Учитель. Назад в СССР 3 (СИ) - Буров Дмитрий
Шел я знакомой дорогой к местному пляжу и прикидывал с чего начать разговор, да как помочь парню. И все как-то не складывалось у меня в голове, не выходило. То ли информации мало было, то ли сама ситуация казалась нереальной настолько, что разум в нее не верил. Ну не моет такого быть, чтобы в советское время вот так молодому парню жизнь сознательно ломали под предлогом лживой заботы и помощи. Ладно, разберемся.
Пляж, на котором столкнулся впервые с Рыжим, я нашел быстро. А вот тропинку, про которую рассказывала Антонина, пришлось поискать. Видимо, у ребят другой ход был, возле реки дорожка несильно бросалась в глаза, словно по ней и не ходили вовсе. Да и начиналась с камышей, сначала по воде пришлось пройтись вдоль берега.
Так, вот и сломанная береза, возле нее, по словам Тони, нужно свернуть в лес, что я и сделал. Здесь тропка уже приличная, но все равно шалаш пришлось тоже поискать. По примятой траве да поломанным веточкам вроде и ясно-понятно, куда двигаться, а вот поди ж ты, чужое тело замедляет привычные реакции, я практически слепым в лесу себя чувствовал. «Надо возвращать навыки, надо», — подумал я.
Все оказалось до банального просто. Шалаш свой ребята спрятали в зарослях кустарника с несъедобными ягодами, и вход хорошенько замаскировали.
— А вот и хижина дяди Тома, — пробормотал себе под нос, прорвавшись, наконец, на заветную поляну.
Скорее даже на пятачок под кряжистым деревом без верхушки. Тяжелая сломанная ветка создавала иллюзия непроходимых зарослей, потому по незнанию любой запросто пройдет мимо, не задумываясь. Удачное месторасположение выбрали.
Возле шалаша никого не наблюдалось. Я постоял, прислушиваясь. Неужто опоздал, Володя проснулся и отправился домой?
Но тут, как по заказу, внутри сибирского вигвама что-то зашуршало, завозилось, из проема показалась помятая физиономия Свирюгина с красным отпечатком пятерни на щеке. Я напрягся было, но быстро сообразил, что парень просто спал, подложив ладони под щеку.
Картина Репина «Не ждали» — именно такое выражение появилось на лице десятиклассника, когда он обнаружил мое присутствие. За моей спиной зашуршали ветки, следом раздалось испуганное:
— Ой, мамочки.
'Кого там еще принесло? — подумал я, оборачиваясь. — Кто бы сомневался, — усмехнулся про себя, обнаружив позади себя Лену Верещагину со свертком в руках.
— Здрасте, Егор Александрович, — отчего-то шепотом произнесла девушка.
— Виделись уже, Верещагина. Просил же, не мешать, — немного грубовато ответил я.
Девчонка покраснела, потупила было глаза, но тут же упрямо вздернула точеный носик и с вызовом на меня посмотрела.
«Влюбленная женщина страшнее голодной акулы», — прозвучал в голове голос, старого прапорщика слыл он знатным ловеласом в части, хотя с виду и не красавец. «С лица, оно, ребята, воду не пить, — твердил нам прапорщик, подкручивая густые усы, чуть желтоватые от табака. — Женщине, опять же, ей внимание надобно, опять же и уважение. Гусарский наскок, оно, конечно, хорошо, но торопиться не надо. Да!»
— Лена, нам с Владимиром нужно поговорить. Наедине, — мягко произнес я.
— Я только пирожки отдам и тут же уйду, — упрямо выпалила Верещагина, но с места не сдвинулась. Да и на меня не смотрела, только на Свирюгина.
— Ты зачем пришла? Здрасте, — выдал нам двоим Владимир, полностью выбравшись из шалаша.
— Егор, я тебе еды принесла… и вот… тетя Сима рубашку свежую передала… и штаны… — залепетала Лена, сразу растеряв свой воинственный пыл.
— Сказал же, нечего не надо, — буркнул Свирюгин, хмуро поглядывая на нас исподлобья.
— Но ты же совсем вчера ничего не кушал! — воскликнула девушка. — Я вот тут оставлю, ладно? Тетя Сима сказала, домой возвращайся. Она с дядей Васей поговорила, успокоила… Домой тебя ждут… — тихо прошептала Лена, заступила вперед меня, осторожно положила на траву внушительный свёрток, развернулась и пошла обратно к речке, понурив голову.
— Девочку жалко, — негромко произнес я.
— Сама виновата, — процедил Свирюгин, зыркнул в сторону Верещагиной, ноне окликнул. Вместо этого вернулся к шалашу, опустился на колени, наполовину залез внутрь, пошарил рукой, вытащил бутылку и жадно припал к горлышку.
Я было раскрыл рот, чтобы возмутиться наглостью десятиклассника, мол, на глазах учителя распивать спиртные напитки, но вовремя сообразил, что в бутылке молоко.
Утолив жажду, заодно сняв похмельный синдром, Свирюгин утерся рукавом, подумал, покосился на меня, но, окончательно плюнув на вежливость и правила приличия, в одни н присест прикончил напиток. После чего вытер губы на этот раз ладонью, сунул пустую тару в шалаш и поднялся.
— Есть будешь? — поинтересовался я.
— Нет, спасибо, — отказался угрюмый пацан, но желудок такого самопожертвования не оценил, предательски громко забурчал.
— Похоже, врешь, — констатировал я. — Держи, пироги от Степаниды Михайловны, вкусные. Кажется, с яйцом и луком.
— Спасибо, не хочу, — по лицо парню прошла судорога.
— А я вот, пожалуй, съем пару штук. С утра не ел, да и с обедом как-то не задалось, ученик с уроков сбежал, — высказался я, оглядываясь в поисках места, куда можно присесть. — А хорошо вы здесь устроились, — одобрительно кивнул, обнаружив в паре шагов от шалаша удобное широкое бревнышко.
Лежало оно аккурат перед старым костровищем.
— И часто вы ту обитаете?
— Когда надо, тогда и обитаем чего вы пришли… Чего вам надо… Егор Александрович? Разговоры умные разговаривать? Хватит, наговорился уже. Не надо мне разговоров. Я уже все решил. Наразговаривался на всю жизнь, во, — Свирюгин рассерженно чиркнул себя большим пальцем по шее.
— Да ты, садись, садись, — проигнорировав выпад мальчишки, настойчиво предложил я. — В ногах правды нет.
— Ага, а в жо… в зад… там ее тоже нет, — спотыкаясь на словах, ответил Владимир.
«Похоже, хотел нагрубить, да не получилось. Жизненные принципы пока не растерял, и то хлеб», — довольно подумал я.
— Присаживайся, поедим, тишину послушаем, а дальше посмотрим. Захочешь –поговорим. Не захочешь — меня послушаешь.
— Учить будете? — буркнул Свирюгин.
— Обязательно, — подтвердил я. — Учить я тебя, Володя, на уроках географии обязательно буду, — добродушно улыбнулся опешившему парню, разворачивая сверток. — М-м-м… точно, с яйцом и луком. Давай, налетай, — снова предложил, пристраивая развёрнутую газетку с пирожками на широкое бревно.
— Спасибо, не хочется, — буркнул Свирюгин, стоя на месте и не понимая, что ему делать дальше.
Вроде бы меня послать хочется, а не пошлешь: учитель, как-никак. А пирожок съесть пацанская гордость не позволяет, вроде как позиции тогда сдаст. А кушать-то хочется, вон как кадык ходит, пустую слюну гоняя по сухой глотке.
— Да, ешь, говорю. На голодный желудок дела не делаются, — жестко приказал я.
Мальчишка дернулся, раскрыл было рот, чтобы огрызнуться, но голод не тетка, позволил покочевряжиться и доломал сопротивление.
— Спасибо, — буркнул Володя, цапнул первый попавшийся пирожок и впился в выпечку зубами.
— Хорошо-то как, — протянул я, запрокинул голову, прикрыл глаза, подставляя лицо последним теплым солнечным лучам, едва пробивающимся сквозь густые заросли листьев. Листва, еще недавно изумрудная, уже успела испачкаться в красках осени. Осень пока робко примеряла свои одежды, но совсем скоро наберется смелости и сменит наряд.
— Ты бери еще, не стесняйся, — не открывая глаз, посоветовал Свирюгину. — Посмотри заодно, что тебе мамка передала. Пропадет ведь, жалко. Мама заботилась, старалась…
Предложение я не закончил, оставил выбор за парнем. Через минуту услышала, как Володя поднялся с бревна, подошел к свертку, оставленному Верещагиной, зашуршал бумагой. Затем, если судить по звукам, десятиклассник стянул рубашку и теперь натягивал чистую одежду. Я ждал, когда Свирюгин вернется на место. И дождался.
— Угощайтесь, Егор Александрович, — бесцветным голосом через силу выдавил из себя Владимир.
