проезжих во дворцах пристанищ».
С 1782 года по указу императрицы путевые дворцы должны были выполнять почтовые функции, но одновременно их нужно было содержать «…в таком исправном состоянии, дабы на случай проезда Нашего могли они тотчас очищены быть».
К концу восемнадцатого века некоторые из этих дворцов заменили на каменные, но многие так и остались образцами русского деревянного зодчества. Сама дорога тоже была в довольно неплохом состоянии. Нет, на ней, конечно же, хватало привычных уже рытвин и ухаб, но это было всё равно не то, что творилось на привычных егерям малороссийских, задунайских или даже западных трактах. В неровных или низинных местах всюду лежали слои фашинника, а кое-где на ней даже были настелены брёвна. К тому же за Государевой дорогой следили специально приставленные
