Благословенный. Книга 7 (СИ) - Коллингвуд Виктор
— Увы, Ваше Величество, — нижайше кланяясь всей совей долговязой фигурой, проговорил Штадион — но эта возможность, вероятнее всего, упущена. Мир с Франциею заключён; и пусть мой государь крайне недоволен его итогами, но вряд ли он так скоро пойдёт на нарушение его условий!
Как я заметил, австрийский посланник, отвечая мне, придерживался старого екатерининского этикета: он склонял голову и опускал взгляд, когда я говори что-то ему, так, будто он был моим подчинённым. Мне всегда это страшно не нравилось: такое поведение послов выглядело очень лицемерно и льстиво.
— Прошу вас, сударь, не прячьте лицо, когда мы с вами разговариваем! При нашем дворе принят иной этикет: не стоит изображать себя Персеем, не смеющим взглянуть в лицо Медузе!
Карл Иозеф, не без труда переборов себя, поднял на меня свой взгляд, и уже не опускал его.
— Вы говорите мне, что момент упущен. Но мне достоверно известно, что ваши армии почти восстановились после прошлогодних поражений. Конечно, французы — сильный противник, но ведь австрийские войска обладают немалым опытом войны с ними. Приняв участие в войне, вы можете вернуть себе Италию! Разве оно не стоит того?
Штадион с деланной грустью развёл руками.
— Император Франц крайне разочарован позицией, занятой Вашим Величеством по вопросу о легитимности Священной Римской Империи! По сути вещей, Ваше Величество, выдвинув инициативу со сбором общегерманского Конгресса, лишили моего государя имперской короны!
— Ну так провозгласите Австрийскую империю, — очень недипломатично ответил я. Зачем вам держаться за этот давно истлевший политический труп? Неужели вы думаете извлечь их этой формальности хоть какую –то пользу? Напрасные надежды; закопайте уже мертвеца и смотрите в будущее! Задайтесь вопросом: кем вы, австрияки, видите себя в семье германских народов? Антикварами? Хранителями седой старины? Сие, конечно, почётно, но весьма малополезно! Присутствующий на встрече канцлер Мордвинов, услыша такие речи, тихонько охнул и схватился за голову.
Штадион заметно помрачнел; любезная улыбка сошла с его лица.
— Ваше Величество настойчиво выталкивает нас из семьи германских народов! Вот то, что граф Кобенцль увидел на вашем, так называемом «Конгрессе»!
— Герр Штадион, вы явно не представляете моих намерений, рассматривая их в искаженном свете. В действительности я полностью на вашей стороне, по крайней мере в части Южной Германии. Давайте разделим активы: вы получаете Юг, я — Север. Бавария, Вюртемберг, Баден — всё это должно стать достойным украшением империи Габсбургов!
На этих словах австрийский посланник заметно оживился.
— Вы считаете возможным включение этих владений в состав Австрийской империи?
— Я бы скорее видел их самостоятельной конфедерацией под властью принца из династии Габсбургов, но, по большому счёту, мне всё равно! — откликнулся я, от души радуясь про себя, что австрийский посланник наконец-то позитивно реагирует хоть на какие-то мои предложения. — Если вы пожелаете присоединить их к империи — пожалуйста!
— Ваше Величество излагает грандиозные замыслы, от которых кружится голова. Но я, право, не уполномочен обсуждать столь далеко идущие планы! — наконец произнёс австрияк.
— Ничего, я готов принять специального посланника императора Франца. Кстати, если его будет сопровождать тот юноша, Клемент Меттерних, я буду только рад! — поднимаясь, произнёс я. — Но самое главное — уничтожьте этих поляков! Иначе мне самому придется заняться этим!
Мы расстались довольные друг другом. Теперь я знал, на чем можно сыграть в отношениях с Венским двором. Австрия непременно заинтересуется возможностью получить столь богатые области, как Ломбардия и Южная Германия; а то обстоятельство, что при этом будет наказана нанёсшая его войскам столько поражений Франция, должно будет особенно польстить самолюбию императора Франца. Чем больше я думал, тем твёрже приходил к убеждению, что союз с Австрией мне просто необходим. Что не говори, Австрия — могучая империя, только-только потерпевшая от французов досадное поражение. Такого монстра, как Франция, необходимо бить толпой!
Глава 14
Генерал Моро не был новичком в горной войне: ему довелось участвовать и во вторжении в Швейцарию, и в боях на Апеннинах. Но всё же, со столь грамотным и разноплановым сопротивлением ему еще сталкиваться не приходилось. Вся его армия на время передвижения была разбита на три колонны, продвигавшиеся каждая своею дорогою. Предполагалось, что на преодоление теснины Тюрингского леса потребуется два дня марша. И вот, два дня давно минуло, а горы не пройдены и на половину! По донесениям, колонна Каффарелли вместо назначенных двенадцати прошла лишь три лье пути, колонна Лефевра — четыре лье, а войска Бараге-д’Илье и Бессьера практически не продвинулись вообще! Это было неслыханно, невозможно; и Моро потребовал объяснений, вызвав начальников колонн себе в Главную квартиру. Несмотря на громкое название — «главная квартира», по факту это была тесная и бедная горная хижина тюрингских углежогов. И в обычное-то время едва вмещающая обширное семейство бедного кёлера*, теперь она была переполнена французскими военными, собранными на военный совет.
Моро, понимавший, что ему предстоит дать отчет перед военным консулом, был сумрачен и задумчив. Впрочем, всегда корректно относившийся к подчиненным, генерал и теперь держал себя в рамках, прекрасно понимая, что от Жубера подобного обращения ждать не стоит. Совещание задерживалось: в бедной хижине для генералитета Баварской армии не нашлось довольно стульев и лавок. Пришлось ждать, когда из ближайшей к штабу 18-й полубригады притащат полдюжины барабанов.
— Господа командующие колоннами! — начал Моро, когда последние офицеры смогли присесть. — Консул Жубер утвердил план нашего движения на Эрфурт и в дальнейшем — на Лейпциг, исходя из предположения, что мы в два дня пройдём теснины Тюрингского леса. Но вот уже на исходе пятый день боёв, а ни одна наша колонна всё еще не вышла на равнину! Генерал Лефевр, соблаговолите доложить обстановку на вашем участке фронта!
Франсуа Лефевр, невысокий черноволосый генерал, самый старший из всех командующих колоннами, заговорил, эксцентрично взмахивая руками:
— Мы уже третий день не можем сдвинуться с места! Русско-германские войска отрезают наши передовые отряды и уничтожают сапёров! На каждое лье пути устроено по два-три лесных завала, охраняемые от поджогов; чтобы преодолеть их, приходится идти в штыковую! Немецкие егеря постоянно заходят нам в тыл и непрерывно обстреливают со склонов гор, оставаясь недоступны для нашего ответного огня. Русские постоянно применяют фугасы на электрошнуре, причём особенно большие потери причиняют нам заряды, подвешиваемые на деревьях. Взрываясь, они все окрестности засыпают мелкой картечью, поражая сразу десятки наших солдат. А позавчера мы наткнулись на большой люнет, устроенный посреди дороги в узком месте, и не можем преодолеть его. Дорога перед люнетом простреливается и с укрепления, и со склонов ближайших гор. Там установлены десятки орудий! Не в человеческих силах пробиться сквозь это ущелье!
Выступивший следом генерал Каффарелли, командовавший 2-й колонной, красноречиво развёл руками:
— Положение дел на нашей дороге ничуть не лучше, чем у генерала Лефевра. Вчера наши подошли к очередному завалу и начали его разбирать руками, поскольку сжигать их слишком долго. Но, когда работа была совершенно уже закончена, под стволами и ветками открылся зарядный ящик, который тут же взорвался, убив и ранив больше тридцати человек! У следующего завала история повторилась; и теперь солдаты отказываются разбирать завалы и даже боятся близко подходить к ним! Мне приходится выставлять артиллерию и разбивать эти брёвна ядрами или поджигать их брандкугелями! Вчера мы прошли полтора лье, сегодня не пройдено еще и одного!
Слово взял генерал Бараге-д’Илье. Этот всегда оптимистично настроенный здоровяк теперь был мрачен, как северная ночь.
