Ташкент-Москва книга третья Халхин-Гол до и после, часть вторая - Фарид Ахмеров
- Хорошо.
- Вот и хорошо, что хорошо. Я ведь очень боюсь летать. Ещё в 1925 году, когда организовывались первые советские авиалинии, я по поручению совнаркома, был на испытательных полётах первых гражданских, пассажирских самолётах. Они были немецкого производства, но после 15 минут полёта у меня возникли сомнения, что сумрачный германский гений имел к ним хоть какое-нибудь отношение. Мы вернулись на аэродром взлёта, по-моему, это было в Тушине, и с тех пор я зарёкся летать на аэропланах, тем более советских. Прежде чем сесть на этот борт, мне пришлось сильно побороться с собой. Но я вспомнил, вы говорили, да и в книжках было написано, что товарищ Сталин вашей действительности летал в Тегеран, в 1943 году на «дугласе». Пришлось соответствовать. Тем более, «дуглас» 1939 года выпуска и Ан-12 шестидесятых, как говорят одесситы – две большие разницы. А теперь, мне даже понравилось. Вот, уже и обед несут.
Ахмеров в прежней жизни никогда не летал ни первым классом, ни бизнес классом, поэтому он не знал, что подают в самолётах VIP-клиентам, во всяком случае, на вкус. Кадры из фильмов не в счёт. Там всё красиво, а как на самом деле – бог весть. Но, учитывая общую ситуацию, полёт в Узбекистан, откровения Сталина, забота о собственном будущем в свете, того, что не хотелось бы иметь эпитафией – он слишком много знал, видимо, притупили всякие восприятия подполковника, так что, он не понял, чем питался за компанию со Сталиным, почти полностью. Так была какая-то жареная в кислом соусе, толи баранина, толи говядина, а может и вовсе – курятина. Были булочки маленькие, наверное, не сдобные. На них мазали что-то поверх сливочного масла, но что это было – джем или красная икра, вспомнить не возможно. Да и как это вспомнить, когда пятая точка товарища Ахмерова громко говорила, нет, кричала ему: «Опасность! Берегись! Эти откровения неспроста!».
Видимо этот крик услыхал даже товарищ Сталин.
Он вдруг замолчал, посмотрел на Ахмерова внимательнее и сказал:
- Вам не о чем беспокоиться, товарищ гвардии подполковник. Мне, конечно, нужно было кому-то высказаться. Как говорят психологи, так человек преодолевает свои страхи. Только мой спутник, полковник Власик не годится для этого. Он сам, вон там, в другом конце салона для сопровождающих, сидит и до побеления пальцев сжимает подлокотники кресла. Он оказывается, до жути боится летать, даже в таком комфорте. Поэтому я пригласил вас. Кроме того, я знаю, вы мне не враг и не соперник. А ещё, о том, чтобы вами не интересовались мои партнеры и тем более конкуренты, позаботится Лаврентий Павлович, со всей своей службой. Так что, живите спокойно.
- Спасибо, товарищ Сталин. – Не очень спокойным голосом ответил Ахмеров.
- Вот и хорошо, только у меня будет ещё одна просьба. Товарищ Каримов предложил, чтобы я прошёл обследование в вашей клинике, и если надо подлечился. А я это люблю ещё меньше, чем летать на наших самолётах. Очень прошу, товарищ Ахмеров, составьте мне компанию и на обследовании. С вами мне будет, как-то, полегче.
- Хорошо, товарищ Сталин, только у меня нет медицинской книжки ни в одной поликлинике Ташкента, и обследоваться я тоже очень не люблю и толком не знаю, что там надо делать. Последний раз капитально я обследовался в 1972 году, когда в армию уходил. Так это было уже сорок четыре года назад.
- Вот и хорошо, значит, мы будем в одинаковом положении.
Пока «друзья» так беседовали, обед закончился. Самый запоминающийся обед для гвардии подполковника, только не составом и вкусом блюд. Подошла стюардесса и спросила, можно ли убрать посуду. Заодно предупредила, что через двадцать минут самолёт начнёт посадочные манёвры и все пассажиры должны занять свои места и пристегнуться ремнями.
- Так я пойду на своё место, товарищ Сталин?
- Идите, товарищ Ахмеров, и спасибо вам за понимание. Да, вот ещё, скажите Власику, чтобы возвращался на своё место. Пусть посмотрит, как настоящие джигиты переносят полёты.
Подполковник пошёл на своё место, Власика уже предупредила стюардесса, так что оставалось, только сесть на своё место и пристегнуться. Сталина пристегнула девушка, которая перед этим унесла посуду. И когда она ловкими движениями разобралась с ремнями и в два счёта обеспечила вождю безопасное положение в кресле, глаза Иосифа Виссарионовича выражали такую нежность и благодарность, что смутили опытную сотрудницу Хаво Йуллари (так называются узбекские авиалинии).
Наконец, самолёт приземлился, проехал по пустому аэродрому, подъехал к зданию аэропорта, остановился и заглушил моторы.
Товарища Сталина попросили на выход. Проходя мимо кабины пилотов, вождь поблагодарил экипаж самолёта за отличный полёт, сказал, что ему всё понравилось и он надеется на очередную встречу.
Сойдя по невысокому трапу, прямо на красную дорожку, Сталин увидел приближающегося к нему человека возрастом лет за пятьдесят, в ладном костюме, белой рубашке и тёмно-синем галстуке. Человек приблизился к Иосифу Виссарионовичу, поздоровался, сказал, что он Шавкат Мирзиёев, премьер-министр Узбекистана и что он рад приветствовать великого Сталина на древней земле Самарканда. Так же он сообщил, что товарищ Каримов ждёт товарища Сталина на площади Регистан, где состоится торжественный приём в честь дорогого гостя. И что ему выпала большая честь сопровождать Генерального Секретаря ЦК ВКП (б).
Вдалеке, ближе к входу в здание, стояла группа людей, среди которых Сталин увидел знакомых по узбекской делегации в кремле. Что-то непривычное было в окружающих и это даже не неевропейские типы лица некоторых встречающих и не незнакомая одежда кое-кого. Одежда! Точно, не одежда, а головные уборы. Практически ни на ком не было головных уборов, кроме двух-трёх военных, стоящих в сторонке. На Мирзиёеве тоже не было головного убора. В Москве 1939 года мужчина без шляпы, кепе или фуражки, как и женщина без платка считались почти неприличными. На Сталине, после того как он покинул борт самолёта была фуражка белого цвета, с таким же белым, покрытым тонким сукном козырьком. Она очень шла, как думал Иосиф Виссарионович, его белому костюму из белой льняной материи, сшитому на военный манер, только без знаков различия. «Ладно, в чужом монастыре будем помалкивать».
Мирзиёев пригласил Сталина в большой, чёрный автомобиль, такой как показывали на аэродроме в Жуковском. «Ну, что же, прокатимся».
Остальные сопровождающие Сталина лица сели в большой, комфортабельный автобус, типа того в котором возят богатых или знаменитых иностранных туристов, приехавших группой. В автомобиле Сталин первым делом снял фуражку, уже казавшуюся ему неудобной и неподходящей данному месту и
