Учитель. Назад в СССР 3 (СИ) - Буров Дмитрий
— Спасибо, Тоня. Можешь идти.
— Ну, Тонька, ну ты… ябеда! — выпалил Федька Швец.
— Сам дурак, — флегматично припечатала Антонина, поднимаясь из-за парты. — Егор Александрович прав! Вовке нужна помощь! Совет! Иначе все, алес капут! Приберет его к рукам дядька Семен, обженит на Глашке.
— А тебе-то что с того, женит, или не женит.
— А вот такое! — с вызовом заявила Тоня. — Вовка с Леной с пятого класс дружат! И что? У них, может, любовь!
Рядом громко фыркнула Даша Светлова.
— Просто Вовка чересчур добрый, боится отказать, — мне показалось, что Тоня произнесла эти слова для Дарьи. — Между прочим, у Глафиры… у нее жених в институте! А дядька Семен и слышать не желает, чтобы Глаша в городе осталась! Ну по распределению уехала… У них, ну, у Глаши с женихом, у них все серьезно! Они собираются… — десятиклассница резко замолчала, осознав, что чуть не выдала тайну подруги.
— Тебе-то откуда знать? — поинтересовался Пашка Барыкин.
— Откуда надо! — буркнула Тоня. — Извините, Егор Александрович, я пойду.
Девушка подхватила портфель, гордо вздёрнула носик и с видом победительницы продефилировала на выход. Возле дверей обернулась, посмотрела на Федьку и ехидно протянула:
— Му-у-у-жи-ик… — и вышла из класса.
«Похоже, Швец не выполнил какое-то обещание, теперь огребает», — усмехнулся про себя.
— Если вопросов нет, все свободны.
Я резко свернул наш внезапный классный час.
— Егор Александрович… — ребята не торопились уходить. Те, которые вчера участвовали в клубном побоище.
— Да, Павел.
— Вы правда пойдете к Вовке?
— Да, Паша, — ответил я.
— Зачем?
— Что зачем? Поясни свою мысль, — попросил Барыкина.
— Зачем вам это надо? — настойчиво повторил Павел.
— Затем, что я ваш классный руководитель. И если в моих силах помочь Володе как-то разобраться в жизни, мой долг это сделать.
— Понято, — Пашка как-то сник, видимо, ожидая от меня каких-то других слов.
Я же мысленно отругал себя: прозвучало казенно и как-то холодно что ли, официально, не по-людски. Мой долг, должен… М-да, Саныч, накосячил ты сейчас знатно. Будем исправлять.
Глава 13
Шалаш я нашел не сразу. Собственно выдвинуться в сторону реки удалось только после уроков, ближе к вечеру. Перед тем, как закончить классное собрание, попросил ребят больше ни во что не влезать, напомнил о том, что впереди последний учебный год, от которого зависит их дальнейшая жизнь.
Когда произносил все эти казенные слова, морщился. В душе мне казалось, что я в этот момент теряю часть доверия, которое успел заработать за эти сумасшедшие дни. Десятиклассники поглядели на меня с легким недоумением, но согласно закивали, лишь бы побыстрее свалить из класса. Напоследок попросил Лену не переживать и пообещал, что все наладится.
Больше чем уверен, едва Верещагина покинула школу, сразу понеслась в тот самый шалаш, где по предположениям Антонины Любочкиной сейчас отсыпался Свирюгин.
После уроков меня вызвала к себе завуч, долго и с удовольствием «пытала», дотошно расспрашивая, как прошел мой первый ученый рабочий день. В достаточно мягкой форме пожурила за то, что первого сентября вместо объяснения новой темы в пятом классе, я устроил «балаган из урока», знакомился как на дне рождения у сверстника.
«Интересно, откуда завуч узнала»?' — мелькнула мысль.
— Поймите, Егор Александрович! Вы — учитель! Мало того, вы учитель с сельской школе, — вещала Зоя Аркадьевна, пристально вглядываясь в мои глаза.
Я старался держаться, не улыбаться и даже мысленно не шутить. Но мыслями все время уносился к истории, которую рассказали мне десятиклассники. Перед глазами стоял Володя Свирюгин со сжатыми кулаками, на том пятачке за клубом, а где-то на заднем плане звучал чей-то голос: «Он же не пьет совсем!»
Поэтому слушал я завуча вполуха, старательно кивал головой и угукал в стратегически ответственных моментах. Сам же пытался выстроить предстоящий разговор с парнем. В шалаш я собирался сразу после того, как товарищ Шпынько закончит поучительно-воспитательную беседу.
— Егор Александрович, да вы меня слышите? — резкий голос Зои Аркадьевны вернул меня из размышлений в завучевский кабинет.
— Конечно, Зоя Аркадьевна, — покладисто кивнул я. — Учитель на селе — лицо уважаемое, поэтому я должен вести себя соответственно, согласно статусу и положению, дабы не опозорит честь мундира и не уронить себя в глазах общественности, — старательно повторил я.
Шпынько посверлила меня взглядом, выискивая признаки насмешки, не нашла ничего подобного и продолжила.
— Все верно, Егор Александрович. Ваше поведение недопустимо. Что это за фамильярность и панибратство с учениками? В институте вы учились прекрасно, насколько могу судить по отметкам в дипломе. В красном дипломе, — подчеркнула Зоя Аркадьевна. — Уверена, вы на «отлично» знаете теорию и методику преподавания. Вы обязаны были провести перекличку, убедиться, что все дети на уроке. Отметить отсутствующих. И это ваше домашнее задание: подготовить доклад про актрису! К чему оно? Вы — учитель географии! Своими стараниями вы превратили урок в какой-то… балаган!
Завуч запнулась, сообразив, что начала повторяться.
— Зоя Аркадьевна, виноват, но не каюсь, — задорно улыбнулся я.
— Что? — моргнула Шпынько растерянно.
— Дело в том, многоуважаемая Зоя Аркадьевна, что у каждого педагога свой стиль общения с учениками, — задушевно начал я. — Как вы верно подметили, в дипломе у меня отличные оценки, в том числе и по теории с методикой.
— И эт дает вам право вести себя как подросток? — ехидно фыркнула завуч.
— Это дает мне право выбрать тот стиль поведения, который наиболее близко походить к типу моего характера, — серьезно заявил я.
— Что же это за стиль такой? — процедила Шпынько.
— Существуют несколько типов педагогов… Точнее, учителя различаются стилем поведения и манерой преподавания, — начал я персональную лекцию. — Не буду углубляться в теорию и более глубокую квалификацию, об этом подробно рассказал товарищ Кан-Калик Виктор Абрамович в своих трудах… Скажу одно, на педагогической практике я понял про себя интересную вещь… Если разбирать типы по взаимодействию с учениками, то я скорее отношусь к смешанному подтипу: учитель увлеченный и учитель-друг.
— Никогда не слышала о таком взаимодействие! — воинственно вздернув подбородок, заявила Шпынько.
— Возможно, — покладисто согласился я. — Это новейшая образовательная теория, — я подумал и на всякий случай добавил. — Экспериментальная. Так вот, уважаемая Зоя Аркадьевна, для учителей подобного склада характерны следующие черты…
У меня свело зубы от собственной речи. Кажется, я начинаю разговаривать как товарищ Шпынько и представительная дама из роно.
— Для учителей такого типа… — я окончательно запутался в формулировках, замолчал, прикидывая, как объяснить завучу человеческим языком то, что хочу донести. — Увлеченный учитель и учитель-друг взаимодействуют с учениками несколько иначе, чем вы привыкли действовать на уроках. Такие учителя, и я в том числе, мы заинтересованы в том, чтобы ребята нам доверяли в любых совместных занятиях, в организации мероприятий. В своей профессии учителя я тоже глубоко заинтересован, — заверил внимательно слушавшего меня завуча. — Так вот… Учитель-друг, иначе учитель реалист, стремится не только наладить дружеский контакт с учениками. Он очень хорошо чувствует настроение ребят, понимает интересы каждого, умеет вместе с ними и переживать, и радоваться, и горевать. Знает все их печали, мысли и чувства. Это как настоящий друг, только достаточно взрослый, понимаете?
Я замолчал, прямо глядя в недоверчивое лицо Шпынько. Отметил скептически поджатые губы, но все-таки закончил свою мысль:
— Так вот, я как раз отношусь к этому типу, уважаемая Зоя Аркадьевна. Возможно, вам показалось, что я, скажем так, могу не заметить, как скачусь в панибратские отношения с учениками, позволю им фамильярности и прочее неуважение. Уверяю вас, Зоя Аркадьевна, подобного поведения не допущу.
