Военкор (СИ) - Дорин Михаил
Я покосился на него, потом на зеркало, где отразилось лицо шофера — каменное, с потемневшими от жары висками.
Вряд ли дело в комфорте, просто ставки сейчас слишком высоки.
Автомобиль тронулся, и город снова начал мелькать за окнами. Закопчённые фасады домов, вывески на арабском. Всё проносилось фоном, не цепляя глаз — усталость давила с каждой минутой. Хотелось скорее оказаться в квартире. Там принять в душ, переодеться и перекусить.
Машина остановилась у моего дома. Шофёр попрощался с нами и уехал. Мы поднялись по лестнице и зашли в квартиру. Как только замок щёлкнул за спиной, напряжение немного отпустило.
— Сначала душ, — буркнул Сева и прошёл в ванную.
Я скинул в прихожей кроссовки и ощутил блаженство от кончиков пальцев до пяток. Усевшись на диван, с глубоким удовлетворением вытянул ноги и расслабился.
— Сева, у тебя десять минут. Иначе я усну, — крикнул товарищу, который плескался под прохладной водой. Другой в этом районе Бейрута нет сейчас.
Я положил рюкзак и фотоаппарат на рабочий стол, подошёл к телевизору и включил его. Экран загорелся как раз в момент, когда диктор говорил про «передвижения сирийских частей в долине Бекаа».
— Это те самые силы сдерживания, действующие в нашей стране по согласованию с Лигой Арабских Государств… — рассказывал корреспондент канала «Теле Ливан».
Показывали кадры с мест событий. Потом пошла запись брифинга из Вашингтона.
— Если Сирия «не отреагирует на сигналы и не начнёт вывод войск с территории Ливана», будут «приняты меры», — заявлял госсекретарь Шульц.
Показали карту — стрелки, пометки, схематичные изображения расположения войск. Конечно, это не та инфографика, к которой я привык в будущем, но тоже показательно.
Следующим показали израильского министра обороны Ариэля Шарона.
— Террористические формирования, укрывающиеся в Южном Ливане, будут уничтожены. Мы не позволим кому бы то ни было построить второй фронт.
Впрочем, ничего нового. Риторика становится всё прямее и агрессивнее.
Сева вышел из душа, вытирая лицо полотенцем.
— Ну что, у нас тут эскалация намечается? — спросил он глядя на экран.
— Что-то вроде того. Американцы скатываются в угрозы.
— Ага, — сказал он и вздохнул. — Вот только бы нам не оказаться между их «точкой зрения» и нашими заложниками.
Он пошёл на кухню, чиркнул спичкой, зажигая газовую плиту. Через две минуты запах кофе начал наполнять комнату.
— Лёх, пожрать есть чё?
— В холодильнике смотри.
Дважды повторять не пришлось, судя по скрипу дверцы, Сева полез в холодильник.
— О, плов! Ему сколько лет?
— Дня три-четыре. Не должен прокиснуть.
Пока я привёл себя в порядок, Сева уже разогрел плов.
— У тебя тут берлога холостяка, — усмехнулся он.
Новости по телевизору закончились, и начался сериал.
— «Даллас»? — удивился я, когда на экране появилась заставка знаменитого сериала.
— Что, смотришь?
— Нет. Просто удивлён, что его здесь показывают.
— Западные сериалы в Ливан добрались явно раньше, чем к нам. Да и мне они ни к чему.
Действительно. Зато в 90-е годы на телеэкраны хлынет столько этих мыльных опер, что всех и не упомнить.
Мы уже почти доели плов, когда в дверь коротко постучали. Сева сразу встал, бросив взгляд в глазок, и молча открыл.
На пороге стояли трое. Казанов был в привычной ветровке, с той самой полуулыбкой на губах, за которой не поймёшь эмоций. За его плечом стояли два бойца. Первым был Гиря, а второй имел позывной Гриф — сухощавый, с пустыми глазами человек, который уже всё видел.
— Проходите, — сказал Сева, отступая вглубь комнаты.
Гиря скинул с плеча рюкзак, поставил его на пол, и мы с ним поздоровались.
— Как здоровье? Только не говори, что «не дождёмся», — улыбнулся я.
— С языка снял, Лёха, — ответил Кирилл.
Гриф сразу прошёл к окну, где занял позицию, чуть отодвинув штору.
— Значит, ухватились за нитку клубка, — сказал Казанов, усаживаясь за стол и выкладывая на него сложенную карту и блокнот. — Молодцы. Заложников, похоже, действительно держат в лагере беженцев Шатила. Есть подтверждение от наших источников. Ваша наводка совпала.
Я молчал, слушая внимательно.
— Времени у нас совсем мало. Если они что-то заподозрят, то либо перевезут заложников в другое место, либо ликвидируют. К тому же риторика Штатов и Израиля ужесточилась, и не пойми что ждать от них. Если вмешательство, о котором они говорят, начнётся до того, как мы проведём операцию, то это может обесценить все усилия нашего государства.Тот контингент советников, что есть в Сирии — прекрасные специалисты.
— Вы говорили, что среди них есть и лучшие из лучших, — добавил Гиря.
— Немного, но есть. Я ж их сам набирал, — подмигнул Казанов.
В комнате повисла пауза. Виталий со вздохом поднялся.
— Вопрос с заложниками надо решать окончательно. Итак, чтобы не привлекать ненужного внимания, — с этими словами, он посмотрел на меня.
— Что? Опять кого-то найти? — спросил я.
— Не сегодня и не завтра. Вы, товарищ корреспондент, отдохните как следует. Если что, держи связь через Илюшу из посольства.
Казанов перевёл взгляд на Севу и одним кивком дал понять, что тот пойдёт с ними.
Сева надел майку и попрощался со мной.
— Даже чаю не попьёте? — сказал я.
— Нет, невозможно. Но вы всё не выпейте. Потом посидим и отметим, — улыбнулся Казанов, пропуская всех на выход из квартиры.
Дверь захлопнулась, и я остался один.
Телевизор всё ещё показывал очередную серию «Далласа», но силы меня уже покидали. Стоило остаться одному, как я завалился на кровать.
Скрип пружин, пыль, запах пота, пороха и дороги… всё вперемешку. Глаза слипались, но, стоило мне закрыть их, как зазвонил телефон.
Я взял трубку, не вставая.
— Карелин? Это Москва. Срочно! Нужен материал! — надрывался в трубку редактор. — Задание сверху!
— Какое? — уточнил я, давя зевок.
— По лагерям беженцев! Ты у нас на войне или в отпуске? Чего ты там дрыхнешь? Срочно!
Я сел, сдерживая раздражение.
— Слушай, я тут не в бассейне плаваю, — ответил я. — Только из-под обстрела вылез. И утром трупы под ногами перешагивал, если интересно. Дай сутки. Сделаю тебе материал.
В трубке повисло молчание. Потом голос стал чуть мягче, но настойчивее:
— Понял. Сутки у тебя есть. Не подведи, Лёша.
Я повесил трубку, перевернулся набок и уснул.
Выспаться не получилось. Утром кто-то решил устроить гонки на мопедах под окнами.
Несколько минут полежав и посмотрев на вентилятор под потолком, я поднялся и подошёл к окну. В голове мелькнула фраза: «по лагерям беженцев».
Нужен материал не по линии фронта, за что редакция выступала ещё вчера. Именно лагеря.
— Какой конкретно лагерь? — пробормотал я в пустоту.
Ответ пришёл сам собой. Можно совместить два дела — поехать в Южный Ливан и поснимать рядом с границей. Например, в лагерь Бурдж-эль-Шемали.
Я выдохнул и машинально потянулся к сумке с аппаратурой. Видимо, пора снова в путь.
Попасть в лагеря палестинских беженцев без контакта с Организацией Освобождения Палестины было крайне проблематично. Меня там без провожатого или рекомендации просто не подпустят. Ни к детям, ни к кухням, ни тем более к командирам.
Нужно было выйти на кого-то из ООП. И быстро.
После короткого душа и смены одежды я уже через час стоял у штаба «Подразделения 17» Организации Освобождения Палестины.
Здание располагалось в Западном Бейруте, где в начале 1980-х годов находились многие политические офисы ООП. Улицы были перегорожены бетонными блоками, а на крышах соседних домов дежурили вооружённые бойцы. Вход охранялся тщательно. Я прошёл проверку документов, обыск, и только после этого меня впустили внутрь.
Внутри царила атмосфера напряжённой работы. Трезвонили телефоны, по коридорам сновали люди в военной форме и гражданской одежде. Я подошёл к стойке регистрации и представился.
